На Ла-Манше немцы не дали нам поговорить с немецкими пилотами, а сегодня мы с Бойером, посиживая от нечего делать на террасе кафе, разговорились с молодым офицером германских ВВС.
Он рассказывает, что летает на „мессершмитте“, который вчера и позавчера участвовал в массированной атаке на Лондон (это те самолеты, что мы видели летящими из Кале в сторону Лондона). Он не похож на хвастливого юнца, каких я встречал среди немецких пилотов.
Он спокойно заявляет: „Знаете, это дело двух недель — покончить с королевскими ВВС. Через две недели у англичан не останется самолетов. Поначалу, дней десять назад, они доставляли нам много хлопот. Но на этой неделе их сопротивление все слабее и слабее. Например, вчера я практически не видел в воздухе английских истребителей. Может, в целом штук десять, которые мы быстро сбили. Большинство из нас долетели до наших целей и вернулись без всяких помех. Англичанам конец, джентльмены. Я уже строю планы поехать в Южную Америку и заняться авиационным бизнесом. Это была приятная война“.
Мы расспрашиваем его об английских самолетах.
„Спитфайры“ так же хороши, как и наши „мессершмитты“, — говорит он, „харрикейны“ не очень, а „дефайенты“ ужасны».
Он поднимается и объясняет, что должен навестить в госпитале товарища, который был ранен вчера и доставлен сюда на операцию. Мы с Диком Бойером поражены и подавлены. Дик только что приехал сюда и не очень хорошо знает немецкий.
«Я напишу статью о том, что он рассказывал, — говорит Дик и замечает: Кажется, обговорил искренне».
«Именно так. Но давай подождем. Ты же знаешь, какие у летчиков горизонты».
Позднее. Дик, Фред Экснер и я сидим в баре у отеля «Атлантис» и пьем «на посошок», вдруг на улице раздается неясный глухой звук.
«Бомба близко», — предполагает официант-бельгиец.
Выходим на улицу, но ничего не видно. Когда попозже Дик заходит ко мне, он сообщает, что бомба разнесла дом в соседнем квартале, все, кто в нем был, погибли.
По дороге на аэродром мы слышим стрельбу зениток.
На борту германского военно-транспортного самолета, Брюссель — Берлин, 18 августа
Интересны утренние брюссельские газеты. Вчера бельгийская газета вышла с таким заголовком над статьей, рассказывающей о бомбардировке, которую мы слышали прошлой ночью: «ПОДЛОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ АНГЛИЧАН ПРОТИВ БРЮССЕЛЯ!» Подобные заголовки бельгийцев заставляют сочинять немцы. Но меня в большей степени заинтересовало коммюнике верховного командования в «Brusseler Zeitung», выходящей на немецком языке. В коммюнике говорится, что в пятницу в ходе воздушных боев над Британией англичане потеряли 83 самолета, а немцы — 31. Зачем это нам рассказывал наш «искренний» молодой пилот «мессершмитта», будто практически не видел в пятницу английских самолетов?
В Брюссельском аэропорту я замечаю, что нас везут к самолету кружным путем таким образом, чтобы мы подъезжали к нему не со стороны ангаров. Но наш самолет еще не готов, и десяток немецких офицеров спорят возле него, кому достанутся два свободных места на Берлин. Я пользуюсь возможностью и отправляюсь прогуляться до ангаров. Два из них только что разбомбили, и за ними виднеются груды разбитых немецких самолетов. Значит, налеты англичан не настолько уж безрезультатны.
Надо записать слова с плаката, который я видел вчера расклеенным по всему Брюсселю: «В деревне Савантэм под Брюсселем совершен акт саботажа. Мною взяты пятьдесят заложников. Дополнительно, впредь до особого распоряжения, с 20.00 вводится комендантский час. До особого распоряжения закрываются также все кинотеатры и другие центры развлечений».
Подписано немецким комендантом. Неплохие новости. Они говорят о том, что бельгийцы сопротивляются. Сейчас полдень, мы прибываем в Берлин.
Берлин, 20 августа
Ночью была воздушная тревога, вторая за неделю, хотя за год с начала войны их и полдюжины не набралось. И берлинцы, в отличие от жителей Северной и Западной Германии, едва ли испытали хотя бы малейшее неудобство от этой войны.
Перед моим выходом в эфир вой сирен продолжался сорок пять секунд. Я сидел в студии вместе с немецким диктором (который, как я успел заметить, следит по копии моего текста, не мошенничаю ли я). Мы слышали сигнал тревоги, но не видели причин для того, чтобы прерывать нашу работу. В окно студии постучал испуганный мальчишка-англичанин, семнадцатилетний сын бывшего работника Би-би-си, оказавшийся вместе со своей матерью предателем и работающий на нацистов. Он крикнул: «Воздушная тревога!» Сидящий со мной немец, к счастью, не испугался и знаком велел ему убраться. Потом началась наша передача. После этого я был удивлен волнению в диспетчерской, так как в Бельгии и во Франции люди не особенно обращают внимание на ночные бомбардировки. Волнение отчасти было и потому, что диктор, передававший новости на испанском языке, умчался в убежище при первом же звуке сирены и пропустил свой эфир, который должен был начаться, как только закончится мой. Когда я вернулся в офис студии, один из курьеров, который ночью становится ответственным дежурным по гражданской обороне, попытался затолкать меня в подвал, но я отказался. Мы слушали пальбу зенитных орудий с балкона и следили за прожекторами, но им не удалось высветить британские самолеты, которые направлялись к заводским районам на севере.
Берлин, 24 августа
Немцы признают теперь акты саботажа в Голландии. Генерал Кристиансен, командующий там германскими войсками, предупредил, что, если саботаж будет продолжаться, на голландские общины наложат штраф и будут взяты заложники. О природе этого, саботажа можно судить по тому предупреждению, которое генерал сделал голландцам относительно «недонесения о приземлении вражеских летчиков на голландскую землю». Он добавляет: «Голландцы, которые предоставляют убежище вражеским солдатам, будут сурово наказаны, вплоть до смертной казни». Это подтверждают полученные мной от частных лиц сведения о том, что англичане по ночам сбрасывают своих агентов на парашютах.
Немцы отрицают, что вывозят продукты питания из оккупированных стран, но в одной голландской газете я видел официальное сообщение германских властей о том, что в период с 15 мая по 31 июля из Голландии в рейх отправлено 150 000 000 фунтов продовольствия и свежих овощей.
На этой неделе здесь введены новые карточки на одежду. В отличие от прошлогодних в них сто пятьдесят купонов вместо ста, хотя это обычное надувательство нацистов. Вы получаете больше купонов, но за каждый предмет одежды их и отдавать надо больше. За то, что прежде стоило 60 купонов, теперь требуется 80 и т. д. А пальто стоит 150 купонов. Один купон фактически дает вам право на приобретение шестнадцати граммов ткани, по стоимости вся карточка примерно на пять фунтов в год.
Германский МИД отверг просьбу американцев о безопасном проходе американских судов для эвакуации из зоны военных действий детей до шестнадцати лет.
Берлин, 26 августа
Прошлой ночью у нас был самый сильный авиационный налет за всю войну. Сирены прозвучали в ноль двадцать, а отбой воздушной тревоги в три двадцать три. Впервые британские бомбардировщики появились прямо над городом и сбросили бомбы. Сосредоточение огня зенитных орудий было мощнейшим. Он представлял собой жуткое и завораживающее зрелище. И огонь этот оказался удивительно неэффективным. Ни один самолет не был сбит, даже ни один не пойман прожекторами, которые всю ночь беспорядочно шарили по небу туда-сюда.
