Зубов не знал да и не понимал, что и в стране, и в армии царят распущенность и полное отсутствие дисциплины, что казна совершенно пуста, зато переполнены тюрьмы. Таковы были последствия деятельности фаворита.
Третий раздел Польши Екатерина всецело приписывала гению Зубова. Однако же это было задумано ещё Потёмкиным и Безбородко, только выполнено позднее. Но решающие подписи были поставлены Зубовым, и ему же достались самые крупные и жирные куски польского пирога. Зубов получил тысячи квадратных километров угодий, самые роскошные и богатые поместья, тысячи крестьянских душ. Заодно он закабалил и мелких шляхтичей, светлой мечтой которых стало теперь освобождение от русского ига...
Но и организация администрации в Польше была заслугой других работников — Тутолминых, Репниных, Паленов. Екатерина же всё приписывала своему любимцу, и потому дождём сыпались на него награды, богатства, ордена.
Если Екатерина и не искала для Зубова занятий, то он сам находил дела, которыми любил похвастаться перед своей покровительницей. Нашёл же он авантюриста Рибаса, которому Екатерина неожиданно присвоила чин адмирала, и послал его для устройства нового города — Одессы. Он направлял все шаги француза, но главную прибыль, как всегда, оставлял за собой. Строительство поглотило безмерные суммы, большая часть из которых попала в карман фаворита.
Нигде не упускал Зубов своей выгоды. Эта черта собирательства, постоянное скопидомство проявились у него в более зрелые годы, когда он, имея в сундуках больше двух миллионов, трясся над каждым грошом.
И семейство Зубовых процветало, добавляло к своим богатствам не по копейке, а миллионы, растаскивая и разворовывая страну...
Но ничего этого не знала да и не хотела знать Екатерина.
«Никто ещё в Ваши годы, — писала она фавориту, — не имел столько способностей и средств, чтобы быть полезным отечеству».
Однако Зубову хотелось ещё большего. Он искал проект, в котором отразилось бы его влияние на дела России, и остановился на персидском походе.
Екатерина всегда была открыта грандиозным, если не сказать безумным, затеям, и если Потёмкин сумел всё-таки присоединить Крым, создать Черноморский флот, то она думала, что и теперь звезда её счастья не потемнеет и самый величественный проект конца её царствования останется памятником ей и её любимому Зубову.
Ещё Пётр Первый ходил в персидский поход, и ему приходила в голову стремительная и грандиозная мысль — о вольном торге с Индией, о гаванях при великом океане, о власти над слабой, обленившейся Персией, которая никогда не могла противостоять никакому сильному противнику.
Но одно дело — мысли, а другое — исполнение. И даже Пётр отказался от своей идеи: нестерпимая жара, коварство и жестокость окрестных племён, невозможность застичь их врасплох среди ущелий и высоких гор заставили его уйти с берегов Каспийского моря, оставив лишь небольшие гарнизоны для обороны нескольких завоёванных крепостей вроде Дербенте и Баку.
Анна Иоанновна отдала обратно эти земли, не было у неё ни мыслей по этому поводу, ни сил, ни армии, чтобы продолжить дело Петра. А Елизавета была слишком занята войнами в Европе, чтобы ещё оглянуться и на восток. Так что к началу царствования Екатерины Второй никто и не думал о расширении границ не только на восток, но и на юго-восток, к океану. Зубов долго убеждал Екатерину в возможности и особом смысле похода на Персию. Он рассказывал о богатствах этого края, небольших трудностях при его завоевании, о том, что местные князьки всё время воюют друг с другом и эта междоусобица позволит русским войскам быстро покорить их. Словом, для него персидский поход был просто развлекательной прогулкой, а в результате можно было бы потеснить Оттоманскую империю с востока и сделать реальной мечту Екатерины о создании нового византийского царства, на трон которого стоит посадить её второго внука, Константина.
Это было давнишней мечтой Екатерины, и часть плана по покорению Царьграда Потёмкин уже выполнил, навсегда сломив силу Порты. Но Царьград по-прежнему оставался в руках турок, и это всегда сидело занозой в сердце императрицы.
Зубов убеждал и убеждал. Что ему было до того, что страна разорена и всё ещё не может оправиться от разорительных трат Потёмкина на новую область империи, что армия обезлюдела, что денег в казне нет, несмотря на хитросплетения Екатерины с выпуском бумажных денег.
Ему нужна была лишь слава для себя и для Екатерины, ему надо было, чтобы потомки поставили ему памятник за эту грандиозную и полезную для России затею.
Но Екатерина сопротивлялась недолго. Императрица, конечно, знала, как ослаблена империя, с каким напряжением даются ей все эти завоевательные войны, но она цинично говорила, что русские крестьянки снова народят рекрутов и их вновь можно будет послать в бой.
Словом, Екатерина приняла план Зубова и потихоньку стала готовиться к предстоящей войне.
Формировался корпус, которому надо было пойти в поход против Персии и кавказских народов, потихоньку прикапливала императрица деньги для войны. Наконец нашёлся и командующий новой армией — всё тот же Валериан Зубов, которого не хотел оставлять вблизи трона Платон Зубов, потому что видел уж слишком блестящие глаза императрицы, устремлённые на хорошенького мальчика, пусть даже и без ноги. И Валериан вёл себя с императрицей очень вольно: то плечико поцелует, то, нескромными глазами полезет за лиф. Екатерине только приятно это было, но Платон дико ревновал и даже своего брата не собирался сажать за стол, за которым он был полный хозяин.
Валериан был назначен командующим южной армией и отправился в поход. Екатерина снабдила его тремя миллионами золотых рублей, всем провиантом и боеприпасами для солдат, одеждой и обувью — словом, всем, что полагается в настоящей войне.
Сначала успех как будто сопутствовал даже таким горе-воинам, как Валериан Зубов.
Проходя по дворцу и держа в руках очередную реляцию брата, Платон откровенно улыбался всем проходящим и сообщал:
— Ничего у нас особенного, просто ещё один город взят...
И Екатерина радовалась торжеству фаворита.
Но скоро пошли вести неутешительные. Трудности похода обнаруживались, как только войска стали подходить к отрогам Кавказа.
Валериан начал жаловаться на отсутствие денег, на жару, на то, что солдаты раздеты и разуты, на жестокость и коварство местных князьков. Он просил, нет, даже не просил, а требовал властным тоном денег, продовольствия, боеприпасов. Всего не хватало для этой безумной затеи...
А кроме того, Екатерину постигла большая неудача со сватовством шведского короля Густава. Она прочила за него свою внучку Александрину, дочь Павла и Марии Фёдоровны.
Это деликатное дело она поручила двум своим людям — Зубову и Моркову, который теперь заменял в Коллегии иностранных дел Безбородко.
Но Густав был фанатиком своей протестантской веры, и главным пунктом для него в брачном договоре была смена принцессой своей религии, крещение по лютеранскому обряду.
