Из воспоминаний бывшего дивизионного артиллериста 109-го ДПК капитана 2-го ранга в отставке В.В. Дугинца: «Понять, по какому принципу чекисты разделяли экипаж на группы, было трудно, но пограничные корабли основную массу замешанных в этом деле людей во главе с Саблиным забрали с собой и доставили в Ригу, а часть матросов на БПК поздно вечером 9 ноября забросили в Лиепаю.
Временного начальника учебного центра Кожухаря и его подчиненных по тревоге ночью вызвали на службу, и в тиши учебных кабинетов чекисты особого отдела всю ночь до самого утра проводили допросы и просеивание виновных от невиновных».
Тем временем другую часть экипажа «Сторожевого» разместили под караулом в армейской войсковой части, занимавшей старинные «Ворошиловские казармы», расположенные на выезде из Риги. Это временное подразделение в народе тут же окрестили «отдельным штрафным батальоном “Сторожевого”».
Из воспоминаний капитана 1-го ранга в запасе Виктора Русанова: «В заданный район мы (МПК-25. — В.Ш.) прибыли на рассвете, видимость неполная — туман. Ясности никакой. Кто где из кораблей — непонятно, наши действия также неясные. Офицеров корабля вооружили пистолетами, так, на всякий случай. Помню, в дымке куча кораблей, кто-то на ходу, кто-то на стопе. К этому времени выяснилось, что пытался уйти за “кордон” современный корабль: БПК проекта 1135. Среди офицерского состава нашего корабля царило смятение, абсолютное непонимание поступка экипажа “Сторожевого”. После доклада командира корабля ОД Рижской ВМБ о наших действиях и о необходимости пополнения запасов топлива мы получили команду — следовать на заправку топливом в Болдераю. После заправки топливом нас поставили к причалу напротив кабельного судна “Донец” под флагом ГК ВМФ. Помню, к нам на корабль в качестве рассыльных с “Донца” для уточнения наших действий бегали контр-адмиралы! Позже туда вызвали нашего командира ст. лейтенанта Суетина. После чего поздно вечером к нам на борт поднялись офицеры военной прокуратуры, новый замполит корабля, ещё ряд офицеров (естественно, никто из них нам не представлялся), и мы направились на рейд для высадки их на “Сторожевой”. Швартовались в тёмное время суток к левому борту. Картина была удручающая: сквозь пробоины от артиллерийских снарядов наружу пробивался свет из внутренних помещений. Все действия при швартовке и высадке проходили как в немом кино — тихо и без громких команд. Уже точно не помню, но кого-то забирали с корабля и свозили на берег...»
На «Сторожевом» была оставлена лишь малочисленная группа экипажа, в основном состоящая из личного состава БЧ-5. Затем на стоящий у острова Мынту «Сторожевой» прибыли первый заместитель Главкома ВМФ СССР адмирал Смирнов и начальник ПУ ВМФ адмирал Гришанов. К вечеру 9 ноября корабль своим ходом возвратился на рейд Риги, где простоял не заходя в порт несколько дней на якоре.
* * *
Уже на следующий день в «Ворошиловских казармах» появились члены особой комиссии, назначенной для разбирательства обстоятельств мятежа на «Сторожевом». По приказу Л.И. Брежнева комиссию возглавил Главнокомандующий ВМФ адмирал флота Советского Союза С.Г. Горшков. Помимо него в состав комиссии вошли: начальник Главного Политического управления СА и ВМФ генерал армии A.A. Епишев, начальник Политуправления ВМФ адмирал В.М. Гришанов, начальник Политуправления БФ вицеадмирал Н.И. Шабликов, начальники различных управлений БФ, работники ЦК КПСС, КГБ СССР, военной контрразведки. Однако в первый же день состав комиссии поредел, причем удар по комиссии нанес сам Саблин!
Но обо всем по порядку.
