Сегодня в десять двадцать утра нас срочно вызвали на пресс-конференцию в МИД, назначенную на десять тридцать. Мы прождали полчаса. В одиннадцать с напыщенным видом вошел Риббентроп в безвкусной серой форме министерства иностранных дел. Выглядел он так, как будто весь мир был у его ног. Его пресс-секретарь Шмидт сообщил новости и зачитал текст меморандума, направленного сегодня рано утром Норвегии и Дании. В меморандуме содержался призыв принять «защиту» и предупреждение о том, что «любое сопротивление будет сломлено любыми имеющимися в распоряжении германских вооруженных сил средствами и поэтому приведет лишь к ненужному кровопролитию».
«Правительство рейха, — продолжал монотонно читать Шмидт, полный, рыхлый на вид молодой человек, — предполагает поэтому, что правительство Норвегии и норвежский народ проявят полное понимание действий Германии и не окажут какого-либо сопротивления… В духе существующих с давних пор добрых отношений между Германией и Норвегией правительство рейха заявляет королевскому правительству Норвегии, что у Германии нет и не будет в будущем намерений посягать на территориальную целостность и политическую независимость Королевства Норвегии».
Риббентроп как-то по-змеиному взвился и сказал: «Джентльмены, вчерашнее вторжение союзников в норвежские территориальные воды является самым вопиющим нарушением прав нейтральной страны. Это сравнимо с британским обстрелом Копенгагена в 1807 году. Однако, — и он оскалился в самодовольной улыбке, — Германию это не застало врасплох… Британия намеревалась создать базу в Скандинавии, используя которую можно было бы атаковать Германию с фланга. Мы располагаем, джентльмены, неоспоримыми доказательствами. Их план включал оккупацию всей Скандинавии: Дании, Норвегии, Швеции. У германского правительства есть доказательства, что офицеры французского и британского Генеральных штабов уже находятся на скандинавской земле и готовят высадку союзников.
Теперь весь мир может видеть, — продолжал он, как-то извиваясь и напоминая червяка, — цинизм и жестокость, с которыми союзники пытались создать новый театр военных действий. Сейчас провозглашено новое международное право, которое разрешает одной воюющей стране принимать противозаконные меры в ответ на противозаконные действия другой стороны. Германия воспользовалась этим правом. Фюрер дал свой ответ… Германия оккупировала территорию Дании и Норвегии, чтобы защитить эти страны от союзников, и будет защищать их подлинный нейтралитет до конца войны. Таким образом была спасена от верной гибели достойная часть Европы», — так закончило свою речь это ничтожество, когда-то удачливый торговец шампанским, который женился на дочери своего босса, который самым мерзким образом пресмыкался перед Гитлером, который украл замок под Зальцбургом, отправив его законного владельца в концлагерь. Оглядев помещение, он изобразил еще одну улыбку — глупую и бесцветную. «Джентльмены, я еще раз благодарю вас и желаю вам всего доброго», — громко произнес он и удалился в сопровождении своих лакеев в униформе.
Меня это ошеломило, хотя и не должно было — после стольких лет, проведенных в стране гитлеризма, но тем не менее. Прошелся по Вильгельмштрассе, а потом через Тиргартен, чтобы немного остыть. В полдень отправился на радио делать очередную передачу. Люди на улицах, как я отметил, реагировали на новости спокойно. Даже не особенно покупали экстренные выпуски газет, о которых начали кричать мальчишки-разносчики. Из десятка комнат на радио доносился через динамики неприятный голос Геббельса. Он зачитывал разные меморандумы, воззвания, сводки новостей — сплошная ложь — с обычной для него истеричностью. Первое, что я заметил, — толпу цензоров. Они предупредили меня, чтобы я был «осторожен». Просмотрел последние немецкие сводки. Верховное командование сообщало в специальном коммюнике, что Копенгаген был полностью оккупирован к восьми часам утра. Германские войска, говорилось в коммюнике, в течение ночи были переброшены на судах из балтийских портов, на рассвете высадились в Копенгагене и в первую очередь заняли крепость и радиостанцию.
[31] Стало ясно, что датчане вообще не оказали сопротивления. Норвежцы, как выяснилось, сопротивляются, но немцы уверены, что к вечеру все закончится. Я позвонил двум знакомым. Датский посланник заявил рано утром протест на Вильгельмштрассе, но вскоре добавил, что Дания не в том положении, чтобы воевать с Германией. Норвежский посланник, человек, насколько я помню, пронацистских взглядов, тоже заявил протест, но сказал, что Норвегия будет сражаться. Я написал небольшое печальное сообщение и зачитал его в эфире.
Позднее. С Норвегией в этом деле явно получилось что-то не так. От норвежцев сопротивления не ожидали, но очевидно, что оно было, — по крайней мере, на одном или двух участках. Есть сообщения о потерях германского военного флота, но адмиралтейство хранит молчание. Всех датских и норвежских корреспондентов вытащили на рассвете из постели и упрятали в «Кайзерхоф». Первое, что они узнали, — их страны обрели защиту.
Вечерние нацистские газеты выдают просто-таки редкие «перлы». «Angriff»: «Молодая германская армия завоевала новую славу своим знаменам… Это один из самых блестящих подвигов всех времен». Конечно, подвиг, а как же. «Borsen Zeitung»: «Англия хладнокровно ступает по трупам малых народов. Германия защитит слабые страны от английских бандитов с большой дороги… Норвегия должна понять справедливость действий Германии, предпринятых для обеспечения свободы норвежского народа».
Завтра «Volkische Beobachter», предмет личной гордости (и источник дохода) Гитлера, выйдет с красным заголовком: «ГЕРМАНИЯ СПАСАЕТ СКАНДИНАВИЮ!» Восклицательный знак не мой.
В третий раз выходил в эфир в два утра, с коликами в желудке, потому что ничего не ел, ложусь в постель.
Берлин, 10 апреля
Из всего услышанного сегодня стало ясно, что Гитлер и верховное командование предполагали, что Норвегия сдастся вся без остатка. Сейчас, когда получилось не так, вчерашняя уверенность испаряется. В сегодняшнем инспирированном заявлении говорится: «Вчера было только начало отважного предприятия. С ответными действиями союзников пока приходится считаться». Дело в том, что в общении с представителями армии и флота у меня сложилось впечатление: направь Англия свой флот и поддержи его мощным десантом, и Германия попадет в гораздо более серьезную переделку, чем она ожидала. Ее слабое место — недостаток военных кораблей. Гарнизоны в западных портах Норвегии можно снабжать только по морю. Севернее Ставангера нет и подходящих аэродромов.
Сегодня верховное командование после краткого отчета о сражении германских и английских эсминцев у Нарвика упоминает нечто такое, что нас слегка озадачило. Оно отмечает, что 8 апреля, то есть за день до захвата немцами норвежских портов, «в другой стычке был потоплен британский эсминец». Кое-кто из наших считает, что если мы сумеем разузнать что-нибудь про эту «другую стычку», то сможем разгадать тайну, как немецкому флоту удалось провести боевые корабли и десантные части в такое количество норвежских портов и настолько быстро, что британский флот оказался не в состоянии что-либо сделать.
[32] Пока это необъяснимо.
