При этом Дрейк не забыл и о своих матросах.
— Парни! — сказал он им, когда все самое ценное перекочевало в его каюту. — Этот "испанец" ваш, выверните его навыворот, поверьте, там еще есть чем поживиться!
Надо ли говорить, что дважды матросам повторять приказ не понадобилось, и вскоре бедный "Росарио" был вывернут так, что после этого даже корабельные крысы считали себя обобранными.
Табу было наложено только на каюту адмирала дона Педро. По своему обыкновению, Дрейк был предельно вежлив и учтив с пленником. Он пригласил дона Педро разделить с ним трапезу и угощал как своего самого дорогого гостя. Впрочем, гость действительно был весьма "дорогим", так как только что весьма неплохо обогатил хозяина. Более того, пока дон Педро находился на "Ревендже" и пользовался полной свободой передвижения, включая наблюдение за продолжением баталии. Когда об этом узнали в окружении Медины-Сидонии, то не без ехидства говорили за спиной герцога:
— Враг оказался куда как милосерднее нас к дону Педро.
Но на этом история с золотом многострадального "Сан-Сальвадора" не закончилась. Утром следующего дня герцогу доложили, что взорвавшийся и считавшийся уже потерянным "Сан-Сальвадор" все еще держится на плаву.
— Немедленно выгрузить королевскую казну, эвакуировать команду, а корабль затопить! — распорядился Медина-Сидония.
Отдав данное приказание, герцог записал в своем дневнике: "Что и было исполнено". Но с записью он явно поторопился…
Капитан "Сан-Сальвадора" был тяжело ранен, а уцелевшие слишком спешили покинуть горящий и тонущий корабль. С собой они захватили часть казны. После этого дрейфующий корабль был брошен на произвол судьбы. Испанский историк Луис Миранда писал: "На борту находилось около 60 000 дукатов, из которых удалось спасти небольшую толику".
Когда Джон Хокинс и лорд Говард поднялись на борт брошенного всеми несчастного корабля, они увидели на палубе "около полусотни обожженных людей в плачевном состоянии.
Нестерпимая вонь и ужас представшего взору зрелища вынудили их поспешно ретироваться".
Отбуксированный в ближайший английский порт "Сан-Сальвадор" сразу же по своему обычаю очистили местные рыбаки. Какова была судьба остававшегося на борту "Сан-Сальвадора" золота, так и осталось неясным. Возможно, что на самом деле его по-тихому унесли с собой покинувшие корабль испанские офицеры и матросы, возможно, что часть перепала Говарду и Хокинсу, возможно, что-то досталось рыбакам и даже портовым чиновникам. В докладе английских таможенников осталась лишь туманная констатация: "Нам сообщили, что в носовой надстройке находился тяжелый кованый сундук".
* * *
Когда ближе к вечеру Дрейк привел свои суда и захваченный приз к главным силам флота, взбешенный лорд-адмирал потребовал исчерпывающих объяснений:
— Почему вы погасили сигнальный огонь, по которому должен был ориентироваться весь флот? Почему вы не исполнили мой приказ? Почему вы своевольно бросили флот?
— Все вышло так, ваша милость, — объяснил Дрейк, невозмутимо глядя глаза в глаза. — В темноте мне показалось, что по левому борту движутся паруса. Я сразу решил, что испанцы пытаются нас окружить. Поэтому я двинулся за ними следом, чтобы проследить, как и что. Почему один? Ну, я не хотел нарушать строй и беспокоить остальных. Сигнальный огонь? Ах, да, сигнальный огонь… Но он выдал бы наш маневр противнику! Паруса? Это оказались… немецкие баркасы, ну да, ганзейские купцы, они просто шли мимо, простая ошибка… Вы говорите, что никто их больше не заметил? Странно… Впрочем, было уже совсем темно… Как я оказался возле "Росарио"? Вы можете мне не поверить, но по чистой случайности…
Конечно, Говард мог бы арестовать Дрейка, но, во-первых, лишиться опытнейшего флотоводца в преддверии решительной схватки с Армадой было смерти подобно, а во-вторых, ведь он сам в присутствии всех флагманов вчера вечером передал Дрейку главное командование флотом, так что с формальной точки зрения Дрейк и не должен был спрашивать у него разрешения за свои действия. Тем более о них отчитываться. Факт передачи командования Дрейку на первом же заседании суда подтвердили бы все свидетели, и Говард остался бы в дураках. Кроме этого Дрейк мог прекрасно знать о том, как неплохо лорд-адмирал поживился испанским золотом с его другом Хокинсом на борту несчастного "Сан-Сальвадора", не заявив о захваченном золоте официально. При этом Дрейк деликатно промолчал. Так что, взвесив все "за" и "против", лорд-адмирал ограничился в отношении Дрейка лишь устным внушением, закрыв на остальное глаза.
А на флоте только и было разговоров, что о счастливчике Дрейке и о том, как повезло в службе тем, кому удалось попасть к нему на "Ревендж". Это же надо, война только началась, а они уже набили золотом все свои карманы. Хватало и завистников. Так, сэр Мартин Фробишер, командир одного из дрейковских отрядов и один из самых отчаянных английских корсаров, сразу понял, в чем дело, и, не стесняясь, кричал на шканцах своего "Триумфа":
— Дрейк хотел лишить нас законной части добычи. Но я бы скорее проткнул ему брюхо, чем отказался от дукатов!
По подсчетам историков, в тот день Дрейк захватил 55 000 испанских золотых дукатов, 46-пушечный корабль и охапку позолоченных шпаг с богато инкрустированными эфесами, предназначавшихся в подарок английским джентльменам-католикам. Кроме того, ему причитался выкуп за плененного испанского адмирала и нескольких знатных сеньоров.
Что касается несчастного "Росарио", то, притащенный на буксире в Дортмут, он был немедленно окончательно ограблен местными рыбаками. Когда местные портовые чиновники прибыли для наложения печатей, это уже не имело никакого смысла, ибо взору их предстал полностью ободранный остов корабля.
Разгром Непобедимой Армады. Художник Ф.-Ж. де Лутербург
Английский историк Роберт Стенюи пишет: "Самое пикантное, что уход вице-адмирала на "промысел" едва не стоил головы лорду Говарду. В предрассветных сумерках, рыская в поисках сигнального огня, он оказался возле мыса Берри-Хед, в опасной близости от испанского арьергарда. Только тут лорд понял свою ошибку: он принял за сигнал Дрейка кормовой фонарь галеона Медины-Сидонии! Говард решил уже, что участь его решена. Если испанцы нападут, он окажется в окружении ста тридцати судов, и с адмиралом Англии будет покончено раньше, чем остальной его флот сумеет прийти на подмогу. Тем более что в отсутствие Дрейка некому командовать маневром. Дон Уго де Монкада тотчас оценил ситуацию. При таком ветре галеасы смогут догнать противника и связать его огнем, пока подоспеет остальная Армада. Дон Уго "почтительно испросил у герцога Медины-Сидонии дозволения встретить адмирала Англии, но герцог не счел возможным предоставить ему такую вольность". Монкада, уязвленный в самое сердце, безмолвно удалился. Вторично упустив шанс вырвать победу, герцог распорядился идти дальше, не нарушая "общего плана". А адмирал флота спокойно выскользнул из ловушки, куда его завело своекорыстие вице-адмирала. Так передает этот эпизод голландский историк начала XVII века Ван-Метераен. Герцог умалчивает в дневнике о случившемся, а дон Уго нигде не излагает своей версии".
