Книга Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента, страница 109. Автор книги Уильям Ширер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента»

Cтраница 109

Берлинцы ошеломлены. Они не верили, что такое может случиться. Когда эта война началась, Геринг их заверил, что этого не будет. Он хвастливо заявлял, что ни один вражеский самолет никогда не прорвется сквозь внешнее и внутреннее кольцо противовоздушной обороны столицы. Берлинцы люди простые и наивные. Они ему поверили. Тем сильнее их сегодняшнее разочарование. Надо видеть их лица, чтобы оценить его. Геринг усугубил дело, три дня назад проинформировав жителей о том, что им не надо бежать в убежища при звуке сирен, они должны отправляться туда только тогда, когда услышат поблизости стрельбу зениток. Подразумевалось, что такому не бывать. Это внушило людям уверенность, будто английские бомбардировщики, даже прорвавшись к пригородам Берлина, никогда не появятся в небе над столицей. И вдруг прошлой ночью зенитки начали стрелять по всему городу и английские моторы загудели прямо над головой. По всем сообщениям, была паника, пять миллионов напуганных горожан бросились в подвалы.

Я сидел на радио и писал текст моего сообщения, когда раздался вой сирен и почти тотчас же залаяли зенитки. Как это ни странно, но за несколько минут до этого я спорил с цензором из министерства пропаганды насчет возможности бомбардировки Берлина. Только что бомбили Лондон. Вполне естественно, сказал я, что англичане попытаются отыграться. Он рассмеялся и заявил, что это невозможно. Вокруг Берлина слишком много зенитных орудий.

Я понял, что трудно сосредоточиться на сценарии. Зенитный огонь в районе Дома радио был особенно сильным, окно в моем кабинете дрожало при каждом залпе батареи или разрыве бомбы. Одетые в пожарную форму дежурные по гражданской обороне, усиливая панику, носились по этажам и приказывали всем идти в убежища. На германском радио это в основном привратники и рассыльные, и вскоре стало ясно, что они максимально используют свою временную власть. Большинство находившихся на рабочих местах немцев, однако, не теряя времени, отправились в подвал.

По расписанию я должен был выйти в эфир в час ночи. Как я уже ранее объяснял, чтобы добраться до студии, надо выйти из здания, где мы пишем текст и показываем его цензорам, и пробежать ярдов двести по неосвещенной пустынной стоянке до подземного помещения, где установлены микрофоны. Когда пять минут первого я вышел из основного здания, начали палить зенитки, защищающие радиостанцию. И в ту же секунду я услышал более тихий, но гораздо более зловещий звук. Как будто град бил по железной крыше. Можно было различить его падение сквозь кроны деревьев, на крыши гаражей… Это была шрапнель от зенитных орудий. Впервые в жизни я пожалел, что у меня нет стальной каски. В немецких стальных касках для меня всегда было что-то отталкивающее, символизирующее грубую германскую силу. Я и на фронте отказывался ее надевать. А теперь мог бы и преодолеть свое предубеждение. Я замешкался в дверях. Через две-три минуты должна была начаться передача. И я помчался туда, бежал с закрытыми глазами, испуганно пригибаясь к земле, спотыкаясь на деревянных ступенях там, где был помост. Зигрид одолжила мне свой карманный фонарик. Я включил его. Часовой у двери рявкнул, что надо выключить. От его крика я отпрянул, врезался в угол гаража и растянулся на песке. Звук падающей вокруг шрапнели заставил меня подняться на ноги. Последний бросок, и я влетел в дверь студии.

«С ума сошли, — прорычал охранник, — где ваш пропуск?»

«У меня эфир через минуту», — выпалил я, задыхаясь.

«А мне какое дело. Где ваш пропуск?»

Наконец я нашел его. В студийном отсеке инженер попросил меня говорить прямо в микрофон. Он не объяснил почему, но и так было ясно. Чем ближе к микрофону я говорю, тем меньше улавливаются посторонние звуки. Но мне хотелось, чтобы пушки были услышаны в Америке. Цензоры разрешили произнести только одну фразу о налете, просто упомянуть, что он продолжается.

Как ни странно, но, когда я начал говорить, не ко времени возникла заминка в стрельбе. Только издалека через дверь студии доносился слабый гул. В Америке, очевидно, орудия были слышны лучше, чем в моей студии, потому что спустя несколько минут я поймал на коротких волнах конец нашей программы и услышал, как Элмер Дэвис в Нью-Йорке говорит, что звуки орудий и бомб были весьма реалистическими. Это меня здорово обрадовало, но я заметил, как помрачнели лица немецких чиновников, тоже поймавших комментарий м-ра Дэвиса.

Зигрид, которая полчаса спустя вела передачу для «Мьючиал», смело бросила вызов падающей еще плотнее, чем прежде, шрапнели, несмотря на попытки некоторых отговорить ее от похода в студию. Случилось так, что, пытаясь увернуться от града осколков, она споткнулась, упала и сильно поранила при этом ногу. Передачу она вела, превозмогая ужасную боль. Но ей не повезло. Тот самый передатчик, который всего лишь несколько минут назад отлично работал для Си-би-эс и Эн-би-си, вдруг испортился, и ее выступление до Америки не дошло.

Почти до самого рассвета мы наблюдали это зрелище с балкона. Была низкая облачность, и немецкие прожектора тщетно пытались отыскать британские бомбардировщики. Лучи света вспыхивали на несколько секунд, бешено обшаривали небо и исчезали. Англичане бороздили воздушное пространство над центром города, как хотели, и, судя по реву двигателей, летали совсем низко. Немецкие зенитки вели сумасшедший огонь, ориентируясь исключительно на звук. По их стрельбе легко было проследить за маршрутом самолета над городом, по тому, как батареи одна за другой улавливали звук мотора и вслепую били в небо. Больше всего шума доносилось с севера, где находятся военные заводы.

Сегодня эта бомбардировка — единственная тема разговоров среди берлинцев. Поэтому особенно забавляет, что Геббельс разрешил местным газетам напечатать лишь сводку в шесть строк, содержание которой сводится к следующему: вражеские самолеты летали над столицей, сбросили несколько зажигательных бомб на пригороды и повредили один деревянный сарай в саду. Там нет ни строчки о фугасных бомбах, падение которых ясно слышалось. Не упомянуто и о трех улицах Берлина, перегороженных сегодня, чтобы помешать любопытным увидеть, что бомба может сделать с их домом. Интересно будет наблюдать реакцию берлинцев на усилия властей скрыть масштабы этого воздушного налета. Впервые у них появилась возможность сравнить то, что произошло в действительности, с тем, что сообщил д-р Геббельс. Англичане сбросили также ночью несколько листовок, обращенных к простому народу, в которых говорится, что «война, которую начал Гитлер, будет продолжаться, и она будет длиться столько, сколько Гитлер будет ее вести». Хорошая пропаганда, но, к сожалению, мало кому удалось эти листовки увидеть, их сбросили совсем немного.

Прошедшей ночью снова атаковали Берлин крупными силами, и впервые в столице рейха есть жертвы. По официальным сообщениям, в Берлине убито десять человек и ранено двадцать девять. На Коттбузерштрассе, ведущей в Темпельхоф (в который, вероятно, целились англичане), и неподалеку от железнодорожной станции Гёрлитцёр (туда они тоже могли целиться) на мостовую упали две стофунтовые бомбы. В результате оторвало ногу дежурному по гражданской обороне, который стоял у входа в свой дом, и убиты четверо мужчин и две женщины, по неосторожности наблюдавшие за фейерверком из дверного проема.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация