На следующий день, 28 декабря, мы продвигались на северо-запад при сильно пасмурной погоде. Сперва было довольно тихо, но около 10 часов поднялся ветер с моря, дувший на запад, он дул и над вершиной горы Нансен, высота которой более 2400 метров. На этой высоте ветер встречал воздушное течение и явственно отклонялся им в юго-восточную сторону. По направлению к берегу небо было сплошь покрыто темными и низкими облаками, вероятно там шел снег. Над горным массивом Ларсен образовались замечательные облачные столбы, которые Моусону удалось сфотографировать. Идти нам приходилось почти по голому глетчерному льду, чередовавшемуся с полосами твердого фирна. К вечеру сделали немногим более 16 км. Пронизывающий холодный ветер дул с высокого плоскогорья, находившегося от нас к западу.
На следующий день, 29 декабря, погода была ясной, тихой и холодной. В полдень с плоскогорья дул довольно сильный ветер. Поверхность снега была сильно испещрена застругами. Одна серия заструг образовалась от ветров, дувших с запада-юго-запада и юго-запада, другая от ветров, дувших почти с северо-запада или от запад– 30° север до запад– 40° север. Так как последнее направление мало отличалось от того, по которому мы шли, то временами нам удавалось везти сани по этим второстепенным застругам, что очень помогало преодолевать заструги, располагавшиеся под углом к направлению нашего движения.
30 декабря горы Ларсен и Беллинсгаузен уже исчезли с горизонта, зато к северу от нас появилось несколько новых гор, которые ясно вырисовывались на небе. Это были вершины, определенные нами сперва как гора Новая Зеландия и гора Квинслэнд, отмеченные на карте капитана Скотта. Позднее Моусон установил, что западная из этих двух гор была, во всяком случае, новой вершиной, еще не имеющей названия.
Все время с плоскогорья дул сильный ветер. Мы находились теперь примерно на высоте 1370 метров. Дыхание опять замерзало, как в зимнее время, образуя ледяные сосульки, примораживавшие шлемы к бородам и усам. Когда перед завтраком мы ставили палатку на сильном ветру, дувшем с плоскогорья, она сильно порвалась около верхней накладки. Ветер этот начал дуть еще накануне до полуночи и днем достиг скорости от 20 до 25 километров в час, неся с собой небольшую поземку. Утих он только к вечеру. Мы прошли 17,7 км и все время поднимались, так что к концу дня были уже на высоте около 1500 метров над уровнем моря.
31 декабря прошло без всяких событий; только палатка, которую Маккей починил утром, опять порвалась перед вторым завтраком, когда мы натягивали ее на шесты. Моусон произвел ряд магнитных наблюдений, для чего устроили лагерь на дне углубления между двумя волнообразными возвышенностями фирна. Однако нас очень разочаровало его заявление, что по данным наблюдений Магнитный полюс оказывается расположен еще дальше внутрь страны, нежели первоначально предполагалось. Наблюдения инклинатором Ллойд-Крика, а также хлопоты с починкой палатки заняли порядочно времени. Мы остановились и разбили лагерь лишь незадолго до полуночи. Весь путь пришлось тащить сани вверх. Снег был рыхлее и сыпучее, чем раньше, встречались трудно проходимые заструги. Со вторника нам пришлось несколько сократить дневные порции примерно на одну восьмую, чтобы сберечь продовольствие на случай, если путешествие к Магнитному полюсу окажется более продолжительным, чем предполагалось.
Вечером примерно за полтора километра до лагеря, к большому своему удивлению, заметили к западу от нашего курса совершенно ясно выраженные ледопады. Это свидетельствовало о том, что снежная пустыня, по которой мы шли, обладала все же некоторой способностью двигаться. Накануне Нового года нас посетил большой поморник. Птица следила за нами некоторое время издали, вероятно принимая нас за тюленей, которые, как они нередко делают, ползут внутрь страны умирать. Сейчас мы находимся в расстоянии примерно 130 км от открытого моря. Разочаровавшись в своих надеждах, большой поморник на следующий день покинул нас, и мы его больше не видели. За этот день пройдено около 16 км и, ложась спать, мы чувствовали себя очень утомленными.
