В октябре 1832 года император повелел считать имение графа Александра Потоцкого конфискованным, после чего оно перешло в ведение Киевской казенной палаты, которая назначила своего нового управляющего — капитана Маркевича. Подчинение казенному ведомству оказалось временным, правда, затянувшимся на четыре года. Чиновники долго не могли составить смету огромных парковых расходов, поэтому для поддержания «Софиевки» «в прежнем изящном виде» Николай I указал выделять ежегодно до двух тысяч рублей серебром из доходов уманского имения и достаточное количество работников.
В апреле 1836 года очередным указом Николай повелел все конфискованные имения в Киевской и Подольской губерниях передать военному министру, который, в свою очередь, приказом подчинил их де Витту, определив Одессу местом расположения созданного управления.
В Умани де Витт создал главную хозяйственную контору имений пяти округов, председателем которой был утвержден генерал-майор Фохт. Военное управление в лице де Витта дало Умани порядок и целенаправленное развитие; с этой точки зрения, это был лучший период в истории города XIX века. «С этого времени город постепенно устраивался по принятому плану… Утвержден герб для него, изображающий в верхней половине щита на золотом поле государственный герб, а с нижней разделенной на две части, в одной козака с пикой, а в другой: пику, косу и серп под уланскою шапкою», — писал историк «Софиевки» Лаврентий Похилевич. На содержание «Царицына сада» де Витт времени и средств не жалел, ведь парк был живым напоминанием о матери. По его настоянию военное министерство выделило на содержание парка более пяти тысяч рублей в год. Уже перед самой своей смертью, будучи тяжело больным, де Витт выделил сверх сметы на благоустройство парка дополнительные средства, которые позволили выстроить беседки, выложить камнем плотину со шлюзом, устроить водолечебницу и т. д. «Царицын сад» стал к этому времени местом прогулок городской знати.
В этот период де Витт и Собаньская, как и прежде, большую часть времени проводят в Одессе. Именно Одессе суждено было стать отправной точкой последней и, может быть, самой блистательной из разведывательных операций нашего героя.
ОПЕРАЦИЯ «ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАК»
Для начала обратимся к биографическому роману французского писателя Андре Моруа «Прометей, или Жизнь Бальзака»: «Среди множества писем, которые Бальзак получал от женщин, он обратил внимание на одно: оно было отправлено из Одессы 28 февраля 1832 года и подписано: Чужестранка. Почерк и слог выдавали “женщину из общества”, больше того, аристократку. После восторженных похвал по адресу “Сцен частной жизни” корреспондентка упрекала Бальзака в том, что, создавая “Шагреневую кожу”, он позабыл как раз то, что принесло успех “Сценам”, — утонченность чувств. Буйная оргия куртизанки, “женщина без сердца” — всё приводило в замешательство загадочную читательницу, и она решила послать автору письмо без подписи. Бальзак на всякий случай подтвердил получение этого анонимного послания через “Газетт де Франс”, но его таинственная корреспондентка так никогда и не увидела этого номера газеты.
7 ноября Чужестранка вновь прислала письмо. “Ваша душа прожила века, милостивый государь; ваши философские взгляды кажутся плодом долгого и проверенного временем поиска; а между тем меня уверяли, что вы ещё молоды; мне захотелось познакомиться с вами, но я полагаю, что в этом даже нет нужды: душевный инстинкт помогает мне чувствовать вашу сущность; я по-своему представляю вас себе, и если увижу вас, то тут же воскликну: “Вот он! ” Ваша внешность ничего не может сказать о вашем пламенном воображении; надо, чтобы вы воодушевились, чтобы в вас вспыхнул священный огонь гения, только тогда проявится ваша внутренняя суть, которую я так хорошо угадываю: вы несравненный знаток человеческого сердца. Когда я читала ваши произведения, сердце моё трепетало; вы показываете истинное достоинство женщины, любовь для женщины — дар небес, божественная эманация; меня восхищает в вас восхитительная тонкость души, она-то и позволила вам угадать душу женщины”.
Она и на сей раз не пожелала назвать себя. “Для вас я Чужестранка и останусь такой на всю жизнь”. Но она обещала Бальзаку время от времени писать, чтобы напоминать о том, что в нём живет божественная искра… Всё это — и таинственность, и ангельские ноты, и возвышенный слог — как нельзя больше отвечало внутренней потребности Бальзака, и он, разумеется, не мог пренебречь подобным случаем.
9 декабря 1832 года в газете “Котидьен” было помещено короткое объявление: “Господин де Б. получил адресованное ему послание; он только сегодня может известить об этом при посредстве газеты и сожалеет, что не знает, куда направить ответ”. После чего таинственная корреспондентка открыла своё инкогнито.
То была графиня Эвелина Ганская, урожденная Ржевусская, принадлежавшая к знатнейшему польскому роду, тесно связанному с Россией; в 1819 году она вышла за Венцеслава Ганского, предводителя дворянства на Волыни, который был на двадцать два года старше её. Её сестра Каролина, женщина необычной красоты и тонкого ума, оставила своего мужа, пятидесятилетнего Иеремию Собаньского, ради русского генерала Витта, с которым открыто жила на протяжении пятнадцати лет. Эта “официальная связь” не мешала ей кокетничать с Мицкевичем и Пушкиным, которые, благодаря ей, сблизились между собою. Царь (имеется в виду Николай. — В.Ш.) считал Каролину Собаньскую женщиной опасной и одинаково коварной как в любви, так и в политике. Дамы из этого рода питали пристрастие к людям выдающимся. Но Эвелина слыла более положительной, нежели её сестра.
Ко всему прочему Эвелина Ганская была одной из богатейших женщин юга России. Её муж Венцеслав Ганский, предводитель дворянства на Волыни, владел на Украине двадцатью одной тысячами десятин земли и тремя тысячами крепостных. Уже одно это, помимо красоты и ума, создавало особое отношение к этой женщине».
Биограф Эвелины Ганской Мария Залюбовская пишет: «Портрет младшей сестры Каролины, Эвелины-Констанции Ганской, находящийся в Парижском музее, даже отдаленно не схож с рисунками Пушкина Собаньской. Сёстры были совершенно разные. Тетушка Розалия Ржевусская считала Эву доброй, кроткой, но слегка помешанной. Множество книг, прочитанных мудрой крошкой, как звал Эвелину отец, оставляли в её уме следы самых противоречивых влияний. “Это беспорядочная смесь идей, окрашенных весьма живым воображением, придавали блеск её речам, которые порой забавляли слушателей, но чаще их утомляли”. Такова была Эвелина Ганская, по мнению суровой тетушки Розалии. Бальзак же нашёл в ней “чудесные чёрные волосы, нежную шелковистую кожу, какая бывает только у брюнеток; что в двадцать семь лет на удивление хороша собой. Ещё совсем юное, наивное сердечко… не говоря уже о колоссальных богатствах…”
О многолетнем романе Бальзака и Эвелины Ганской писали также Андре Бийи, Стефан Цвейг, был снят фильм, где Бальзака играл Жерар Депардье. Вот уже более полутора веков все восторгаются внеземной и романтичной любовью французского гения и польской красавицы.
Увы, на самом деле при более пристальном рассмотрении взаимоотношения Бальзака и Ганской выглядят несколько иначе. Порукой тому «случайная» близость к этому любовному роману Ивана де Витта. А потому попробуем разобраться с этим любовным романом подробнее.
