– Сама ты, блин, де-евочка! Ну, и стой тут, как дура, и жди своего Грэя! Тоже мне, Ассоль недоделанная!
– Что ты сказал?.. – грозно нахмурила серые глазищи она – и Боря почувствовал, как тонет в них, будто в неумолимой океанской пучине.
И он отчаянно выпалил:
– Я сказал, что мне уже пятнадцать, и, если подружишься со мной, ты не пожалеешь.
– Дружить? С тобой? – Она насмешливо фыркнула.
Хоть и юная совсем, а цену себе еще тогда знала. И, конечно, была права, потому что ни у одной знакомой девчонки не было таких пронзительных серых глаз и такого точеного, как на полотнах Рафаэля, лица.
Ради такой стоило пойти ва-банк. И Боря заявил:
– Пусть с виду я мелкий. Зато у меня есть мозги. Перспективы. И талант. И я обещаю: если захочешь, я тебя отсюда увезу. Очень скоро, через несколько лет. Хоть в Москву поедем, хоть в Париж или в Антананариву. Дай только восемнадцати дождаться… А эти твои взро-ослые – они к тому времени все мозги пропьют, поняла?
Выпалил – и сжался: как-то девушка отнесется к его тираде?
А она задумчиво осмотрела его всего, от постриженных мамой волос до ног, обутых в фальшивые «адидасы», и скептически произнесла:
– Ах ты, герой…
А потом широко улыбнулась и протянула ему теплую ладошку:
– Я Наташа. Будем знакомы. А Антананариву – это где?
– Это столица Мадагаскара, – расплылся в ответной улыбке он. И бережно пожал ее доверчивую руку.
И с этого дня вся его жизнь пошла совсем по-другому. Потому что в ней появилась цель. Она. Сероглазая, взбалмошная и беспокойная Наташа.
Эта девушка стоила любых жертв.
Пока тянулась школа, Наташа его особо не привечала, и Боря хоть и тихо страдал, но понимал: кому захочется открыто водиться с Ангелочком ? Спасибо, что она хотя бы иногда позволяет сводить себя в кино и с интересом слушает его бесконечные рассказы про разные города, страны, про другую, совсем непохожую на Николоямск жизнь, и искренне, широко распахнув глазищи, удивляется:
– В Европе, даже в Восточной, есть частные магазины? И больницы? И школы? Это значит, если я в них директор – то, что хочу, то и ворочу?!
И Боря, на всякий случай понизив голос, уверял ее, что очень скоро наступит такое время, что и в Советском Союзе отдадут в частную собственность не только ветхие домишки с удобствами в конце огорода, но и городские квартиры, и даже любимую обоими палатку с кривобокой надписью «Мороженое»…
Он очень старался, чтобы Наташе было с ним хорошо. И одними рассказами да киношкой с билетами по десять копеек за сеанс тут, конечно, было не обойтись. Такую девушку, считал Боря, нужно обязательно водить в кафе, и без ограничений угощать дефицитной фантой по тридцать три копейки за бутылку, и покупать ей на барахолке тонкие коричневые сигаретки по огромной цене в пять рублей за пачку.
Тут уж какие предлоги ни придумывай, а у родителей столько денег не выпросишь. Да и неудобно клянчить, на девчонку-то. Так что приходилось самому крутиться. Страшно, конечно, что из комсомола могут попереть, и противна вся эта фарца до невозможности, и не о таком приработке мечтал мальчик Боря. (Впрочем, для советской страны его мечта – днем ходить в школу, а вечерами подрабатывать в баре или на бензоколонке – все равно была нереальной…)
Так что пришлось, заткнув собственные желания в карман, проторить дорожку на черный рынок.
Начинал он с мелочей – покупал на черном рынке несколько пачек жвачки, разбирал на пластинки и перепродавал, по двадцати копеек за штуку, неразумным младшеклассникам. Прибыль, конечно, копеечная, зато опыт приобретается. И какой-никакой капитал. А потом, сами собой, дела помасштабнее пошли. То удалось партию кожаных «дипломатов» раздобыть. То у девчонок повальная мода на туфли-лодочки пошла – только доставай, даже самые неудачные партии разметут.
Как-то очень быстро, в бесконечных – фарцовый бизнес затягивает! – сделках закончилась школа. К выпускному балу Боря справил себе настоящий австрийский костюм (стопроцентная шерсть!), «родные», из-за бугра, «саламандры», роскошный кожаный портфель и серебряный перстень с черепом. А Наташа – она училась классом младше – вдруг заявила, что согласна официально называться Бориной девушкой.
Он был счастлив, пусть дружбаны и каркали, что Наташка ему за деньги и тряпки продалась. Даже если и так – что такого? Все равно ведь вся его жизнь посвящена ей. Ради нее он влез в этот совсем не интересный для себя бизнес. Целыми днями крутится, достает, регулирует… Только чтобы ей с ним было достойно и весело. А не будь ее – так бы до сих пор и существовал, как раньше. В мечтах. В прекрасном, но несуществующем книжном мире. Рисовал бы никому не нужные картины, назывался хлюпиком…
А теперь у него даже характер изменился. Не зря же классик писал, что «бытие определяет сознание». Вот его бытие, постоянный риск, характер и пообтесало. Раньше он безответный был, а теперь волей-неволей приходится зубы показывать. Иначе сожрут. Причем драться даже не обязательно – достаточно сузить глаза. Закусить губу. Выпустить в уголке рта пузырек пены. Сымитировать, что задыхаешься от ярости… Вроде элементарные приемы, а оппоненты уже в страхе отступают.
Боря даже заслужил в придачу к школьному прозвищу Ангелок приставку «бешеный» и считал, что новая кличка скорее почетна, чем обидна. Пусть ему совсем не нравится швырять в показной ярости пепельницы, целясь в головы провинившихся компаньонов, зато их-то подобные выходки впечатляют. И в следующий раз они очень подумают, прежде чем вести за его спиной подленькие игры!
К тому же и еще один плюс от его новой жизни был: иметь деньги, как оказалось, очень удобно.
Наташа всегда мила и довольна, потому что и развлекается, как пожелает, и одета, как куколка. Да и себя можно побаловать, заняться для души чем-нибудь интересным. Например, квартиру полностью перестроить – по собственноручно нарисованному проекту. И обставить в диком для Николоямска, но солнечном и забавном тропическом стиле…
Ни в какой институт Боря, как ни уговаривала его мама, поступать не поехал. Зачем? Наташа-то еще школьница – неужели он ее здесь, в Николоямске, оставит?.. Уедешь – мигом уведут. Он устроился для записи в трудовой на смешную должность ночного сторожа и продолжал делать бизнес. На рожон, впрочем, особо не лез: никаких цехов или особо наглых сделок. Не хватало еще судимость схлопотать – Наташа от него тогда точно отвернется.
Но, раз голова на плечах есть, даже и с мелким бизнесом он очень скоро преуспел. На черном рынке на него работали целых восемь продавцов – и, к Бориной гордости, все они очень боялись своего семнадцатилетнего бешеного работодателя. Удалось и с милицией договориться: Борис едва ли не первый среди городских спекулянтов стал добросовестно отстегивать стражам порядка ежемесячные платежи и потому, хотя и фарцевал с незапамятных времен, еще ни разу не имел серьезных проблем с законом.