В день Нового года, 1 января 1909 года, погода была тихая, хорошая, дул лишь слабый ветер с плоскогорья, и наблюдалась относительно высокая температура. На небе, в направлении горы Нансена, виднелись легкие черточки перистых облаков, сходящихся к северо-востоку. Позже, к вечеру стало видно, что эти перистые облака сильно изогнуты дугой от юго-запада к северу. Возможно, что эта дуга, обращенная вогнутой стороной к западо-северо-западу, образовалась от антипассата, дующего на большой высоте в направлении восток-северо-восток. В полдень Моусон произвел наблюдения, чтобы определить широту, а также магнитное склонение – оказалось, мы находимся под 74°18’ ю. ш. Вечером в честь Нового года он сварил нам великолепную похлебку и дал по огромной чашке какао. После столь утомительного пути все были особенно довольны таким ужином.
2 января стало заметно, что заструги постепенно слегка уклоняются от западного направления к северу. Снег на обширных пространствах был рыхлый и это затрудняло путешествие. В общем мы поднялись примерно на 88 метров, но при этом пришлось пересечь ряд широких волнообразных возвышений, каждое из которых поднималось над дном разделяющих их углублений на 10–50 метров. Эти возвышения, конечно, сильно затрудняли движение с санями. На участках, покрытых снегом, он был таким рыхлым и сыпучим, что полозья саней глубоко погружались; только напрягая все силы, мы смогли пройти в этот день обычные 16 км. К вечеру совершенно выбились из сил. Помимо того, нас начал мучить голод, и мы охотно пили бы больше, если бы могли себе это позволить. Разговоры вращались около того, что каждый желал выпить, если бы представилась возможность. Маккей утверждал, что охотно выпил бы целый галлон пахтанья, Моусон предпочел бы кувшин сливок, а меня соблазнял хороший кофе с молоком – я с удовольствием выпил бы несколько чашек.
3 января мы все еще шли вверх, причем поднялись на 150 метров. Это был самый трудный день, с тех пор как мы оказались на плоскогорье. Снег стал еще рыхлее, чем накануне, а поверхность более волнистой: углубления между гребнями достигали 15 метров. Заструги также достигали 0,5–0,9 метра в высоту. Обыкновенно верхушки крупных волн были покрыты твердым снегом, так как весь рыхлый снег сдувался с них ветром. Он скоплялся в глубине ложбин, почему и получались широкие пространства рыхлого снега, по которым так трудно было тащить сани. Все же, напрягая все силы, прошли за этот день 16 км.
На следующий день, 4 января, с удовольствием констатировали, что подъем стал более пологим, чем накануне. Теперь мы были на высоте более 1800 метров. Дышать на этом холоде разреженным воздухом становилось трудно. Мы еще не чувствовали настоящих приступов горной болезни, но ощущали себя более слабыми, чем обыкновенно, несомненно от совместного действия высоты и холода. В общем, тащить сани было все же легче, чем накануне, и мы опять сделали 16 километров.
Утром 5 января небо было покрыто густыми тучами, лишь на юге и на юго-востоке виднелись голубые просветы. Можно было ожидать, что пойдет снег. Погода стояла совершенно тихая и относительно теплая, но освещение было крайне скудное. Мы все еще могли хорошо видеть новую гору, о которой говорилось выше, как и гору Новая Зеландия. Когда сквозь прорывы в облаках выглядывало солнце, оно так сильно грело, что, казалось, прямо обжигало кожу на руках. Дорога была сильнее испещрена застругами, чем раньше, но, в общем, довольно плотная. Прошли опять 16 километров. Ниже я привожу записи из дневника, относящиеся к следующим нескольким дням.
