Книга Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента, страница 79. Автор книги Уильям Ширер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента»

Cтраница 79

«Опытные французские подрывники, — сказал он. — Кое-где они отлично сработали. Но наши танки они не остановили. Танки прошли через завод, который вы видите слева, пробили заводские стены, как будто они из папиросной бумаги сделаны, форсировали речку в двухстах ярдах выше по течению и атаковали врага. Мы немного времени потеряли, — добавил он, — хотя французы здесь неплохо справились».

Его восхищение французскими подрывниками производило впечатление.

В Тирлемоне множество следов уличных боев. Дома изрешечены автоматными пулями, многие из них артиллерия и штурмовики сровняли с землей.

9.15. Лувен. Старинный университетский город, который немцы в порыве гнева сожгли в 1914 году, теперь снова в значительной степени разрушен. Таково первое впечатление, и оно просто ошеломляет. Квартал за кварталом сплошные развалины. Все еще дымящиеся. Ведь город был взят только два или три дня назад.

Пробираемся через руины к университету, к университетской библиотеке. Она тоже была сожжена немцами в 1914 году и восстановлена (и вновь заполнена книгами?) на пожертвования американских учебных заведений.

«Что случилось с библиотекой?» — спросил я у местного коменданта, пожилого полковника с одутловатым лицом, который определенно не относился к «несочувствующим».

«Через минуту будем там. Сами увидите, — ответил он. Немного помолчал и добавил: — В самом городе была жестокая схватка. Тяжелые уличные бои. Город несколько раз переходил из рук в руки. Только войдем, нас выбивают. Разрушения были неизбежны, майн герр».

Значит, она уничтожена, решил я. Вскоре мы оказались около нее, подъехав через изрытую рядами окопов площадь перед библиотекой. Выходим из машин и смотрим…

Величественное здание библиотеки полностью выгорело. Руины все еще дымятся. Некоторые балки, на которых держится крыша, еще на месте. Фасад в тюдоровском стиле, почерневший от копоти, держится горделиво, но немецкий солдат подбежал предупредить меня, чтобы я слишком близко не подходил, потому что стены могут в любую минуту обрушиться. Но мы все-таки подошли вплотную.

Меня заворожили надписи на камнях. Некоторые я записал на клочке бумаги: «ШКОЛА ФИННА»; «УНИВЕРСИТЕТ РОЧЕСТЕРА»; «АКАДЕМИЯ ФИЛИПСА», «ЭНДОВЕР»; «УНИВЕРСИТЕТ ИЛЛИНОЙСА»; «АМЕРИКАНСКАЯ АССОЦИАЦИЯ ЖЕЩИН-ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ УНИВЕРСИТЕТОВ»; «СРЕДНИЕ ШКОЛЫ ГОРОДА ФИЛАДЕЛЬФИЯ В ПЕНСИЛЬВАНИИ». И так далее. Эти заведения и многие другие передали деньги на восстановление библиотеки. Я ищу знаменитую надпись, вокруг которой велось так много глупых споров (сегодня они уже не кажутся такими глупыми) между некоторыми американскими жертвователями и бельгийскими властями в ту пору, когда в 1925 году я впервые приехал в Европу. Тогда здание только что отстроили. Не могу ее найти. Пытаюсь вспомнить точный текст и тоже не могу. Кажется, там было что-то вроде: «Разрушено германской яростью; восстановлено американским великодушием».

«А книги?» — спросил я у коменданта, который все больше производил на меня впечатление порядочного человека.

«Сгорели, — ответил он, — видимо, все».

Ко мне подходит немецкий рабочий с грубой жуликоватой физиономией. Желтая повязка на рукаве говорит о его принадлежности к организации, которая следует за германской армией и расчищает завалы. Он заявляет: «Это сделали англичане. Подожгли перед уходом. Типично для них, не так ли?»

Я ничего не ответил, но потом, оставшись с полковником наедине, рассказываю ему об этом. Он смотрит на меня, пожимает плечами и говорит: «Майн герр, я сказал вам: в городе шло сражение. Тяжелые уличные бои. Артиллерия и бомбы. Вы же видите, как много разрушено. Сам не знаю, почему одно пострадало больше, другое меньше. Рухнула ли библиотека, как другие здания, то ли по иной причине».

Перед нашим отъездом из Берлина к нам на Вильгельм-плац приехал один офицер германской армии, чтобы сообщить: «Джентльмены, мы только что получили сообщение. Из Лувена. Англичане разорили этот прекрасный город. Разорили самым постыдным образом».

Мы провели утро в Лувене, осматривая руины, заглядывая в уцелевшие дома, разговаривая с первыми вернувшимися жителями, а также со священниками и монахинями, некоторые из них пережили уличные бои, забившись в кельи близлежащих монастырей. Мы не видели и не слышали ни одного свидетельства, что город разорен англичанами. И, честно говоря, никто из боевых офицеров такого не говорил.

Когда в девять пятнадцать утра мы въезжали в город, разрушенные улицы были пустынны. Ни одного гражданского лица вокруг, только немногочисленные войска и люди из тыловых частей в чешской военной форме (немецкой не хватает?) или вспомогательных отрядов в невзрачной рабочей одежде и с желтыми нарукавными повязками.

Сорок одна тысяча человек проживали в Лувене до того утра, когда Гитлер двинулся на запад. Неделю спустя, когда нацистская армия вошла в город, ни осталось никого. Мы так и не смогли выяснить, сколько гражданских лиц было убито. Возможно, что очень немного. Может, и ни одного. Произошло вот что: население, охваченное страхом перед нацистскими ордами и наверняка не забывшее, как входили немцы прошлый раз, в 1914 году, когда в качестве ответной меры якобы против снайперов было расстреляно двести взятых в заложники самых выдающихся граждан города, — покинуло Лувен до прихода германских войск.

Уезжая около полудня, видим первых возвращающихся жителей. Надо видеть их лица! Изумленные, охваченные ужасом, горестные и возмущенные… И все же — преисполненные достоинства! Я понимаю: в такие минуты за маской достоинства на человеческих лицах прячется страдание — это благородно и даже прекрасно. Нашим суперумникам, вроде Олдоса Хаксли, необходимо побольше такого увидеть — во плоти, среди руин.

Наш комендант везет нас в кафедральный собор и ратушу. Они не повреждены, не считая пары окон. В 1914 году они, видимо, избежали пожара, потому что здания не новые. Один немецкий офицер замечает: «У пикирующих есть одно преимущество перед обычными бомбардировщиками».

«Какое?» — спрашиваю я.

«Они более точные. Обратите внимание, как сохранились ратуша и собор. Обычные бомбардировщики, атакуя город, угодили бы в них тоже. Но не наши. Они бьют точно в цель».

Мы зашли в ратушу. В длинном средневековом зале, — возможно, это помещение для приемов, так как находится в передней части здания, — мы сразу видим, что здесь был британский штаб. На большом столе из некрашеного дерева — карты, бумага для записей, бутылки из-под виски и пива, коробки из-под печенья с причудливыми английскими наклейками. Все говорит о том, что англичане были здесь совсем недавно.

Коридор ведет во внутренние помещения поменьше, в которых, видимо, размещались британские офицеры. На столах тоже карты, англо-французские словари. На одном я заметил артиллерийское наставление. В одной из комнат пятна крови на полу. Комендант отважился сообщить, что здесь умерли от потери крови два раненых бельгийца. В каждой комнате под огромными картинами эпохи Возрождения — растерзанные матрасы, на которых спали англичане. Большинство из них в пятнах крови, словно в последние дни на них не столько спали, сколько умирали.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация