Весьма интересно пишет в своих мемуарах о событиях, связанных с разрывом Ивана Осиповича и Каролины, компаньонка княгини Голицыной Мария Сударева. Разумеется, в разводных делах де Витта и Собаньской Сударева, как и её благодетельница, полностью на стороне Каролины, а потому в нелестных эпитетах в адрес генерала она не скупится: «В своих памятных записках не могу не отметить некоторых обстоятельств, связанных с довольно продолжительным пребыванием моим в Крыму, в Кореизе — восхитительном имении княгини Голицыной, моей неизменной благодетельницы… Обращаюсь непосредственно к кореизскому житью, к виденному и слышанному мною собственными глазами и ушами. А довелось мне узнать в Крыму, надо сказать, немало любопытного и даже необычного, настолько необычного, что до сих пор никак забыть не могу! Судите сами, любезные читатели. Честно поведаю всё, чему была очевидцем и что особенно запомнилось мне из крымского житья-бытья… Великолепный голицынский Кореиз граничит с роскошною Верхнею Ореандою, имением генерала-майора (так в тексте. — В.Ш.) Ивана Осиповича Витта, начальствовавшего тогда над всею тайною полициею Юга России и над Южными военными поселениями. Сей Витт поднаторел во всякого рода интригах и провокациях и был скор на совершение любой мерзости. У меня он вызывал даже не то, чтобы страх, а животный ужас. По словам Великого князя Константина Павловича (как я слышала об этом от Анны Сергеевны), “Витт есть мошенник и бездельник в полном смысле слова, вполне готовый для виселицы”.
При сём Витте безотлучно находилась не менее пятнадцати лет, да потом была выгнана генералом его возлюбленная Каролина Собаньская, дама красоты и хитрости совершенно необыкновенной, даже сверхъестественной и, пожалуй, что и демонической. Сказывают, свой, род Собаньская, урожденная графиня Ржевусская, ведёт чуть ли не от польского короля Яна Собесского. А ещё говорят, что она является правнучкой французской королевы Марии Лещинской, супруги Людовика Пятнадцатого и бабки несчастного Людовика Шестнадцатого. Выходит, Каролина в свойстве не только с польскими, но и с французскими королями. Может, поэтому она столь неслыханно дерзка и заносчива. Знаменитый французский писатель Оноре де Бальзак, создатель “Евгении Гранде” и “Отца Горио”, был женат на Эвелине, младшей сестре Каролины.
Так вот, Бальзак, как сказывала мне Анна Сергеевна, выразился о Собаньской, своей свояченице, следующим образом и, кажется, довольно точно: “une folle hypocrite, la pire de toutes” (сумасбродная лицемерка, худшая из всех). Судя по этим выразительным словам, могу сделать заключение, что создатель “Человеческой комедии”, кажется, её побаивался, а также стыдился и во всяком случае, относился к ней в высшей степени неодобрительно. Это именно Собаньскую негодяй Витт неоднократно подсылал следить за великими поэтами нашего времени, Пушкиным и Мицкевичем. И вот что совершенно поразительно. Пушкин и Мицкевич, хотя и знали отличнейшим образом, что она подослана к ним от презираемого и опасного Витта (всё же он был начальник тайной полиции Юга и командующий военных поселений!), не могли устоять пред чарами Каролины. А чары были такие, что и Пушкин и Мицкевич без памяти влюбились в Собаньскую, да так влюбились, что наш Александр Сергеевич посвятил ей свой шедевр “Что в имени тебе моём? Оно умрет как звук печальный…”, а Мицкевич посвятил ей свои бессмертные “Крымские сонеты”. И повторяю: Пушкин и Мицкевич прекраснейшим образом были осведомлены, что имеют дело с платным полицейским агентом. Они знали, что прелестная Каролина подослана к ним лично генералом Виттом, и всё-таки продолжали сходить по ней с ума, искали встреч и жаждали близости. Факт, конечно, исключительный и, пожалуй, трудно объяснимый, если вообще объяснимый!
