Действующие лица
Бессеменов, Василий Васильев, 58 лет, зажиточный мещанин,
старшина малярного цеха.
Акулина Ивановна, жена его, 52 года.
Петр, бывший студент, 26 лет; Татьяна, школьная учительница,
28 лет, его дети.
Нил, воспитанник Бессеменова, машинист, 27 лет.
Перчихин, дальний родственник Бессеменова, торговец певчими
птицами, 50 лет.
Поля, его дочь, швейка, работает в семьях поденно, 21 год.
Елена Николаевна Кривцова, вдова смотрителя тюрьмы, живет на
квартире у Бессеменовых, 24 года.
Тетерев, певчий; Шишкин, студент, нахлебники у Бессеменовых.
Цветаева, учительница, подруга Татьяны, 25 лет.
Степанида, кухарка.
Баба с улицы.
Мальчишка, маляр.
Доктор.
Место действия – маленький провинциальный город.
Обстановка
Комната в зажиточном мещанском доме. Ее правый угол отрезан
двумя глухими переборками; они выступают в комнату прямым углом и, стесняя
задний план ее, образуют на переднем еще маленькую комнату, отделенную от
большой деревянной аркой. В арке протянута проволока, на ней висит пестрый
занавес. В задней стене большой комнаты – дверь в сени и другую половину дома,
где помещается кухня и комнаты нахлебников. Слева от двери – огромный, тяжелый
шкаф для посуды, в углу сундук, справа – старинные часы в футляре. Большой, как
луна, маятник медленно качается за стеклом, и, когда в комнате тихо, слышится
его бездушное – да, так! да, так! В левой стене – две двери: одна в комнату
стариков, другая – к Петру. Между дверями печь, облицованная белыми изразцами.
У печи – старый диван, обитый клеенкой, пред ним – большой стол, на котором
обедают, пьют чай. Дешевые венские стулья с тошнотворной правильностью стоят у
стен. Слева же у самого края сцены – стеклянная горка, в ней – разноцветные
коробочки, пасхальные яйца, пара бронзовых подсвечников, ложки чайные и
столовые, несколько штук серебряных стаканчиков, стопок. В комнате за аркой, у
стены против зрителя – пианино, этажерка с нотами, в углу кадка с
филодендроном. В правой стене – два окна, на подоконниках – цветы, у окон – кушетка,
около нее – у передней стены – маленький стол.
Действие первое
Вечер, около пяти часов. В окна смотрит осенний сумрак. В
большой комнате – почти темно. Татьяна, полулежа на кушетке, читает книгу, Поля
у стола – шьет.
Татьяна (читает). «Взошла луна. И было странно видеть, что
от нее, такой маленькой и грустной, на землю так много льется
серебристо-голубого, ласкового света»…
(Бросает книгу на колени себе.) Темно.
Поля. Зажечь лампу?
Татьяна. Не надо! Я устала читать…
Поля. Как это хорошо написано! Просто так… и грустно… за
душу берет… (Пауза.) Ужасно хочется знать – какой конец? поженятся они – иль
нет?
Татьяна (с досадой). Не в этом дело…
Поля. А я бы такого не полюбила… нет!
Татьяна. Почему?
Поля. Скучный он… И всё жалуется… Неуверенный потому что…
Мужчина должен знать, что ему нужно делать в жизни…
Татьяна (негромко). А… Нил – знает?
Поляуверенно). Он знает!
Татьяна. Что же?
Поля. Я… не могу вам это рассказать… так просто, как он говорит…
Но только – дурным людям… злым и жадным – плохо будет от него! Не любит он их…
Татьяна. Кто – дурен? И кто – хорош?
Поля. Он Знает!.. (Татьяна молчит, не глядя на Полю. Поля,
улыбаясь, берет книгу с ее колен.) Хорошо это написано! Она очень уж привлекательная…
такая прямая, простая, душевная! Вот как видишь женщину-то, в милом образе
описанную, так и сама себе лучше кажешься…
Татьяна. Какая наивная… смешная ты, Поля! А меня –
раздражает вся эта история! Не было такой девушки! И усадьбы, и реки, и луны –
ничего такого не было! Всё это выдумано. И всегда в книгах описывают жизнь не
такой, какая она на самом деле… у нас, у тебя, например…
Поля. Пишут про интересное. А в нашей жизни – какой интерес?
Татьяна (не слушая, с раздраженьем). Мне часто кажется, что
книги пишут люди… которые не любят меня и… всегда спорят со мной. Как будто они
говорят мне: это лучше, чем ты думаешь, а вот это – хуже…
Поля. А я думаю, что все писатели непременно добрые…
Посмотрела бы я на писателя!..
Татьяна (как бы сама с собою). Дурное и тяжелое они
изображают не так, как я его вижу… а как-то особенно… более крупно… в
трагическом тоне. А хорошее – они выдумывают. Никто не объясняется в любви так,
как об этом пишут! И жизнь совсем не трагична… она течет тихо, однообразно… как
большая мутная река. А когда смотришь, как течет река, то глаза устают,
делается скучно… голова тупеет, и даже не хочется подумать – зачем река течет?
Полязадумчиво глядя пред собой). Нет, Я бы посмотрела на
писателя! Вы читали, а я нет-нет да в подумаю – какой он? Молодой? старый?
брюнет?..
Татьяна. Кто?
Поля. Вот этот писатель…
Татьяна. Он умер…
Поля. Ах… жалко как! Давно? Молодой?
Татьяна. Средних лет. Он пил водку…
Поля. Бедненький… (Пауза.) И почему это – умные люди
пьянствуют? Вот этот, нахлебник ваш, певчий… он ведь умный, а – пьет… почему
это?
Татьяна. Жить скучно…
Петр (заспанный, выходит из своей комнаты). Экая тьма! Кто
это сидит?
Поля. Я… и Татьяна Васильевна…
Петр. Что ж вы огонь не зажжете?
Поля. Мы сумерничаем…
Петр. В мою комнату от стариков запах деревянного масла
проходит… Должно быть, от этого во сне видел, будто плыву по какой-то реке, а
вода в ней густая, как деготь… Плыть тяжело… и я не знаю – куда надо плыть… и
не вижу берега. Попадаются мне какие-то обломки, но когда я хватаюсь за них –
они рассыпаются в прах… гнилые, трухлявые. Ерунда… (Насвистывая, шагает по
комнате.) Пора бы чай пить:
Полязажигая лампу). Пойду, похлопочу… (Уходит.)
Петр. По вечерам у нас в доме как-то особенно… тесно и
угрюмо. Все эти допотопные вещи как бы вырастают, становятся еще крупнее,
тяжелее… и, вытесняя воздух, – мешают дышать. (Стучит рукой в шкаф.) Вот
этот чулан восемнадцать лет стоит на одном месте… восемнадцать лет… Говорят –
жизнь быстро двигается вперед, а вот шкафа этого она никуда не подвинула ни на
вершок… Маленький я не раз разбивал себе лоб о его твердыню… и теперь он
почему-то мешает мне. Дурацкая штука… Не шкаф, а какой-то символ… чёрт бы его
взял!
