Мною лично было также доложено Вашему Сиятельству, что состоящие при мне чиновниками особых поручений гг. Петерсон и Алябьев приняли эти должности при кн[язе] Урусове ввиду предполагавшегося в то время введения в скором времени в губернии института земских начальников и кн[язь] Урусов, передавая мне должность, сообщил мне, что им были обоим названным лицам обещаны места земских начальников. Вследствие сего я был бы крайне признателен, если бы Ваше Сиятельство сочли возможным устроить их на указанную или другую соответствующую должность».
Забывая постоянно о себе, о благе окружающих он помнил всегда…
Глава IV Во главе «трудной губернии»
…время смуты – время решений, не раздумья.
П. А. Столыпин
Министр не случайно назвал Саратовскую губернию «трудной» (и то, что он поставил во главе её Столыпина, было знаком особого доверия Петру Аркадьевичу и высокой оценки его работы в Гродно) – в ней не было болезненных польского и еврейского национальных вопросов, но и без этого она имела давнюю и прочную репутацию наиболее неспокойной во всей империи. Кроме традиционно сильного революционного движения губерния была особо известна частыми крестьянскими выступлениями, доставлявшими власти много хлопот. К началу XX века почти столько же хлопот начал доставлять рабочий вопрос, учитывая то, что Саратов был крупным индустриальным центром – в городе работали около 150 фабрик и заводов.
В связи с этим чрезвычайно интересно мнение одного из наиболее осведомлённых в этом вопросе современников Столыпина – полковника Отдельного корпуса жандармов (ОКЖ) Александра Павловича Мартынова, занимавшего в течение шести лет пост начальника Саратовского охранного отделения: «В управлении (имеется в виду столичное жандармское управление. – Авт.) в то время дослуживал свой срок службы старый генерал А. И. Иванов, несколько лет до того отчисленный за какие-то упущения по службе от должности начальника Саратовского губернского жандармского управления. Он вынес от своей службы в Саратове довольно верное, как я потом убедился, убеждение, что Саратов – это закоренелое революционное гнездо, и уже впоследствии, в Петербурге на допросах, выяснив, что арестованный – уроженец Саратова, генерал бегал по нашим кабинетам и самодовольно вскрикивал: «Ну что, конечно, саратовец! Я так и знал!» В его устах слово «саратовец» звучало как «подлец»!
Как только генерал Иванов узнал о моем назначении в Саратов, он ворвался в мой кабинет и завопил: «В Саратов? Ну, батенька, не поздравляю! Да вас там убьют! Я саратовцев знаю!» Впрочем, этот припев «вас там убьют» неизменно повторялся и другими, когда они узнавали о моём новом назначении».
Вероятно, примерно так же знакомые Столыпина восприняли и его назначение саратовским губернатором.
На новом месте Пётр Аркадьевич сразу же произвёл большое впечатление – во всех слоях общества почувствовали, что в губернии наконец появилась твердая власть. Даже его внешний вид поразил саратовцев, один из которых так описал губернатора: «Высокий рост, косая сажень в плечах, что не мешало стройности его фигуры, соколиный взгляд, властный тон – придавали ему вид достойного представителя власти, начальника и хозяина губернии».
Особенно людей впечатлило, что новый губернатор немедленно начал наводить порядок, что свидетельствовало о том, что он печётся о нуждах народных не только на словах. Практически сразу последовал ряд увольнений коррумпированных и бездеятельных чиновников на местах, что было воспринято в губернии с восторгом. Вот как сам Столыпин описывал посещение одного из уездов: «Мне пришлось в одной волости раскрыть такие злоупотребления, что я тут же, расследовав весь ужас, перенесённый крестьянами (последний губернатор, бывший в этой волости, Галкин-Врасский, тут же уволил вол[остного] писаря и земскому начальнику приказал до Нового года подать в отставку. Я выдержал хладнокровие до конца, но, уезжая из участка, понял, что такое globe hysterics[6]. Крестьяне говорили: «Совесть пропита, правда запродана»; «ждали тебя, как царя». Ждали ведь они 25 лет, и я решил тут же на месте распорядиться, чтобы они знали, что могут доискаться правды. Конечно, такие ревизии задерживают в волостном правлении до % дня, но тут, чтобы водворить порядок, надо бы год не выходить из волостей. Дай-то мне Бог хоть немного очистить эти авгиевы конюшни. Впрочем, такие злоупотребления, как найденные мною, к счастью, яркое исключение.
А в Царицыне меня ждали беспорядки в тюрьме. Начальство потеряло голову, и боялись меня пускать в тюрьму: революционные песни раздавались по всей тюрьме, и виновных начальство боялось наказать. Оказалось, что начальство просто струсило. Я два дня подряд просидел там по несколько часов, политические подолгу со мною разговаривали, обещались не петь и вести себя разумно – посадил в карцер всего только двух уголовных, и всё, кажется, успокоилось. А из Саратова уже прискакал прокурор Микулин, и хотел прискакать и тюремный инспектор. У страха глаза велики». Нетрудно представить, что измученный равнодушием власти народ действительно встречал Столыпина «как царя».
Как и раньше, особое внимание Пётр Аркадьевич уделял улучшению жизни жителей губернии, и достигнутые им положительные результаты были очевидны. Особым его вниманием пользовалась сфера образования. Так, благодаря инициативе губернатора было получено царское разрешение на открытие в Саратове университета (начавшего свою деятельность в 1909 году), что сделать было очень непросто: в Петербурге насторожённо относились к созданию новых высших учебных заведений, не без оснований считая, что те сразу же становятся центрами оппозиционного и непосредственно революционного движения.
Существенно увеличилось при новом главе губернии и количество начальных и средних учебных заведений, а на их содержание стало выделяться значительно больше средств из казны. Ещё раз отметим, что «реакционер» Столыпин, какие бы посты он ни занимал, считал необходимым развивать образование женщин и не случайно способствовал основанию в Саратове новой женской гимназии. Сам город при Столыпине начал бурно развиваться – губернатор сумел получить почти миллион рублей на устройство водопровода и мостовых (ни того, ни другого раньше не было вообще), появилось газовое освещение, в несколько раз увеличилась протяжённость телефонной сети.
Однако спокойно заниматься развитием губернии Петру Аркадьевичу не удалось – атмосфера в империи постоянно накалялась. После начала русско-японской войны ситуация становилась всё более неуправляемой, что, разумеется, затронуло и Саратовскую губернию. Кстати, вскоре после начала войны, в марте 1904 года, Николай II посетил губернию и остался чрезвычайно доволен работой своего, пожалуй, самого энергичного губернатора. О состоявшейся встрече Столыпин написал, что император «был крайне ласков и разговорчив: говорил про губернию, про пробудившийся патриотизм». Также, по словам Петра Аркадьевича, Николай II «закончил уверенностью, что всё в губернии пойдёт хорошо». Увы, подобный, не слишком обоснованный, оптимизм «хозяина земли Русской» не оправдался – дела в государстве в целом и в каждой её губернии шли всё хуже и хуже.