В общем, сила страсти, которую способна была внушить Собаньская, была совершенно исключительной и даже небывалой для наших дней: это была истинная Клеопатра.
Сия Каролина (Лолина, как её называли в здешних краях: впрочем, известна она была и как Лоли) убежала ещё в году 1816-м от своего законного супруга, одесского негоцианта Иеронима Собаньского, весьма удачно промышляющего зерном (у него в Одессе свой торговый дом и широко известный хлебный магазин), и затем связала жизнь свою с Виттом, личностью совершенно омерзительной, грязной. Но вместе с тем он был чрезвычайно умён, широко образован и бесстрашен. Да, Каролина была выдана за Собаньского почти девочкой, и был он её старше на целых тридцать лет. Узнав, что Собаньская оставила законного своего мужа (а развод она сумела получить только в 1825-м году, через девять лет после разъезда с Собаньским), наша Анна Сергеевна поначалу пришла в сильнейшее негодование, даже бешенство. “При первой же встрече с этою негодницей я плюну ей в морду”, — заявила княгиня Голицына при большом сборе гостей, стуча хлыстом, с коим никогда не расставалась, по столу. Угроза была серьезная и вполне, кстати, исполнимая. Но когда на балу у таврического губернатора Анна Сергеевна увидела впервые Собаньскую, урожденную графиню Ржевусскую, то в такой мере была очарована её необыкновенно привлекательною наружностию и присущим ей подлинно аристократическим, даже королевским блеском, что сама подошла к Каролине, обняла, поцеловала и воскликнула: “Боже, какая же вы душечка…” С этого дня Каролина зачастила к нам в Кореиз, и это понятно: сумасбродная старуха буквально таяла перед нею.
А когда генерал Витт выгнал свою многолетнюю сожительницу и помощницу (Каролина ведь была одним из самых опытных его агентов), то Анна Сергеевна Голицына приняла в её судьбе необыкновенно горячее участие. Перво-наперво княгиня решила отомстить генералу Витту, и вот каким образом она это сделала. История прелюбопытная! Анна Сергеевна распорядилась установить крест на одной из скал Верхней Ореанды, да так, чтобы он был виден из окон генеральского дома.
“Поставьте его на горе”, — громогласно заявила княгиня, обращаясь к толпе вечно напуганных своих слуг. — “Пусть сей крест служит живым укором проклятому графу, обидевшему нашу Лолину, и напоминает ему, проклятому, о дне Страшного Суда”.
Надо сказать, что «скромный сияющий крест» на «отдельной, почти отброшенной от прочей каменной массы, у проезжей дороги, скале Мегаби» описывался впоследствии, как «символ водворенного христианства», в частности, в «Путеуказателе Южного берега Крыма» за 1866 год. Так, наверное, и творятся в реальности многие легенды…
Но установлением креста дело тут вовсе не ограничилось. Анна Голицина подняла все свои связи и сумела сделать Чирковичу неплохую карьеру, доведя его до должности бессарабского губернатора.
Теперь нам необходимо обратиться к одной из самых горьких трагедий в истории России. В январе 1837 года грянул роковой выстрел на Черной речке… Пушкин ещё был жив, а за его бумаги уже шла незримая борьба. Ряд историков-пушкиноведов без всякого на то основания считают, что де Витт, наряду с Бенкендорфом и Дубельтом, приложил свою руку к изъятию и опечатыванию части архива умершего Пушкина. При этом никаких доказательств у них, разумеется, нет, а есть только одни предположения. Ход рассуждения примерно таков: для быстрого изъятия архива был нужен преданный делу и опытный в тайных делах человек, появление которого в доме Пушкина не могло бы вызвать ни у кого особого подозрения. Таким человеком якобы и стала бывшая супруга де Витта Каролина Собаньская.