После ареста на ходовом мостике и оказания первой медицинской помощи Саблина под усиленным конвоем переправили в Ригу. Наручники ему не надевали, а для удобства передвижения даже выдали костыль. В Риге Саблина разместили в следственном изоляторе латвийского КГБ. Прибывший врач оказал необходимую медицинскую помощь. Арестованного накормили, дали время отдохнуть и прийти в себя. Только после этого он был вызван на первый допрос, который состоялся там же в следственном изоляторе латвийского КГБ 10 ноября 1975 года.
Вспоминает адмирал Валентин Егорович Селиванов: «В Ригу срочно прилетели Горшков, Епишев, Смирнов и Гришанов. Горшков, Епишев и Гришанов остались на берегу, а Николай Иванович Смирнов (1-й заместитель Главкома ВМФ) прибыл на борт “Сторожевого” и занимался всем на месте. Во время всех коллизий вокруг “Сторожевого” (то, что я мог видеть) Горшков держался очень уверенно и спокойно. Мне кажется, что в первое время он все никак не мог уяснить, почему угонял корабль именно замполит».
Когда члены особой комиссии прибыли для беседы с Саблиным в следственный изолятор КГБ Латвии, то, увидев столь представительный генералитет, замполит «Сторожевого» тут же начал кричать адмиралу Гришанову:
— Василий Максимович! Василий Максимович! Вы же меня хорошо знаете! Я учился с вашим сыном и часто бывал у вас дома, скажите им, что я ничего плохого не замышлял!
Гришанов онемел и пошел пятнами. Не менее потрясены были и другие члены особой комиссии, с недоумением смотревшие на перепуганного Гришанова. Представители КГБ сразу же увели обвиняемого, а затем пожелали поговорить наедине с Гришановым. После разговора с чекистами Гришанов имел еще весьма неприятную для него беседу с Епишевым, а затем был отстранен от участия в комиссии и отправлен в Москву.
В изложении вице-адмирала А.И. Корниенко этот эпизод выглядит следующий образом: «Из Москвы в тот же день прибыла правительственная комиссия во главе с главнокомандующим ВМФ адмиралом Флота Советского Союза Горшковым, в ее составе — начальник Главпура генерал армии Епишев, начальник политуправления ВМФ адмирал Гришанов, работники ЦК КПСС, КГБ, военной контрразведки. Экипаж весь был размешен в казарме, взят под охрану. На первом же допросе Саблин, обращаясь к адмиралу Гришанову, заявил: “Не вздумайте меня сделать сумасшедшим. Вы же знаете меня хорошо, я учился с вашим сыном, часто бывал в вашей семье...”»
Ситуация для Гришанова сложилась весьма неприятная. Как пойдет расследование, еще никто не знал, как никто не знал еще и масштабов мятежа, а потому не исключалась возможность, что через несколько дней ему придется писать рапорт об отставке. Что и говорить, капитан 3-го ранга Саблин сумел-таки напоследок нагадить своему опекуну, которого он всю жизнь тайно ненавидел, а заодно и его сыну, которому столь же истово всю жизнь завидовал.
Вместо Гришанова из Москвы был вызван и включен в состав особой комиссии контр-адмирал Сабанеев. Любопытно, что в комиссию был назначен не командир 12-й ДИРК капитан 1-го ранга Селиванов, а бывший командир дивизии, ставший к тому времени командиром Балтийской ВМБ, контр-адмирал Лапенков. Такое назначение было весьма разумным, так как недавно назначенный Селиванов еще полностью не вошел в курс дел на дивизии, а потому не мог досконально знать и экипаж корабля.
Тем временем Главком ВМФ Горшков захотел побеседовать с Саблиным с глазу на глаз.
Впоследствии он об этой беседе адмиралу флота В.Н. Чернавину (когда тот был назначен на должность НГШ) рассказал так:
— Вначале я думал, что он помешанный, но когда начал разговаривать, убедился, что Саблин в трезвом уме. Он все время сыпал цитатами, пускался в рассуждения о большой политике, но о сути происшедшего на «Сторожевом» в разговоре уклонялся.
