В то утро мы оказались западнее южноафриканцев, стоявших у Сиди-Резей, и продвинулись немного к югу, когда огонь 25-фунтовых орудий стал нам сильно досаждать. Мы вызвали на подмогу танки, находившиеся восточнее, и они, пройдя сквозь южный фланг южноафриканских войск, в пределах досягаемости их пушек, присоединились к нам.
Но к нашему удивлению, по ним почти никто не стрелял. Мы узнали позже, что противник принял их за своих. Все думали, что это 1-я южноафриканская бригада, пришедшая с юга. Я не мог понять, как это могло случиться – ведь наши танки так легко было отличить от моторизованных колонн южноафриканской пехоты. Более того, южноафриканские бронемашины подошли к нашей танковой колонне, чтобы узнать, что это за танки, и были отогнаны огнем из орудий.
Роммель разместил наблюдательные пункты на холмах, расположенных севернее позиций южноафриканских войск, и еще до полудня велел орудиям, расположенным на севере, начать артподготовку, чтобы противник подумал, что мы собираемся атаковать здесь. На самом же деле мы собирали в один кулак свои танковые силы, около ста танков, на юго-западе. Я понимал, что сведения об этом поступили в штаб 5-й бригады, но, очевидно, англичане не придали этому значения.
Прямо перед нами располагались позиции южноафриканцев, а чуть правее – группы поддержки 7-й бригады
[6]; 7-я бронетанковая бригада накануне была оттеснена от полевого аэродрома после кровопролитного танкового боя. К западу от южноафриканцев, на нашем левом фланге, стояли все танки, которые остались у 22-й бронетанковой бригады англичан.
План заключался в том, чтобы наш 115-й мотопехотный полк, поддержанный основной массой танков справа, нанес удар по противнику. Наши танки должны были смять танки противника, прорваться сквозь их позиции и, пройдя через слабый эшелон, разгромить южноафриканскую пехоту.
И мы это сделали. Но выполнить это задание оказалось не так-то просто.
Около трех часов мы начали артподготовку. Наши атакующие части пришли в состояние боевой готовности. Перед нами находилось мощное скопление танков – 22-я бронетанковая бригада. Издали они были похожи на баррикаду. Слева от них располагались противотанковые орудия южноафриканцев и 25-фунтовые орудия дивизионной группы поддержки (об этом мы узнали позже). У них было также несколько 4,5-дюймовых гаубиц.
Наш мотопехотный полк выстроился в боевом порядке. Впереди стояли противотанковые пушки. Мы с облегчением заметили, что наш правый фланг заняли несколько танков.
– Вперед! – Приказ был быстро доведен до всех солдат.
Командир полка повел нас атаку, стоя в своей открытой машине. За ней шла машина майора, а сразу же за ней двигался мой автомобиль. Мы двигались прямо на танки противника. Я оглянулся – за мной, насколько хватало глаз, широким веером шли наши машины, причудливое сборище самых разных типов. Здесь были бронетранспортеры для перевозки личного состава, легковушки разных видов, тягачи, тащившие за собой пушки, тяжелые грузовики для пехоты, подвижные зенитные установки. И все это с грохотом двигалось на «баррикаду» противника.
Я с удивлением смотрел вперед. Прямо передо мной маячила прямая фигура полковника. Чуть позади слева от него шла машина майора. Вокруг свистели снаряды танковых пушек. Все 25-фунтовые орудия и небольшие 2-фунтовые противотанковые пушки противника изрыгали огонь. Мы шли навстречу смерти.
Вдруг машина батальонного командира дернулась и замерла на месте – прямое попадание снаряда. Я успел заметить, что полковник повернулся вбок и упал, как подрубленное дерево. Но моя машина уже промчалась мимо. Майор шел впереди.
Я увидел впереди позиции пехоты. Какой-то высокий худой парень несся в тыл по открытому пространству с такой скоростью, как будто его толкала струя воды из шланга. Я услыхал позади себя выстрелы и проследил за полетом трассирующего снаряда, просвистевшего мимо меня в сторону противника. Как медленно он летит! Высокий человек упал.
И вот мы уже в пределах досягаемости снарядов противотанковых пушек и танков. По моей спине пробежала дрожь. Я увидел, как ветровое стекло моей машины стало покрываться маленькими круглыми дырочками, как будто какой-то невидимый механик сверлил в них отверстия. Пулеметный огонь! Мой шофер склонялся все ниже и ниже над рулем.
Вдруг машина майора дернулась и завалилась на бок. Теперь я остался один в этом аду. Впереди я не видел ничего, кроме орудийных вспышек.
Неожиданно я почувствовал резкий толчок, скрежет и шипение – моя машина замерла на месте. Я увидел прямо перед собой окоп, выпрыгнул из машины и нырнул в щель. Мой шофер выпрыгнул одновременно со мной, но не успел он лечь на землю, как вдруг вытянулся в струнку и застыл, потом повернулся вокруг своей оси и грохнулся на землю.
Я плотнее прижался к груди матушки-земли. Я, без сомнения, оказался на передовой позиции, оставленной защитниками Сиди-Резей.
Я осторожно поднял голову. Куда подевалась вся та прорва автомобилей, следовавших за мной?
Бог мой, они все встали!
А где мой шофер? Жив ли он?
Он лежал рядом – убитый наповал.
Все скопище нашей техники стояло позади меня. Позже я узнал, что шоферы машин сначала колебались и раздумывали, что им делать, но, увидев, что все офицеры один за другим повалились на землю, заглушили двигатели. Но лейтенант был еще на ногах. Увидев его, они приободрились и, услыхав приказ продолжать наступление, снова пошли вперед. За этот подвиг лейтенант был награжден Рыцарским крестом.
Я совершил ошибку, подняв голову, – меня заметили. Снаряды стали рваться совсем рядом. Я понял, что стреляли в меня. С каждым разрывом я все сильнее вжимался в землю. К счастью, щель была довольно глубокой. Вдруг до моих ушей донесся вибрирующий звук, за которым последовал взрыв. Я очень хорошо знал, что это такое. Звук повторялся снова и снова. Это были минометы!
Теперь я не сомневался, что участь моя решена. Во рту у меня пересохло, губы запеклись. Я вспомнил о доме. Так вот где мне суждено встретить смерть – в грязной африканской канаве. Впрочем, чем я лучше полковника, или майора, или моего шофера, философски подумал я. Майор тогда был ранен, но выжил; в конце войны я встретил его в Италии.
Неожиданно что-то очень сильно ударило меня ниже спины, и в ту же самую минуту на голову обрушилась лавина песка. Я понял, что ранен. Но тут вдруг на меня снизошло странное спокойствие. Разве смерть что-нибудь значит?
Огонь неожиданно утих. Некоторое время – трудно сказать сколько – я лежал без движения. Потом осторожно пошевелил одной ногой, другой. Правая нога болела, но двигаться я мог. Позвоночник, тазовая и бедренная кости, по-видимому, были целы. Меня беспокоила только неприличная рана в ягодице.
Что же теперь будет? Что, если противник пойдет в атаку и обнаружит меня? Я не мог отделаться от мысли об австралийских штыках. Но кто там в окопах противника – австралийцы? англичане? южноафриканцы? новозеландцы?
