Нежданное и радостное известие принесла 3 марта радиограмма вспомогательного крейсера «Меве», который показал свое место к SW от берегов Норвегии и просил встретить его силами Флота Открытого моря. Нельзя было бы найти лучшего случая для того, чтобы испытать на практике вновь организованную передовую сторожевую службу. Для флота было вопросом чести не дать смелому и успешному плаванию этого корабля закончиться какой-либо катастрофой у самого входа в родной порт. Между тем положение крейсера вызывало большую тревогу, так как, по сообщению с «Меве», в [175] пределах видимости, при очень ясной погоде, показалось несколько дымов, которые по всем данным должны были принадлежать группе военных кораблей, но расстояние от нас до «Меве» было в этот момент слишком большим, чтобы можно было своевременно прийти к нему на помощь. Однако неприятель не заметил нашего крейсера, который старался не дымить.
Другой опасностью являлись для «Меве» неизвестные ему многочисленные минные заграждения, поставленные англичанами в районе между Хорнс-рифом и банкой Амрум: своевременно получив предупреждение, крейсер счастливо избежал этой опасности. Благодаря густому туману крейсер прошел незамеченным даже через линию нашего сторожевого охранения. Однако туман разрядился вполне своевременно для того, чтобы высланные навстречу корабли могли с триумфом ввести возвратившийся «Меве» в Яде. За время с 1 января по 25 февраля 1916 г. «Меве» захватил 15 пароходов общей вместимостью в 57 835 тонн. Первое известие о его деятельности пришло вместе с появлением приза, парохода «Аппам», который в конце января, под командованием лейтенанта запаса Берга, доставил в Норфолк (Виргиния) экипажи семи потопленных ранее пароходов. Следующей вестью, свидетельствовавшей о продолжавшейся деятельности «Меве», был приход к Тенерифу парохода «Вестбурн» под командованием Бадевица. Высадив в порту 200 пленных, он на следующий день, не желая отдавать захваченный пароход в руки англичан, потопил его на глазах у выследившего его английского броненосного крейсера «Сетлей». Самым важным успехом «Меве» мы считали потопление английского линейного корабля «Кинг Эдуард VII», флагманского корабля III боевой эскадры, который 6 января наткнулся на одну из поставленных «Меве» мин и затонул в районе между мысом Рас и западным входом в Пентланд-Форс.
Мы надеялись, что столь же успешным будет и плавание вспомогательного крейсера «Грайф», вышедшего за несколько [176] дней перед тем под командованием капитана 2 ранга Тице. К сожалению, через несколько недель пришло известие о том, что он был остановлен на линии английского сторожевого охранения между Шотландией и Норвегией и после ожесточенного боя погиб, успев потопить перед тем торпедой своего первого противника — втрое больший по размерам вспомогательный крейсер «Алькантара» Этот первый бой, во время которого сильно пострадал и сам «Грайф», привлек внимание другого вспомогательного крейсера «Эндис» и крейсера «Комэс» с двумя эскадренными миноносцами. Ввиду такого превосходства сил неприятеля Тице после жестокого двухчасового боя покинул корабль, затопив его. Англичане занялись спасением экипажа, но затем с крейсера «Комэс» был открыт огонь по находившимся на воде шлюпкам и плотам; как видно из рассказов пленных, возвратившихся впоследствии на родину, англичане уверяли, будто с крейсера была замечена подводная лодка. В результате этого обстрела было убито еще несколько человек и среди них командир. Около 2/3 экипажа попало в плен.
