Берлин, 3 марта
Уэллес так и уехал сегодня вечером с печатью на устах. В отличие от людей на Вильгельмштрассе. Они выдали нам, американским корреспондентам, материал на первую полосу, сообщив, что Гитлер прямо заявил Уэллесу:
1. Что нет шансов на немедленный, заключенный в результате переговоров мир. Война должна продолжаться до победного конца. Германия убеждена, что выиграет ее.
2. Что у Германии должны быть развязаны руки в отношении того, что она считает своим жизненным пространством в Восточной Европе. Она никогда не согласится на воссоздание Чехословакии, Польши и Австрии.
3. Условием любого мира должно быть прекращение британского господства на море, включая не только разоружение ее военно-морского флота, но и ликвидацию ее военно-морских баз в Гибралтаре, на Мальте и в Сингапуре.
Сомневаюсь, что это хвастовство произвело впечатление на Уэллеса, который показался мне достаточно циничным. В любом случае, немцы не сделали, как ожидали некоторые, звучащего красиво, но бессмысленного мирного предложения. Мои источники сообщают, что Гитлер чувствует себя в эти дни уверенно и считает, что сможет выиграть полностью и быстро.
Трогательно, до чего же наивно немцы надеялись на то, что визит Уэллеса проложит путь к миру. Сегодня несколько немцев заходили, чтобы узнать, не «удалось ли что-нибудь Уэллесу».
Берлин, 4 марта
Прошлой ночью я передавал по просьбе начальства сюжет о том, как обычно происходит отсюда вещание в военное время. До того не переставал размышлять на эту тему. Несколько выдержек на память. Ежедневный выход в эфир в восемнадцать сорок пять по нью-йоркскому времени означает, что мы начинаем вещание без четверти час следующего утра. Если я достану бензин, то могу добраться до студии за двенадцать минут. На самом деле я десять минут иду пешком по совершенно темной Вильгельмштрассе до станции подземки. Редко мне удается не наткнуться на фонарный столб, или пожарный гидрант, или выступающую на тротуар лестницу, или не свалиться в сугроб. Благополучно добравшись до подземки, еду полчаса до Дома радио. Пройдя полпути поверху, поезд ныряет на пятнадцать минут в темноту. Карманы мои набиты пропусками. Если не найду красный, то, придя на станцию, должен оставаться в вестибюле и заполнять бумагу, чтобы получить разрешение войти. Добравшись наконец, иду в офис и пишу текст. Я слышу, как двумя офисами ниже лорд Хау-Хау смачно ругается со своей машинисткой или орет гнусавым голосом что-то по поводу «этого плутократа Чемберлена». За полчаса до эфира я должен передать свой текст в руки цензоров. Далее следует получасовая борьба с ними. Если они оставят достаточно текста, чтобы было что передавать (обычно они так и делают), я должен добраться до студии и микрофона. Для этого надо мчаться по извилистым коридорам Дома радио, потом долго спускаться по лестнице, выйти в темноте на пустынную стоянку, в центре которой есть скрытые ступеньки, стоянка устроена террасами, — при этом надо быть очень осторожным, чтобы не наткнуться на возникающие на моем пути навесы или не угодить в сугроб. Пробираясь через автостоянку, я должен пройти по крайней мере трех эсэсовских охранников в стальных касках, разглядеть которых в темноте невозможно, но я знаю, что они вооружены короткими автоматами и имеют приказ стрелять в любого, кто не отзовется на их оклик. Они должны проверить мой пропуск. Нащупываю его окоченевшими пальцами, и если мне везет и удается его найти, то прихожу в студию вовремя и не слишком запыхавшись, хотя и не всегда в лучшем настроении. Если меня задерживают цензоры или часовые, я опаздываю, прибегаю запаленно дыша, раздраженный и недовольный. Наверное, слушатели недоумевают, почему мы так часто и тяжело дышим во время эфира…
Берлин, 8 марта
Дипломатические круги взбудоражены слухами о тайных мирных переговорах в Стокгольме по прекращению русско-финской войны. Сегодняшний указ обязывает всех лиц и все фирмы, имеющих старые изделия из металла или железный металлолом, сдать их государству. Нехватка металла может стоить Германии поражения в войне.
