Артема и правда пока не выгоняли, а Саша между тем приступила к следующему этапу своего плана.
Она полазила в Интернете, поговорила со знающими людьми и однажды вечером, когда Артем (большая редкость!) находился дома и был трезвый, позвала его:
– Пойдем на балкон, покурим!
– С какого перепуга на балкон? – пожал плечами брат.
Он обычно курил прямо в комнате, за компьютером – пепельница стояла на выдвижной полочке для CD-дисков.
– А я чем тебя угощу… – интригующе протянула сестра.
– Сигару, что ли, купила? – поморщился Артем. – Так поганую небось. Что ты в них понимаешь!
– Лучше, – усмехнулась Александра.
И протянула брату его первый косячок.
Травка, как ее уверили, была отборной – новый урожай, качественная выделка.
– Нет, амеба. Я эту дрянь не буду, – оттолкнул ее руку брат.
– Ну и зря, – равнодушно пожала плечами сестра и раскурила косячок сама. – Это же анаша, баловство. Согласно последним исследованиям, привыкания вызывает не больше, чем бокал шампанского в Новый год. В Голландии ее даже детям дают, чтоб засыпали лучше.
– Что за бред ты несешь… – поморщился Артем.
– А ты знаешь… вроде никакого опьянения, – выдохнула дым Саша. – Но краски вокруг стали ярче. И люди на улице красивые. И на душе так легко-легко… И голова, между прочим, потом не болит – не чета твоей водке.
– Опять бред, – повторил Артем.
Но уже не так уверенно.
– Да ты только попробуй. Не понравится – выбросишь.
И он, конечно, попробовал. И мир вокруг него тоже расцвел всем многоцветьем красок (а как иначе, если косячок ядреный, без единой примеси табака?). Черты его лица сразу разгладились, исчезла вечная недовольная морщина между бровей, губы растянулись в улыбке…
– Эй, амеба! Мне смешно на тебя смотреть! – заявил Артем после первой же затяжки. – Ты похожа на улитку, тебе говорили? У тебя такие дурацкие, круглые губки…
И Саша поняла, что она на правильном пути. И что не зря всякие умные доктора пишут: талантливые, типа Темки, люди на наркоту подсаживаются исключительно быстро, не чета простому народу. Какой-нибудь слесарюга может косячки всю жизнь покуривать, и хоть бы хны, а человек исключительный (брат, безусловно, таковым и являлся) попадет в зависимость от безобидной травки чуть ли не с первого раза… А уж если угощать его не только косячками, но и хашем, и коксом… Дорого, конечно, все эти разносолы покупать, но сбережения у нее есть, а дело того стоит.
«Поскорей бы уж он на наркоту подсел. Окончательно», – мечтала сестра, выкладывая очередные сто баксов за пару «дорожек».
План у нее был такой.
У Артема появляется зависимость от наркотиков, и он начинает покупать их уже сам, на свои деньги.
Потом его наркомания становится заметна окружающим, и его, соответственно, мигом выгоняют и с престижной работы, и из института, чтобы студентам дурной пример не подавал. А зависимость между тем становится все сильнее и сильней…
Чтобы покупать наркоту, он все больше и больше влезает в долги… Хорошо бы еще организовать какую-нибудь милицейскую историю – и пусть ему придется от нее отмазываться …
В то же время она, Саша, регистрирует фирму, берет кредит, снимает офис, формирует штат…
В конце концов Артем оказывается на самом дне и готов за дозу на что угодно. Он никому не нужный, несчастный, деградировавший. Но при этом такой же талантливый. (Саша горы литературы перелопатила и выяснила: гениальные умственные способности угасают у наркоманов далеко не сразу.)
Тут-то она ему и предлагает: Артем пишет для нее программу – универсальный антивирус. А она в благодарность бесперебойно снабжает его самой качественной наркотой.
Ее план обязательно должен сработать. Она выяснила: таких историй, когда талантливые, яркие люди, словно свечки, сгорали на наркоте, в мире миллион.
Артема, правда, было немного жаль.
Но, с другой стороны, она ведь амеба. То бишь простейшее. Микроорганизм. А им чувство жалости неведомо.
Алена, молодой специалист, 215-й день
– …Вот гадина! – потрясенно выдохнула я. – Неужели у нее все получилось?
– А как ты думаешь? Раз она директор фирмы «Клевенский», – усмехнулась Ярослава.
– И где сейчас ее брат?
– Об этом она не говорила. Сказала только: мол, все мужики, без исключения, – первостатейные сволочи. Так что ее брат получил по заслугам.
– Нет, ну и гнусность! – никак не могла успокоиться я. – Вон, даже малыш вместе со мной злится!..
Пузожитель и правда затеял у меня в животе настоящую дискотеку. То ли жареная картошка со шкварками ему не понравилась, то ли действительно рассказ Ярославы так зацепил. Не зря же на курсах по подготовке к родам уверяют, что эмбриончики все понимают и даже плачут в животе у мамы, если что не по ним?..
– Ох, ну что я за дура! – всполошилась Ярослава. – Вас же, пузатых, нельзя нервировать, а тут я с этой историей!..
– Да ладно, – успокоила я ее. – Пусть попрыгает, мышцы поразвивает… – И снова вернулась к зацепившему: – Нет, ну такое спускать нельзя. Может… на эту Сашу в милицию заявить?.. Есть ведь в Уголовном кодексе статьи – за плагиат, за воровство идей…
– И у кого же она, получается, украла? У законченного наркомана? Да ни один мент такую версию даже рассматривать не будет, – вздохнула Ярослава. – Так что красавица наша рыжая предусмотрела все… И теперь может спокойно кушать свои спагетти.
(Саша, мы видели, в этот момент наматывала макароны на вилку.)
– Как же хочется подойти и метнуть эту тарелку ей в морду, – вздохнула я.
Ярослава вдруг занервничала. Попросила:
– Алена, пожалуйста, успокойтесь.
– А еще лучше оттащить ее на кухню. И рожей в кастрюле с кипятком повозить, – не унималась я.
Беременным вроде бы полагается быть добрыми, мягкими, беззащитными. Но я давно заметила: со мной получается совсем по-другому. Вместе с беременностью ко мне, наоборот, пришла немалая агрессия. Может быть, потому, что я мальчика жду? И он свой мужской гормон тестостерон в мою кровь выбрасывает?
– Але-ена… – простонала Ярослава. Понизила голос и объяснила: – Она вас, по-моему, слышит…
– Ну и пусть слышит! – Я уже забыла, что минутами ранее поклялась Ярославе хранить ее секрет. – Она – тварь, и пусть об этом все знают!
– Алена, прошу вас!.. – В этот раз моя собеседница говорила совсем не по-начальственному – наоборот, жалобно. И, кажется, очень жалела, что дала волю своему невоздержанному языку.
Но утихомиривать меня было уже бесполезно и поздно.