Глава IX
Операции в Хуфдене. Обстрел Ярмута и Лоустофта
5 марта, на другой день после возвращения «Меве», под моим командованием была выполнена первая крупная операция, принадлежащая к разряду дальних набегов. Существовало намерение напасть на легкие морские силы, о присутствии которых в Хуфдене уже неоднократно поступали донесения; путем этой атаки предполагалось выманить из расположенных южнее портов английские подкрепления и постараться зажать их в клещи между нашими, далеко вперед выдвинутыми крейсерами, и главными силами, которые должны были держаться [177] позади. Расстояние между линейными кораблями и крейсерами к утру должно было составлять 30 миль. К этому времени крейсерам надлежало проникнуть на 15 миль к SSO от плавучего маяка банки Тершелинг, к северной границе английского минного поля, после чего линейные корабли должны были идти далее по курсу крейсеров до 10 часов, когда они должны были достигнуть параллели 53°30′ северной широты, если в обстановке не произойдет никаких изменений. II эскадра (из устаревших линейных кораблей) не была взята в этот поход; она была оставлена для охраны Германской бухты и, имея в своем распоряжении дивизион тральщиков, должна была обеспечить флоту безопасное возвращение. При крейсерах находились две флотилии миноносцев, остальные флотилии держались с главными силами. Для разведки во время похода флота к начальнику боевых разведывательных сил был прикомандирован один дирижабль, а остальные воздушные корабли с утра должны были производить разведку в NW-м секторе, на расстоянии до 200 миль от Гельголанда, чтобы обеспечить флот от неожиданного нападения с фланга и с тыла. Если бы в предыдущую ночь погода оказалась благоприятной для воздушного налета, то обстоятельство это должно было быть использовано. Так и случилось, благодаря чему была произведена успешная бомбардировка важных портовых учреждений Гул-ля на Хамбере. О подробностях этого налета можно судить по описанию одного из участвовавших в нем командиров воздушных кораблей капитана 3 ранга Шульце, который управлял при этом L-11 и впоследствии погиб геройской смертью. Привожу это описание.
«L-11 было приказано утром 5 марта произвести вместе с L-13 и L-14 налет на северную Англию. В 12 часов (4-го) поднялись в воздух (схема 13) с намерением атаковать морскую базу в Росайте. Ввиду все более усиливавшегося NNW-го ветра, сопровождавшегося частыми снегопадами и градом, [178] в пути было решено вместо Росайта попытаться атаковать завод боевых припасов близ Мидлсбор. В море было встречено лишь несколько траулеров у Доггер-банки. Около 22 ч., когда мы выбрасывали за борт бочки из-под бензина, корабль сквозь тонкую пленку облаков был обстрелян военными кораблями; уклоняться от этого обстрела не стоило труда. В 22 ч. 45 мин. пересекли линию английского берега между Флэмбор-Хэд и мысом Спэри Хорнси, т. е. южнее, чем предполагалось, что надо было приписать еще более засвежевшему N-му ветру. Мы повернули после этого на N вдоль отчетливо выделявшегося обрывистого берега. В промежутки времени, когда местность не была закрыта снеговыми облаками, видимость была хорошая. Верхняя граница облаков лежала на высоте от 2000 до 3000 м; над ними сияло ясное звездное небо. Тем временем вновь разразился жестокий град, дирижабль сильно обледенел и, несмотря на опорожнение всех водяных балластных цистерн, при температуре воздуха минус 16° не мог подняться на высоту более 2000 м. Только перед началом атаки, после того как было выпущено изрядное количество бензина, удалось подняться на высоту 2300 м.
