История кафедры философии ВПА им. Ленина вообще весьма таинственна. Стараниями генералов-философов Миловидова и Волко-гонова она стала государством в государстве, живущим по собственным законом. Офицеры кафедры считали себя сверхэлитой и относились ко всем другим преподавателям академии с чувством явного превосходства. По сути, кафедра философии ВПА, как это не может показаться невероятным, представляла собой закрытый от посторонних взоров либерально-прозападный клуб и главный теоретический антисоветский центр в Вооруженных Силах СССР одновременно.
Отметим, что во время обучения Саблина в военно-политической академии именно Волкогонов являлся заместителем начальника кафедры философии, той самой кафедры, на которой дневал и ночевал, по воспоминаниям однокашников, Саблин. Нет, совсем не случайно Саблин стал своим именно на кафедре философии, на которой, по отзывам его однокашников, дневал и ночевал. Кстати, оставить Саблина адъюнктом на кафедре намеревался не кто иной, как все тот же «демократ» Д. Волкогонов, у которого Саблин ходил в любимцах. Так не там ли и искать истоки идеологической вербовки Саблина в ряды борцов с советским тоталитаризмом? Что касается С. Юшенкова, то он пришел ВПА и потом остался на кафедре философии спустя несколько лет после Саблина, олицетворив новое поколение птенцов-демократов знаменитой кафедры. Кстати, мало кто знает, что охрана вернувшегося из эмиграции антисоветского писателя А. Солженицына в его имении в Троице-Лыково была доверена исключительно офицерам-адъюнктам кафедры философии военно-политической академии. Они же устраивали и быт своего кумира... Но мы забежали далеко вперед.
Как бы то ни было, но обещано Саблину было немало. Сам Саблин рассказывает, что предполагалось включение его в состав новой антибрежневской партии, а потом и руководство ею. Ради такой перспективы можно было и рискнуть! Впрочем, особого риска Саблин, судя по всему, не видел, так как ему были обещаны и определенные гарантии личной безопасности.
Есть такое выражение — «использовать в темную». Это значит, что человека используют, не посвящая в истинные цели дела, которое он выполняет. Так поступают прежде всего с малоценными агентами или с теми, кому не доверяют. Судьба и тех и других обычно печальна. Когда они становятся ненужными, от них избавляются, в том числе и самым радикальным способом.
Обратите внимание, кто выступает сегодня главным радетелем за реабилитацию Саблина? Казалось бы, в чем вопрос! Если Саблин — это реальный расстрелянный герой не состоявшейся коммунистической революции, то бороться за восстановление его доброго имени должны ныне именно коммунисты. Но в реальности коммунистам Саблин абсолютно чужд, и они никогда не встанут на его защиту. Наряду с этим совершенно неожиданно главным борцом за возвращение светлого имени замполита «Сторожевого» стал известный ельцинист, либерал и русофоб Борис Немцов. Казалось бы, что может быть общего между архиреволюционным Саблиным и яростным защитником компрадорских ценностей Немцовым? Как это ни покажется странным, но оказывается, что общего между ними много. Иначе с чего бы тогда «Немцовым» называть Саблина своим единомышленником и объявлять его своим знаменем?
Вспомним, что первая половина 70-х годов характеризовалась снижением напряженности в отношении между СССР и США. У нас как-то перестали говорить о всемирной коммунистической революции и заговорили о возможности мирного существования двух политических систем — социализма и капитализма. Лидеры двух сверхдержав начали не только встречаться, но и подписывать договора о взаимном частичном разоружении. Именно это время и стало вхождением в большую власть всех будущих авторов уничтожения СССР и советской власти: Горбачева, Шеварднадзе, Яковлева, Ельцина...
Объективно именно Саблин стал тем пробным шаром, который был запущен в сторону советской власти, чтобы посмотреть, как она отреагирует на провокацию замполита-революционера? Хватит ли у членов Политбюро ЦК КПСС мужества дать достойный отпор затеянной провокации или она струсит? Как мы уже знаем, мужества у Л.И. Брежнева хватило, и он продемонстрировал всему миру, что его власть крепка. «Перестройка» еще явно не созрела, и наскоком свалить КПСС тогда не удалось. Но пробный шар и есть пробный шар, чтобы с его помощью только «прощупать» противника. Главные же силы бросают в бой значительно позже.
Именно поэтому противниками СССР были взяты еще десять лет отсрочки, за которые они сделали то, что сделали. Вот для этих людей Саблин действительно истинный герой. А потому вполне естественно, что и главным защитником Саблина ныне выступает столь одиозная фигура как Борис Немцов. Что ж, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.
В данную логическую схему укладывается и попытка Саблина (в случае если Брежнев и его окружение отреагируют на мятеж чересчур жестко) добраться до Швеции, переведя тем самым внутренний конфликт на международный уровень, чтобы нанести этим нокаутирующий удар советской системе. Но последнее, как мы уже знаем, сорвалось из-за своевременных действий руководства государством и ареста Саблина экипажем корабля.
Вернемся еще раз к принципиальным изменениям текста ультиматума в адрес руководства СССР в отправленной шифрограмме, которые было внесено в самый последний момент. Сам ли Саблин внес эту правку, во многом определившую его дальнейшую судьбу, или выполнил чей-то приказ? Если это верно, то когда мог Саблин получить последние инструкции? Да непосредственно перед самым мятежом! Вспомним сход Саблина с корабля на три часа 7 ноября. По показаниям самого Саблина, он «гулял по набережной, ел мороженое и смотрел салют». До вооруженного восстания на корабле остаются считанные часы, а Саблин вдруг отправляется смотреть салют и есть мороженое? Мне в это не слишком верится. Но было ли так на самом деле? Во время этого трехчасового никем не контролируемого нахождения в Риге Саблин вполне мог с кем-то встречаться. Если предположить, что выступление Саблина было санкционировано свыше, то именно тогда он мог получить последние инструкции, а заодно и гарантии собственной безопасности на случай неудачи мятежа.
Уверен был Саблин и в том, что в Ленинграде его встретят «свои» люди. Его задача угнать корабль и довести его до Питера. А там уже подключатся другие влиятельные силы. Его дело зажечь искру, а раздувать пламя костра придут другие.
Еще раз вспомним показания капитана 3-го ранга В.М. Саблина на допросе 16 ноября 1975 года: «Выступая перед офицерами, мичманами, радистами, старшинами и матросами, я заявлял, что в стране и на флоте у меня имеется много единомышленников. При этом я не имел в виду конкретных лиц, а сказал, что как только мы выступим по телевидению, наши взгляды поддержат многие советские люди... Я говорил, что служил на разных флотах и везде встречал недовольных и обиженных, критически относящихся к недостаткам. Эти люди, на мой взгляд, при благоприятной обстановке примкнули бы к нам».
Да, на допросе он оправдывался и выкручивался, но ведь про единомышленников, которые у него имеются, говорил, как он говорил офицерам и матросам и про некие сорок восемь воинских частей, которые только и ждут его сигнала, чтобы присоединиться к мятежу.
Листая протоколы допросов Саблина, у меня создалось твердое убеждение, что арестованный замполит поначалу не слишком боялся наказания.
