Сфера его забот как губернатора была чрезвычайно обширна. Например, он лично занялся проблемами образования, и по инициативе губернатора были открыты еврейское двухклассное народное училище (опять к вопросу об «антисемитизме» Столыпина!), ремесленное училище и приходское училище для девочек (губернатор считал крайне важным развитие образования для женщин), а для неимущих учеников мужской гимназии были учреждены именные стипендии семьи Столыпиных.
В отличие от ряда ультраконсерваторов Столыпин не только не боялся поднятия образовательного уровня крестьянства, но и считал это необходимым для укрепления государства (в том числе развития сельского хозяйства). Одному из таких сторонников ограничения образования народа – князю Святополк-Четвертинскому он в Гродно резко ответил следующим образом: «Бояться грамоты и просвещения, бояться света нельзя. Образование народа, правильно и разумно поставленное, никогда не приведёт к анархии… Распространение сельскохозяйственных знаний зависит от общего образования. Развивайте его по широкой программе… и вы дадите большую обеспеченность земледельческому классу, самому консервативному в каждой стране».
Гродненская губерния стала и полигоном Столыпина, где он впервые попытался реализовать элементы своей будущей аграрной реформы. Этому способствовало то, что он по должности возглавил губернский комитет особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности, организованный по инициативе министра финансов Витте.
В комитете губернатор не ограничился лишь бумажной бюрократической работой, а начал последовательно проводить мероприятия по облегчению свободного выхода из общины всех желающих, закреплению за крестьянами земли и созданию системы хуторов. На одном из заседаний губернского комитета он тезисно обрисовал первоочередные меры по реформированию земельных отношений в губернии, и это выступление во многом схоже с позднейшими выступлениями Столыпина в Государственной думе. Приведём ключевое положение его выступления: «…главнейшими факторами улучшения экономических условий губернии вообще и сельскохозяйственной промышленности, в частности, следует считать расселение крестьян на хутора, переход их от так называемого пользования надельными землями к хуторному хозяйству, устранение чересполосности земель, разверстание сервитутов[4]». Следует учесть, что Столыпин начал в губернии реализацию своей реформаторской программы без одобрения Петербурга, более того, многие при дворе и в правительстве считали, что крестьянская община является фундаментом самодержавного строя, а её разрушение выгодно только революционерам.
О направлении проводимых Столыпиным в губернии аграрных реформ (направленных на создание единоличных крепких хозяйств при помощи приобретения крестьянами земли через Крестьянский банк) свидетельствует объявление, опубликованное 6 августа 1902 года в «Гродненских губернских ведомостях»: «Гродненский губернатор объявляет:
1) что Крестьянский банк оказывает крестьянам содействие к приобретению в собственность земель лишь при условии добровольного согласия владельцев на продажу им сих земель и что при отсутствии желания землевладельца продать свою землю крестьянам ходатайство последних об оказании Крестьянским банком содействия к приобретению земли не может иметь никакого значения;
2) что росписание[5], утвержденное 3 декабря 1900 года Министерством финансов по соглашению с Министерствами внутренних дел и земледелия и государственных имуществ, определяет наибольшее количество земли, которое может быть приобретено крестьянами при содействии Крестьянского поземельного банка, не иначе как по взаимному соглашению крестьян с владельцами земли и
3) что прием и рассмотрение заявлений и выдача банком ссуд на покупку земель составляют предмет ведомства отделения банка, куда в случае согласия владельцев на продажу земли крестьянам последним и надлежит обращаться за всеми необходимыми для осуществления сведениями; все же обращения крестьян о содействии к покупке земли без предварительного соглашения с владельцами её оставляются отделением банка без рассмотрения».
Обращает на себя внимание чёткая позиция губернатора, делающая процесс продажи земли исключительно добровольным, возможным лишь при условии соглашения сторон. Это было принципиальное убеждение Столыпина, хотя он и понимал, что таким образом значительно замедляется процесс создания крепких крестьянских хозяйств.
Однако гродненский губернатор прекрасно отдавал себе отчёт в том, что его мероприятия ни в коей мере не будут пользоваться популярностью у большинства крестьян, но это его не останавливало – для него важна была не дешёвая популярность, а благо государства и народа. И он был категорически против того, чтобы откладывать аграрную реформу до тех пор, пока крестьяне не осознают её необходимость. Пётр Аркадьевич говорил: «Ставить в зависимость от доброй воли крестьян момент ожидаемой реформы, рассчитывать, что при подъёме умственного развития населения, которое настанет неизвестно когда, жгучие вопросы разрешатся сами собой – это значит отложить на неопределённое время проведение тех мероприятий, без которых немыслима ни культура, ни подъём доходности земли, ни спокойное владение земельной собственностью».
Спокойное проведение реформ в губернии (пусть и в достаточно ограниченном масштабе) стало возможно и во многом благодаря тому, что губернатор жёстко подавлял любые попытки революционных беспорядков и отстаивал необходимость самых строгих мер по отношению к революционерам. Так, он с возмущением писал генерал-губернатору о нерешительных действиях начальника губернского жандармского управления полковника Александра Бекнева и, наоборот, высоко оценивал решительные действия белостокского полицмейстера Петра Метленко во время пресечения революционных выступлений в Белостоке: «Считаю долгом своим, помимо официального представления, донести Вам частным образом о белостокских событиях, так как некоторые побочные обстоятельства не могут найти места в официальной переписке.
Дело в том, что после выяснения на месте вице-губернатором всей картины происшедших беспорядков на место в Белосток выехал начальник губернского жандармского управления и прокурор окружного суда для производства дознания о виновности задержанных лиц в государственном преступлении. Так как в Белостоке всё было уже спокойно и делу был дан законный ход, я выехал на два дня в деревню для того, чтобы закончить перед выездом из Гродно свои дела по имению.
Вернувшись в пятницу днем, я к изумлению своему узнал, что полковник Бекнев, привлёкши, по соглашению с прокурором, 4 лиц по обвинению в государственном преступлении, всех остальных предложил полицмейстеру выпустить и привлечь по 38 ст. Улож[ения] о наказаниях.
Я немедленно вызвал к себе полковника Бекнева и из разговора с ним и прокурором убедился, что прокурор давал свое заключение исключительно с юридической точки зрения, совершенно оставив в стороне вопрос об административной репрессии. Полковник же Бекнев, видимо, совершенно упустил из виду существование в Белостоке положения усиленной охраны. Объясняет он своё распоряжение тем, что оно не служило препятствием полицмейстеру оставить своей властью под стражею задержанных лиц, тем более, что в своём предложении полицмейстеру об аресте он добавил, «если к тому не встретится препятствий», но переложить в данном случае ответственность на полицмейстера я не считаю возможным, так как он не имел права не исполнить предложения начальника жандармского управления, действовавшего по соглашению с прокурором.