В полосе снегопада и града на антенне и на оконечностях металлических креплений гондолы и корпуса корабля вспыхивали яркие блуждающие огоньки. Гондолу и платформу сильно занесло снегом. Около 1 ч. (5-го), когда прояснилось, оказалось, что корабль до сих пор не сдвинулся с места, и при скорости ветра в 24 метра в секунду бесцельно было продолжать полет на N. Зато на юге на фоне покрытой снегом местности хорошо выделялось русло реки Хамбер, так что здесь представились очень заманчивые перспективы для атаки. Город Гулль был хорошо затемнен, но с того места, где находился L-11, его удалось хорошо рассмотреть при разрывах бомб, сброшенных с L-14. Вскоре после этого видимость снова испортилась из-за налетевшего снегового [180] облака. Но я располагал временем и в течение часа продержался на месте, пока не рассеялись облака. В 2 часа L-11 предпринял атаку и сбросил над Гуллем сперва лишь несколько бомб, чтобы заставить противовоздушные батареи и прожекторы обнаружить свое место. Хотя в городе по-прежнему было тихо и он продолжал оставаться в темноте, тем не менее в этот момент облака совершенно рассеялись, и вся картина представилась как на ладони. Город и его окрестности были покрыты свежевыпавшим снегом. Несмотря на то, что город был очень хорошо затемнен, при ясной звездной ночи под кораблем отчетливо выделялось расположение улиц, кварталов, домов, набережных и гаваней. На улицах кое-где блуждали одиночные огоньки. Корабль был повернут на курс N, и моторы были пущены на полную мощность; это позволяло направиться к цели и держаться над ней почти на месте. На этот раз в течение двадцати минут с полным спокойствием были сброшены бомбы над сооружениями гавани и доков, причем мы могли точно наблюдать действие каждого взрыва в отдельности. Первая разрывная бомба упала на набережную, от которой отлетел большой кусок, второе попадание было в середину ворот шлюза, который вел во внутреннюю гавань. Место взрыва до такой степени точно легло на воротах, что взрыв можно было принять за огонь стрелявшего оттуда орудия. Здания разваливались, как карточные домики. Одно попадание имело особенно сильное действие. Все новые и новые здания разлетались во все стороны после каждого взрыва, и под конец весь район, очерченный границами гавани, представлял собой огромную зияющую черную дыру. Подобное же громадное темное пятно, усмотренное по соседству, по-видимому, являлось следом деятельности L-14. В результате одного попадания внизу произошли новые взрывы. При свете пожара в бинокль были видны бегавшие взад и вперед люди. В гавани, шлюз которой был поврежден, засуетились суда. Встреченное нами в Гулле [181] и вокруг него противодействие ограничилось слабым освещением несколькими прожекторами, которые нас не нашли, и немногими одиночными выстрелами. По мере сбрасывании бомб нагрузка значительно уменьшалась, и корабль поднялся на высоту 2700 м. Убедившись в превосходном действии бомб в Гулле, я решил сбросить остаток бомб на батареи Иммингэма, которые, по сделанным мною ранее наблюдениям, обстреливали беглым огнем L-14. Корабль полетел к Иммингэму, где он тотчас попал в зону освещения четырех сильных прожекторов и был встречен необычайно сильным орудийным огнем. Прожекторы тщетно искали дирижабль в проносившемся как раз в этот момент тонком слое облаков: лучи прожекторов несколько раз ловили корабль, но тотчас скользили далее. Батареи, расположенные южнее этих прожекторов, находившихся на берегу, поддерживали беглый огонь, выпуская массу снарядов. Четырнадцать или пятнадцать зажигательных или осветительных снарядов разорвались близко к дирижаблю, выше, ниже него и по сторонам. Высоту полета этих снарядов можно было считать в 3000 м и более. При взрыве первой бомбы, упавшей между прожекторами, сперва прекратил освещение один из них, а затем погасли и остальные. К концу налета на Гулль надолго вышел из действия передний мотор, у которого при 19° морозе засорился клапан с последующим замерзанием масляной проводки и труб охлаждающей воды; над Иммингэмом на полчаса вышел из действия задний мотор. В 2 ч. 40 мин., находясь на обратном пути, дирижабль пересек линию берега. Град заставил корабль в течение трех минут подняться с высоты в 2400 м на высоту 3200 м, на 250 м выше предельной высоты. Когда вскоре после этого корабль снова снизился, то горизонтальный руль заклинило в верхнем положении. Корабль кое-как удифферентовали перебежкой команды, пока не устранили повреждение, но при этом не удалось избежать подъема на высоту в 3200 м. В 5 ч., [182] вследствие замерзания воды и масла, еще раз вышел из действия задний мотор; он заработал лишь незадолго до посадки. В 7 ч. в 30 милях на NNW от плавучего маяка банки Тершелинг мы встретили I разведывательную группу и I и III эскадры. В 14 ч. благополучно совершили посадку. Корабль был готов к полету».
