Историк пишет: «Неродовитые, разумеется, в сравнении с петербургскими, офицеры, среди которых было много выходцев из Германии, Курляндии, Украины (именно к последним относился и корнет де Витт. — В.Ш.), делали зачастую более быструю и значительную карьеру, чем гвардейские старожилы. Всеобщее презрение вызывали новые уставы. В первую очередь за их сходство с прусскими уставами… Введенные Павлом изменения в армии, вплоть до нового мундира, провоцировали раздражение и озлобление».
В течение первых нескольких недель после введения новой прусской формы и ужесточения дисциплины около семидесяти офицеров-конногвардейцев оставили полк. Из ста тридцати двух офицеров, бывших в Конногвардейском полку в 1796 году, лишь двое остались в нём к марту 1801 года. Фактически полк был развален, и его предстояло формировать заново. Честно говоря, Ивану де Витту, который только что поступил на службу и не вкусил всех прелестей старой гвардейской жизни, просто не с чем было сравнивать свою только что начавшуюся службу. А потому никаких оснований для ухода со службы у него не было. Кроме того, сделать такой опрометчивый шаг ему не разрешили бы ни мать, ни отчим. Из-за того что в Конногвардейском полку демонстративно покинули службу более половины офицеров, там сразу же появилось много вакансий, которые заполнялись из других полков. Павел I был весьма зол на покинувших полк фрондеров, но одновременно весьма благосклонен к тем офицерам, кто остался в нём служить.
К чести гетмана Потоцкого-Щенсного, он весьма неплохо относился и к своему приемному сыну Ивану. По крайней мере, денег на его образование и карьеру не жалел. Немалые деньги выделял сыну и его отец граф де Витт. Молодой граф получил неплохое образование, в совершенстве знал основные европейские языки: русский, польский, французский, голландский, немецкий, греческий и даже турецкий, что весьма пригодилось ему в дальнейшем. Заслуга в изучении языков всецело принадлежала его матери. Будучи весьма склонной к изучению иностранных языков (по некоторым сведениям, Софья Витт-Потоцкая знала семь европейских языков), она сумела обучить им и своего старшего сына. Кроме того, с юных лет де Витт был введен матерью и отчимом и в высшие круги польской аристократии, где обрел множество полезных знакомств, а потому вполне мог рассчитывать на прекрасное будущее.
Служба в Конногвардейском полку при Павле I действительно была нелегкой. Парады и дежурства, караулы и маневры сменяли друг друга постоянно. Помимо этого много времени и нервов отрывали ежедневные разводы и вахтпарады. Император лично участвовал во всех разводах и вахтпарадах гвардии, мельчайшие стороны армейского быта не ускользали от его пристального и пристрастного внимания. А новшества сыпались на гвардейских офицеров каждый день.
Гвардия и армейские полки вскоре получили новый мундир по прусскому образцу, штиблеты, парик с буклями и косой, и прочее. Павловский мундир, в отличие от екатерининского (122 рубля), стоил не более 22 рублей. Меховые шубы и дорогие муфты были запрещены вовсе. Под мундир разрешалось надевать фуфайки или подбивать его мехом. Новый воинский устав запрещал офицерам делать долги, занимать деньги и брать товары в кредит. В противном случае полковой командир обязан был уплатить долг, вычитая деньги из офицерского жалованья. Если долг оказывался слишком большим, офицера надлежало посадить под арест, а все его жалованье поступало кредиторам и заимодавцам. Все эти полезные меры вызывали резкое и однозначное неприятие со стороны гвардейцев.
