Политические события в Тегеране действительно стали развиваться стремительно. И не в лучшую для Берлина и Стамбула сторону. Едва глава нового Кабинета министров Ферман-Ферма вступил в свои права, как вопрос о военном союзе с державами Антанты стал обсуждаться более предметно как при шахском дворе, так и в меджлисе (парламенте).
Шах сделал еще один шаг к упрочению своей власти в стране. Он объявил «взбунтовавшимися» против законной власти, то есть уголовно наказуемыми преступниками, всех подданных, которые толкали Персию и ее народ к войне с соседними державами Антанты. Россия граничила с Персией на севере, а британская Индия — на юго-востоке.
И смена правительства в стране, и заявления Султан-Ахмед-шаха стали крупными дипломатическими победами России. В данном случае они были подкреплены оперативным решением начальных задач, которые были поставлены перед баратовским экспедиционным корпусом.
В направлении на город Кум стремительно наступал отряд полковника Ивана Никифоровича Колесникова в составе двух первоочередных казачьих полков — кубанского 1-го Запорожского и терского 1-го Горско-Моздокского. Его конечной боевой задачей было занятие города Кума, расположенного в 200 верстах южнее Казвина. Кум считался в те дни «главным штабом военных действий против России». Силы неприятеля в городе исчислялись в две тысячи человек при 2 орудиях.
Отряд вел опытный 55-летний полковой командир запорожцев, родом из терской станицы Ищерской, успешно окончивший Ставропольское казачье юнкерское училище и Офицерскую кавалерийскую школу. Во время Великой войны дважды Георгиевский кавалер (был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и Георгиевским оружием) командовал полком и бригадой. Став в октябре 1916 года генерал-майором, командовал сперва 1-й, затем 3-й Кубанскими казачьими дивизиями.
Действия отряда Колесникова были столь же успешны, как и отряда Фисенко под Хамаданом. Но и здесь без боевых столкновений с «муджахидами» не обошлось. В течение двух дней — 3 и 4 декабря — было занято селение Лалекян. Через три дня был взят город Саве (Центральный остан), откуда казаки выбили неприятельский отряд численностью в две тысячи человек.
В этих боях отличился 24-летний выпускник 1-й Тифлисской школы прапорщиков Иван Павлюченко, родом из кубанской станицы Шкуринской. В самом начале Великой войны старший урядник за боевые отличия был награжден Георгиевской медалью «За храбрость» 4-й степени. Затем он будет хорунжим в партизанской сотне и сотником 1-го Запорожского казачьего полка, кавалером пяти боевых орденов.
Через три с половиной года прапорщик И.Д. Павлюченко в годы Гражданской войны в 29 лет станет генерал-майором белой армии.
Будет командовать родным ему 1-м Запорожским казачьим полком, конной бригадой и Кабардинской конной дивизией. В 70 лет белоэмигрантом умрет в Бразилии.
9 декабря русский отряд вступил (но не с налета) в город Кум, из которого перед этим поспешно бежали вооруженные люди из отрядов графа Каница вместе с членами различных комитетов, претендовавшими на выражение народной воли и осуществление власти не только в Кумском остане.
В тех военных событиях генерал-лейтенант Н.Н. Баратов до 8 декабря находился при отряде полковника Колесникова. Объяснялось это отчасти тем, что русским войскам предстояло вступить в священный для шиитов, которые составляли подавляющую часть мусульманского населения Персии. Поэтому «правильные» отношения с кумским духовенством и фанатично настроенными горожанами значили для хода «секретной Персидской экспедиции» очень многое, прежде всего на будущее.
При занятии Кума Баратов приказал полковнику И.Н. Колесникову не вводить сотни в город, где находились особо почитаемые мусульманами-шиитами святыни, до тех пор, пока городского квартала для постоя не укажут местные старейшины и улемы. Они были вызваны в баратовский походный стан вместе с губернатором Кумского остана, и их попросили помочь разместить русские войска в городе так, чтобы это было удобно с религиозной точки зрения и не доставляло беспокойства местным жителям-мусульманам.
Городские старейшины и улемы исполнили такую уважительную просьбу с готовностью. Губернатора же пришлось убеждать, поскольку тот просил генерала воздержаться от ввода войск в городские стены. Баратову пришлось напомнить, что такова воля шаха Персии, опасавшегося вооруженного мятежа в этом городе.
Кумский случай с размещением казачьего полка в древнем иранском городе с особо почитаемыми мусульманскими святынями получил должную, положительную оценку со стороны Султан-Ахмед-шаха и высшего шиитского духовенства.
Поэтому совсем не случайным было желание великого князя Николая Николаевича-младшего поставить во главе «секретной Персидской экспедиции», то есть кавалерийского экспедиционного корпуса, генерала-кавказца, «хорошо знающего восточные народности и умеющего с ними обращаться». Думается, что генерал-лейтенант Н.Н. Баратов с первых дней своего командования этим корпусом оправдал возлагаемые на него надежды. Восток, то есть Кавказ, он знал действительно отменно, часто выступая на войне в нейтральной Персии дипломатом.
Баратов отдал в день 23 ноября подчиненным ему войскам самые жесткие инструкции по пребыванию в мусульманской стране и в священном Куме, в частности. Суть инструкций для людей военных заключалась в следующем: соблюдать предельную осторожность, не поддаваться на возможные провокации со стороны германо-турецкой агентуры, чтобы тем самым не оскорблять религиозные чувства верующих, то есть мусульман-шиитов.
Когда командир экспедиционного корпуса напутствовал передовые отряды, выступающие из Казвина, то он потребовал применять оружие разборчиво. Применять только после того, как командиры твердо убедятся в том, что перед ними вооруженный враг, а не «разгоряченные подстрекательными призывами местные обыватели».
Занятие города Кума еще не означало, что из Кумского остана, то есть от подступов к персидской столице, ретировались все прогерманские вооруженные отряды. Генерал-лейтенант Н.Н. Баратов
8 декабря получил сведения, что по направлению на Тегеран из селения Рабат-Керим (всего в 50 километрах к юго-западу от него) готовится выступить походная колонна из «германо-турков», шахских жандармов и разноплеменных «муджахидов».
Речь шла о «банде Эхмир-Хикмета» (эмира Хишмета), одного из предводителей прогермански настроенных «скопищ». Из донесения, которое легло на стол Баратова, можно было судить, что Эмир-Хикмет задумал совершить нападение на Тегеран, разгромить (вырезать) в ней русскую и английскую-миссии, увезти юного шаха и союзных дипломатов в Исфахан и превратить этот город в столицу Персии.
Такое нападение на столичный город можно было бы не принимать всерьез, если бы не было достоверно известно, что в селении Рабат-Керим скопилось значительное число (две тысячи) вооруженных людей. Это были не просто конные ополчения кочевых племен. Под знаменем Эмир-Хикмета, авторитетного военачальника в среде «муджихидов», собрались турки, курды, шахские жандармы, беглые немецкие и австрийские военнопленные. Ими командовали в своем большинстве германские и персидские жандармские офицеры.
