Новый император с большим вниманием ознакомился со всеми поданными ему записками. Впоследствии многое из предложенного в них было им учтено при организации обучения и воспитания молодых дворян. Так, в ответном письме к Пушкину от 23 декабря 1826 года граф Бенкендорф писал: «…государь император с удовольствием изволил читать рассуждения ваши о народном воспитании», но «при сём заметить изволил, что принятое вами правило, будто бы просвещение и гений служат исключительно основанием совершенства, есть правило опасное для общего спокойствия, завлекшее вас самих на край пропасти и повергшее в оную толикое число молодых людей. Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному. На сих-то началах должно быть основано благонаправленное воспитание».
В августе 1826 года де Витт был награжден орденом Святого Александра Невского с алмазами «за труды по вверенным военным поселениям и за доставление значительной выгоды устройством 3-й кирасирской дивизии, равно как и за отличное исполнение возложенных императором Александром I особенных поручений». Под особыми поручениями подразумевалась деятельность генерала по разоблачению масонского заговора в армии.
СПАСЕНИЕ ПОЭТА
К 1826 году взаимоотношения А.С. Пушкина и И.О. де Витта выходят на совершенно иной — государственный уровень. Нам хорошо известно, что в сентябре 1825 года из Одессы поэта высылают в Михайловское. В декабре 1825 года происходят известные события на Сенатской площади в Санкт-Петербурге, а вскоре после этого восстаёт часть Черниговского полка в Южной армии. Оба мятежа были быстро подавлены, началось следствие, и у нового императора Николая I возникли вполне обоснованные серьёзные сомнения относительно того, всех ли сторонников мятежа удалось арестовать. Для выяснения этого немаловажного вопроса им была организованна операция по проверке лояльности ряда лиц, в чьей верности престолу император по каким-либо причинам сомневался. Разумеется, что в список таких лиц одним из первых попал А.С. Пушкин. Причины попадания вполне понятны.
Во-первых, поэт к тому времени был довольно известным и к его мнению прислушивались, а значит, он мог оказывать влияние на мнение общественности.
Во-вторых, Пушкин был лично знаком с большинством руководителей мятежа, а с некоторыми его связывала дружба. Поэт был хорошо знаком со всеми осужденными: П.И. Пестелем, К.Ф. Рылеевым, С.И. Муравьевым-Апостолом, М.П. Бестужевым-Рюминым и П.Г. Каховским. Из тридцати одного осужденного по первому разряду к смертной казни с отсечением головы (заменено каторжными работами) Пушкин был знаком с одиннадцатью: князем С.П. Трубецким, В.К. Кюхельбекером, А.И. Якубовичем, В Л. Давыдовым, А.П. Юшневским, А.А. Бестужевым, Н.М. Муравьевым, И.И. Пущиным, князем С.Г. Волконским, И.Д. Якушкиным, Н.И. Тургеневым. Из семнадцати осужденных по второму разряду к «политической смерти» и ссылке в вечную каторжную работу Пушкин был знаком с двумя: М.С. Луниным и Н.В. Басаргиным. Из шестнадцати осужденных по четвертому разряду в каторжную работу на 15 лет Пушкин был знаком с П.А. Мухановым.
Наконец, в-третьих, поэт на тот момент пребывал в домашней ссылке, то есть находился в опале, что вполне могло сказаться на его отрицательном отношении к власти.
При этом операцию по выяснению лояльности Пушкина к престолу, его непричастности к событиям 14 декабря следовало провести быстро и профессионально. Соответствующей службы и специалистов на тот момент у Николая I в столице не имелось. Больше того — в то время во всей Российской империи существовала лишь одна тайная служба, которая на деле доказала свою высокую эффективность и профессионализм. Это была тайная служба Южной армии под началом де Витта. Кроме того, граф прекрасно знал обо всех нюансах поведения Пушкина в Одессе, был в курсе его дел и лично знал поэта. Поэтому, несмотря на то что находящееся в Псковской губернии Михайловское никоим образом не относилось к территории дислокации Южной армии, дело по проверки Пушкина было поручено именно де Витту.
Здесь мы с вами подходим к моменту биографии А.С. Пушкина, который не слишком любим нашими пушкиноведами. И понятно почему! Фигура де Витта в отечественной декабристике и близкой к ней пушкинистике есть фигура сугубо отрицательная и даже, если хотите, традиционно отвратительная. На протяжении последнего столетия либеральные историки вылили на генерала столько помоев, что говорить о нём хоть что-то положительное считалось прямым оскорблением светлой памяти «мучеников 14 декабря» и было по этой причине просто немыслимо! А так как личные взаимоотношения де Витта с Пушкиным (как в Одессе, так и последующее время) резко выбивались из общего контекста навязанного всем образа де Витта, то о них предпочитали просто помалкивать.
Однако вернемся к событиям середины 1826 года. Итак, в Петербурге к этому времени уже заканчивается следствие по делу декабристов. Все участники мятежа давно арестованы и дали исчерпывающие показания друг на друга. Теперь следственная комиссия искала периферийные ответвления заговора, а также, возможно, ускользнувших из их рук отдельных участников, единомышленников и просто сочувствующих заговору.
В конце мая Пушкин пишет некое прошение Николаю I. Само прошение не найдено. А потому, говоря о нем, пушкиноведы имеют при этом в виду ссылку на письмо Пушкина Вяземскому: «Если царь даст мне свободу, то я месяца не останусь» — и слова из письма Катенина к Пушкину: «Ты хочешь при свидании здесь прочесть мне Годунова; это ещё усиливает моё желание видеть тебя возвратившегося в столицу». И слова Пушкина, и слова Катенина свидетельствуют о том, что поэт решил уже в это время (конец мая) писать прошение на высочайшее имя, написал же он его «тотчас по окончанию следствия», т. е. никак не ранее Манифеста об окончании следствия над декабристами от 1 июня, опубликованного 2 июня и полученного в Пскове, вероятно, 5–6 июня. Что подразумевал под «свободой» Пушкин? Одно из двух: или разрешение покинуть Михайловское и вернуться в столицу, или же (что менее вероятно) получить свободу, чтобы покинуть Россию.
3 июля император преобразовал Особую канцелярию при Министерстве внутренних дел, которая показала свою беспомощность в деле предупреждения мятежа, в III Отделение собственной Е.И.В. Канцелярии. Теперь император замкнул главную секретную службу государства лично на себя. Этим он не только повысил её статус, но и значительно расширил возможности деятельности. Во главе нового ведомства был поставлен герой 1812 года боевой генерал А. Бенкендорф. Однако для того чтобы ведомство Бенкендорфа заработало в полную силу, надо было ещё некоторое время.
11 июля по ходатайству графа Воронцова следует «высочайшее повеление» о «переводе» Пушкина на жительство в Псковскую губернию, с тем чтобы он «находился под надзором местного начальства».
К этому времени относится и достаточно интересное для нас письмо П. Вяземской мужу в Москву: «Я говорила с Виттом о Кюхельбекере, он как будто склонен сделать всё от него зависящее, чтобы поместить его. Пушкин взял у меня твоё письмо, чтобы составить требуемую Виттом записку; завтра я ему её передам и повторю свою просьбу; мы не знаем ни чина, какой он имеет, ни чина, какой он желает; мы постараемся устроить всё к лучшему (…) Я даю твои письма Пушкину, который всегда хохочет как сумасшедший. Я начинаю питать к нему дружескую любовь. Не пугайся. Я считаю его хорошим, но озлобленным своими несчастиями…»