Берлин, 10 марта
Сегодня в Германии День памяти, день поминовения погибших во всех войнах. В прежние годы немцы поминали два миллиона человек, убитых с 1914-го по 1917 год. Сегодня нацисты требуют, чтобы люди не особенно думали о тех, кто погиб в прошлую войну, а сосредоточили свои мысли на тех, кто уже погиб или погибнет в этой. Как могут люди упорствовать в своей неправоте! Вот выдержки из передовицы в газете «Local Anzeiger»: «Сейчас не время быть сентиментальным, солдаты умирают за Германию днем и ночью…», «Чья-то личная судьба ныне не имеет значения…», «Не задавайтесь вопросом „почему?“, если кто-то пал или убит горем».
В этом все дело. Если бы немцы спрашивали: «Почему?», то цвет их молодежи не всегда был бы обречен на жестокое и бессмысленное убийство на поле брани. Генерал фон Рунштедт, одна из главных военных фигур в завоевании Польши, пишет в «Volkische Beobachter»: «День памяти — 1940: Конечно, мы искренне думаем о павших, но мы не скорбим». А на первой полосе этой газеты красными буквами призыв: «ЧЕРЕЗ МОГИЛЫ —!»
Сегодня Гитлер выступал во дворе Цейхгауза, Военного музея. Там, среди музейных экспонатов — оружия и боевых средств, которые использовали европейцы для уничтожения друг друга во всех прошлых войнах, он и ораторствовал. Речь его была полна ненависти, которой, казалось бы, следовало избегать в День памяти. Неужели у этого человека нет других эмоций? Он пообещал своему народу, что окончание этой войны принесет Германии величайший в истории военный триумф. Понимает ли он роль экономики в этой войне?
Риббентроп отбыл в Рим, чтобы выяснить, что будет делать Муссолини, когда начнется германское наступление, а заодно увидеться с папой. Ходят разговоры о новом конкордате. Монсеньор Чезаре Орсениго, папский нунций, еженедельно наносит визит на Вильгельмштрассе. Германия не соблюдает последний конкордат и преследует церковь всякий раз, как ей вздумается. Но вероятно, они подпишут новый. Это поднимет авторитет Гитлера в стране и за рубежом.
Все немцы, с которыми я общался, боятся, что в этом месяце разверзнется преисподняя.
Берлин, 11 марта
Сегодня беседовал с генералом фон Шеллом, отвечающим за горючее и автомобильный транспорт. Он уверяет, что горючего у него хватит на десять лет войны. По его словам, заводы производят сейчас всего 20 типов грузовиков, а в прошлом году производили 120.
Начиная с 20 апреля все немецкие юноши в возрасте от десяти до восемнадцати лет обязаны вступить в Гитлерюгенд. Мобилизация молодежи была утверждена еще законом 1936 года, но вступает в силу только сейчас. Юноши, которым от семнадцати до восемнадцати лет, пройдут начальную военную подготовку.
Прошлой ночью в Москве был заключен мир между Россией и Финляндией. Это очень тяжелый мир для Финляндии, и, по сообщению Би-би-си, в Хельсинки сегодня приспущены флаги. Берлин тем не менее доволен. По двум причинам: 1) это освобождает Россию от бремени войны, поэтому она сможет теперь поставлять рейху сырье, в котором он так остро нуждается; 2) это устраняет опасность для Германии вести войну на протяженном северном фронте, а значит, осуществлять его снабжение по морю и распылять военные силы, сосредоточенные сейчас на западе для решающего удара, который теперь можно начать в любой день.
