Меж тем роман в письмах между Ганской и Бальзаком всё продолжался. Иван де Витт был терпелив и последователен. Так, когда длительное пребывание в Париже и тесная опека Бальзака со стороны Софьи Потоцкой стали привлекать к себе ненужное внимание, Софья была немедленно выведена из игры, а её место сразу же заняла (опять же якобы по рекомендации Ганской) младшая сестра Эвелины Алина Монюшко.
Младшая сестра Эвелины была в курсе всех любовных связей Бальзака и держала в курсе всех событий старшую сестру, говоря о Бальзаке, как о большом любителе «свежего мясца». Ганская ко всем амурным похождениям Бальзака относилась весьма спокойно, никогда не выказывая никаких признаков ревности. Лишь однажды, когда Бальзак не на шутку увлекся одной из местных дам, сестры подняли тревогу. Алина Монюшко даже приготовила для Бальзака замену Эвелины… Свою собственную дочь. Но внезапная страсть Бальзака быстро угасла, и он снова вернулся к Ганской. Без её денег он уже не мог существовать.
Уже тогда в Париже ходило много разговоров, что Эвелина Ганская вовсе не любит Бальзака, а по какой-то таинственной причине вот уже сколько лет морочит ему голову! Относительно чувств Ганской сплетники, скорее всего, не ошибались. Андре Моруа пытается достаточно неловко объяснить тот факт, что в ответ на бальзаковские письма-романы, полные благодарности за денежные переводы, Ганская ограничивается лишь короткими записочками, которые пишет от силы два, а то и вовсе один раз в год. На влюбленность это никак не похоже!
Однажды отношения Бальзака с Ганской оказались под угрозой большого скандала, причем не во Франции, а в России! И снова предоставим слово Андре Моруа: «Бальзака постигла неожиданная неприятность: отнюдь не “безобидные” любовные письма писателя попали в руки господина Ганского. Писатель попытался как-то объяснить это супругу, но придуманная им версия была не слишком правдоподобна. Вопреки очевидности, по его словам, всё обстояло очень просто и невинно. Госпожа Ганская, смеясь, сказала ему, что ей хотелось бы прочесть образцовое любовное письмо, вот он и написал два этих злополучных письма, полагая, что она ещё помнит об их шутливом разговоре. Если он оскорбил графиню, то умоляет “господина Ганского” выступить в его защиту: “Я надеюсь, милостивый государь, что это столь естественное объяснение вас убедит”. Мы не знаем, нашёл ли муж это объяснение “столь естественным”, но он предпочел забыть о случившемся».
Думается, что Андре Моруа не всё знал, а может быть, просто не всё сказал о данной ситуации. Итак, из-за беспечности в переписке Бальзака и Ганской (или, наоборот, из-за сверхбдительности её мужа) возник весьма большой скандал, который грозил поставить крест на всей операции «Оноре де Бальзак». Тот факт, что между обманутым мужем и французским писателем шла целая переписка по поводу любовных писем, мы можем судить о продолжительности и масштабе этого скандала. Что касается мужа Ганской, то он, как вполне здравомыслящий человек, вряд ли поверил в придуманную Бальзаком ахинею. Дело пахло разводом, лишением Эвелины всех богатств мужа и, как следствие этого, прекращение возможности финансирования агента влияния этим, не вызывающим никаких подозрений, способом. Единственным человеком, кто мог бы образумить обманутого мужа, был генерал де Витт. Думается, что между генералом и паном произошла вполне доверительная беседа, где несчастному мужу было доходчиво объяснено, что его жена вовсе ему не изменяет, а выполняет важное секретное задание в интересах империи, а потому своим неумным поведением Ганский может вызвать не только развод с супругой, но и навлечь на себя гнев самого императора. Вскоре после подавления польского восстания последнее звучало весьма грозно. Кроме того, многоопытный де Витт мог предъявить старому шляхтичу и немало предусмотрительно собранного компрометирующего материала, который, будь он положен на стол императору, точно отправил бы Ганского в Сибирь. Несчастному поляку пришлось выбирать, и он сделал правильный выбор. Более в отношения своей жены и Бальзака он уже никогда не будет вмешиваться ни малейшим образом.
Почти сразу Ганский разрешает своей жене вполне официально отправиться одной в Париж на встречу к Бальзаку.
На этот раз Эвелина Ганская демонстративно остановилась в доме писателя. Мужа она уже не боялась, а разговоров — тем более. Однако работа работой, а сердцу не прикажешь! Вскоре Ганская начинает устраивать бедному Бальзаку дикие скандалы, а спустя некоторое время в виде примирения писатель получал немалые суммы. Андре Моруа пишет: «Пребывание любимой в Париже не дало ему (Бальзаку. — В.Ш.) того, о чём он мечтал: Ганская устраивала ему такие тяжелые сцены, что он помнил их до конца жизни».
Тогда же Эвелина Ганская сделала весьма важный вывод: Бальзак тяжело болен и долго уже не проживет.
Но тяжелобольным был уже и муж Эвелины. Вскоре Ганский умирает. Всё наследственные бумаги его были оформлены на жену, и никаких вопросов относительно того, кому быть наследницей, не возникало. Однако Ганская выезжает в Петербург якобы для ведения судебной тяжбы. Туда же она вызывает под этим предлогом и Бальзака.
К этому моменту де Витта уже нет в живых, однако разработанная и организованная им операция «Оноре де Бальзак» продолжается полным ходом. Теперь она переходит в ведение поверенного в делах в Париже П.Д. Киселева, прекрасно осведомленного обо всех её деталях. В России Бальзака должен был взять под свою опеку шеф корпуса жандармов А.Х. Бенкендорф.
Именно в это время в Европе выходит в свет книга маркиза де Кюстина «Россия в 1839 году». Книга эта явно заказная, весьма тенденциозная, антирусская, клеветническая и скандальная. Известный отечественный историк профессор Ю.А. Лимонов не без основания считает де Кюстина политическим писателем. Оценивая европейскую ситуацию времени организации операции «Оноре де Бальзак» и идеологическую диверсию де Кюстина, он пишет: «Создание антирусского памфлета Кюстина было продиктовано определенными политическими условиями. В 30-е гг. XIX века Франция, с её новой Орлеанской династией, занимала враждебную позицию в отношении России Николая Первого. Она искала и нашла себе союзника в лице Англии. Последняя опасалась могущества России. Сама атмосфера парижского общества того периода способствовала созданию памфлетов, подобных тому, что написал Кюстин. В стране процветал культ Наполеона, неприкрытый национализм. Книги, публицистика, театр восхваляли императора, великую армию, Французскую империю. Даже сам термин “шовинизм”, обозначающий крайнюю степень национализма, возник именно в 30-е гг. XIX века именно в Париже. Более того, именно в этот период возникает и основа современной расовой теории… Как видим, политические и общественные тенденции в это время во Франции были таковы, что они могли влиять, и в значительной степени влияли, на произведение Кюстина… Что же описывает Кюстин?.. Более всего досталось русскому народу. Пожалуй, нет таких отрицательных черт характера, которые не были бы приписаны русским… Образ России складывается из суммы неблаговидных черт, причем весьма отрицательных: жестокость, безнравственность, лицемерие, лживость, анархизм и в то же время склонность к тирании… В чём же видит Кюстин альтернативу России? Он дает совершенно недвусмысленный ответ. Эта альтернатива — Франция. Кюстин противопоставляет России королевство Луи-Филиппа…»