На изменении настроений в армии сказалась, прежде всего, возросшая тяжесть службы. Теперь каждый офицер персонально отвечал за своё подразделение: бесконечные смотры и вахтпарады, контролировавшие выучку солдат, могли закончиться неприятностями вплоть до ареста и исключения из службы. Прекратились тянувшиеся годами отпуска офицеров. Было покончено с практикой записи дворянского недоросля в полк, когда к своему совершеннолетию он достигал уже офицерского чина. Таких дворянских детей, числившихся в армии, регулярно получавших чины и награды, но реально не служивших, было исключено со службы более полутора тысяч человек. Можно сказать, что де Витту сильно повезло, и он был одним из последних дворянских отпрысков, кто успел воспользоваться старым законом и просидеть четыре года дома в корнетском чине.
Служба в Конногвардейском полку у де Витта протекала вполне успешно. Уже в августе 1798 году он был произведен в подпоручики. Следующий, 1799 год вообще стал для восемнадцатилетнего офицера звездным. В апреле его производят в поручики, а в октябре — уже в штаб-ротмистры. Думается, что здесь сыграла свою роль и знаменитая фронда конногвардейских офицеров. Некомплект офицерского состава полка надо было срочно ликвидировать, и толковую молодежь активно продвигали вперед. Одновременно был переведен в полк и ряд армейских офицеров, для которых этот перевод был огромной удачей в жизни. Эти меры привели к тому, что вчера ещё самый оппозиционный полк гвардии стал одним из самых преданных императору.
Разумеется, стремительный рост в чинах трудно объяснить какими-то выдающимися достоинствами молодого графа. Вполне возможно, что де Витт отличился на каком-нибудь очередном вахтпараде и был отмечен императором Павлом I, который прямо на месте производил в очередной чин отличившихся и карал провинившихся. Однако, скорее всего, причина крылась совсем в ином. Павел I был крайне заинтересован в лояльности польской аристократии. С момента Русско-польской войны 1792 года прошло совсем немного времени, и старые обиды поляков были ещё очень свежи. Как мы уже знаем, Потоцкий-Щенсный являлся как раз лидером прорусской партии, поэтому в Петербурге его ценили особо. Стремительная карьера пасынка вполне могла быть одним из знаков признательности российского императора к отчиму. Кроме того, весьма вероятно, что не осталась в стороне от карьеры сына и его мать Софья, которой не составляло особого труда уговорить любящего мужа отписать в столицу письмо с просьбой о производстве пасынка в очередной чин. Разумеется, отказать Потоцкому в такой малости Павел I тоже не мог.
В январе 1800 года де Витта внезапно переводят из Конногвардейского в Кавалергардский полк. Почему? Полки того времени представляли собой достаточно замкнутые сообщества со своими традициями и правилами, а потому переходы офицеров из полка в полк были делом не частым.
История кавалергардов начиналась с коронации императрицы Екатерины I в 1724 году, когда в качестве её почетной стражи был сформирован Кавалергардский корпус. С течением времени это формирование, комплектовавшееся из представителей знатных российских фамилий, видоизменялось, распускалось и образовывалось снова. Главной задачей кавалергардов была охрана дворцов и царствующих особ. Но новый император посмотрел на это дело иначе. Уже 11 января 1800 года Павел I переформировал Кавалергардский корпус в 3-эскадронный лейб-гвардии Кавалергардский полк, на одинаковом положении с другими гвардейскими полками, причем без сохранения привилегии набора офицеров исключительно из дворян. Отныне бывшие преторианцы становились обыкновенным конным полком, хотя и гвардейским. Это сразу же вызвало демарш старых кавалергардов, которые демонстративно коллективно начали выходить в отставку, как ранее сделали их товарищи конногвардейцы. Освободившиеся вакансии были немедленно заполнены офицерами других гвардейских полков. В число таковых попал и де Витт. Чтобы в кротчайшие сроки создать из кавалергардии нормальный полк, помимо офицеров Павел I лично отобрал из лейб-гвардии Конного полка 7 унтер-офицеров, 5 трубачей, 249 рядовых. Их присоединили к прежним кавалергардам. Так, собственно, и возник Кавалергардский полк. Почти одновременно командиром всей гвардейской кавалерии был назначен граф Пален, он же занял пост инспектора тяжелой кавалерии.
