Книга Пальмы, солнце, алый снег, страница 45. Автор книги Анна и Сергей Литвиновы

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Пальмы, солнце, алый снег»

Cтраница 45

Я, конечно, не хотела уезжать, плакала, но только кого это волновало? Родители – им по ушам все терли про мои перспективы, да про большой спорт, где и поездки заграничные, и огромные призовые, – отпустили меня без звука. Им, даже если про перспективы забыть, так удобней – ни кормить меня не надо, ни на киношку с мороженым выдавать, с заводом-то совсем плохо стало, денег в семье все меньше и меньше…

И поехала я в спортивный интернат. Ох, тяжело мне там было! Дома-то хоть и коммуналка, а моя кровать шторками огорожена, и шкаф свой, и стол письменный. А здесь – комната на шесть коек, шкаф – один на всех, а письменные столы и вовсе общие, в комнате для занятий. Девчонки, соседки мои, не в пример школьным и дворовым подружкам, завистливые, злые. Хоть мы и дети совсем, тут конкуренция, все девчонки за место в юношеской сборной дерутся. А раз конкуренция – значит, интриги. Тем более что у меня и здесь на куда более высоком уровне, чем в нашей поселковой секции, дела хорошо пошли. Сразу в перспективные попала.

Перспективной, скажу я вам, быть почетно, но куда тяжелей, чем обычной. У всех тренировки два раза в день – у меня три. И проходит дополнительное занятие с шести до восьми утра, когда товарки сладко спят. Всех за простенькое сальто хвалят, а меня шпыняют, когда я двойное с помарками исполняю. У девчонок ладони не болят, хотя они их всего лишь кремом по вечерам мажут, а мне приходится каждый вечер ванночки с глицерином делать, потому что иначе от постоянной работы на брусьях и перекладине кожа просто полопается…

Но были, конечно, и приятные моменты. Когда на соревнованиях сердце прыгает, оценок ждешь, уверена, что провалилась, а они вдруг самыми высокими оказываются. Когда твой флаг (у каждой спортшколы свои флаги были) поднимают. Ну, и за границу меня стали посылать. Сначала, конечно, по мелочи – на Украину да в Болгарию, но обещали, что скоро и во Францию отправят, и даже в Китай.

А было мне тогда двенадцать лет. И я, конечно, за два прошедших года уже привыкла к своей исключительности, к тому, что обязана побеждать, а в скором будущем и вовсе прославить наш интернат на мировом уровне.

И вдруг разразилась катастрофа.

Каждые три месяца мы проходили серьезный медосмотр. Терапевт, невропатолог, глазной врач, ортопед… Ортопедичка – как сейчас помню, старая мымра в очках – меня и завернула. Видите ли, я всегда мелкорослой была, для гимнастики самое то, а теперь вдруг подозрительно быстро стала расти. За три месяца – на целых четыре сантиметра вытянулась, подумаешь, достижение. Но по их медицинским меркам это оказалось много – до такой степени, что меня без всякой жалости на медобследование уперли. Аж в Москву, в огромную клинику. Я сначала радовалась – кормят шикарно, тренироваться не надо, лечением никаким особо не мучают, отдыхай себе в удовольствие и лишь иногда на разные процедуры ходи. Но кайфовала я ровно до тех пор, пока врачи свой вердикт не вынесли. Оказалось, кости у меня какие-то особенные. Типа, как у гуттаперчевого мальчика, помните, такая книжка была про маленького циркача? Все его гибкостью восхищались, вроде как бог ему талант дал, только на самом деле это не талант, а болезнь. И нагружать, особенно большим спортом, такие кости нельзя никак. Тем более что и возраст сейчас такой, что организм растет очень быстро, даже быстрей, чем положено. Поэтому любой перелом, врачи сказали, может оказаться фатальным – не помрешь, конечно, но кости, сто пудов, срастутся криво. И гимнастика – по их высочайшему заключению – мне строго противопоказана. Не то что в большой спорт – в группу здоровья и то ходить нельзя. Так что будь, Настенька, добра: отчисляйся из элитного спортивного интерната и с позором возвращайся в поселок.

…Я совсем забыла, как всего-то два года назад не хотела из родного поселка уезжать. Теперь я гораздо больше не хотела в него возвращаться. И рыдала без перерыва целые сутки. За что мне такое наказание? Почему подружки по спортшколе, настоящие поленья, должны остаться, а я, как все говорят, истинный талант, – уйти?!

И когда ко мне в палату вошел Сан Саныч, мой тренер, я встретила его вся зареванная. Обычно-то он нам рыдать запрещал – за слезы полагалось от пола двадцать раз отжаться, – но теперь-то мне что до их правил? Я больше не в спорте, я гимнастике оказалась не нужна.

Но Сан Саныч – хоть и знал уже про заключение врачей – напустился на меня чуть не с порога:

– Это что за картина, Анастасия?! А ну-ка, быстро: встала и отжиматься!

– И не поду-у-умаю… – проревела я.

– Хочешь во вспомогательную группу вылететь? – с угрозой в голосе поинтересовался он.

Во вспомогательную группу у нас в спортшколе переводили бесперспективных. Тех, для кого отчисление неизбежно. Порядок был: посреди четверти с места не срывать, отправлять домой только перед каникулами.

– А я и не буду каникул ждать, – всхлипнула я. – Прямо отсюда домой поеду.

Мне? Оказаться во вспомогательной группе?! После того, как я привыкла постоянно слышать восхищенные комментарии в свой адрес?

– Ладно, Анастасия, – сочувственно вздохнул Сан Саныч. – Прекращай свое нытье. Слезами горю не поможешь.

А я вдруг вспомнила: какой же он на тренировках был изверг! Как умел довести до полного изнеможения, так что до койки вечером просто на четвереньках плетешься…

– Я буду скучать по вас, – из последних сил улыбнулась я.

А Сан Саныч неожиданно предложил:

– Пойдем, Настенька, выйдем. Разговор есть.

Голос его при этом звучал ласково, бархатно, у меня аж сердце екнуло. Сан Саныч-то наш был редкостным красавцем. Высокий, черноволосый, голубоглазый, гибкий. Мы хоть и крохи совсем, а всей группой в него влюблены были. И постоянно с девчонками спорили, кто из нас, когда вырастет, за него замуж выйдет.

«Неужели он мне хочет в любви объясниться?! – мелькнула шальная мысль. – Вдали от всех?!»

И я, вся дрожа, отправилась вслед за ним из больничной палаты.

Сан Саныч и правда привел меня в укромный уголок – во врачебную курилку под лестницей. Заботливо усадил на прожженную бычками банкетку. Ласково коснулся рукой моей коленки. Я уже обо всех горестях забыла, откровенно млею. А он вдруг говорит:

– Хочешь, Настенька, мы это врачебное заключение просто порвем?

– Чего порвем? – не поняла я.

– Заключение. О том, что тебе спортом заниматься нельзя, – терпеливо пояснил он.

– А можно? – просияла я.

– Конечно, можно. Тем более что я уверен: врачи просто перестраховываются.

– А вы не боитесь? – захлопала глазами я.

– А чего мне бояться? – усмехнулся он. И лукаво добавил: – К тому же ради такой красавицы, как ты, можно и рискнуть.

Ну, тут уж я совсем поплыла. Но остатки разума все-таки сохранила. Вспомнила:

– Мне Мира Львовна (так ортопедичку звали, которая меня на обследование в Москву отправила) велела: без заключения не возвращаться.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация