Каждый день она звонила ему, и разговоры становились все длиннее. Она никогда не подозревала в нем такого любителя поболтать, но он отчаянно скучал, а Лера не могла проводить с ним все дни напролет, поскольку он по-прежнему находился в реанимации, хоть в этом и не было особой необходимости. Застилать глаза медицинскому персоналу несколько часов подряд Лера не могла. По словам Марка, она не умела так долго держать в голове безобидные картинки в виде пустого коридора и мирно спящего на кровати пациента, постепенно скатываясь в кошмары. Марк со смехом рассказывал ей, с каким визгом однажды вылетела из его палаты медсестра, увидев приближающегося к ней огромного тарантула. Впрочем, Риту удивляло уже то, что ему разрешали держать в реанимации мобильный телефон. Хотя порядки в той больнице показались ей странными с самого начала.
Им даже не пришлось особенно напрягаться, чтобы вызволить из тюрьмы Ксению. Очнувшаяся жертва нападения, давшая показания, что на нее напал неизвестный мужчина, а не хорошо знакомая женщина, стала лучшим способом избавиться от заключения.
Марка выписали только через неделю, в следующую пятницу. Так долго его держали потому, что никто из врачей не мог понять, каким образом ему удалось очнуться и так быстро выздороветь. Снимки больше не показывали ни гематом, ни повреждения головного мозга, а по жизненным показателям его вполне можно было отправлять в космос. Если бы, конечно, не нога. Врачи как будто все время ждали какого-то подвоха. И лишь убедившись, что он не собирается снова впадать в кому, наконец отпустили домой.
Они договорились, что Рита приедет к нему завтра. Вместе немного прогуляются и подумают, что делать дальше. На самом деле она была готова поехать к нему уже сегодня, поскольку сильно соскучилась, но с дачи должна была вернуться бабушка, которую она тоже не видела почти две недели.
По дороге с работы Рита заскочила в магазин купить чего-нибудь к чаю. Если доверить это дело бабушке, она купит самое сладкое и вредное. Поэтому домой она пришла поздно: бабуля уже была там.
— Привет, дорогая! — Вера Никифоровна расцеловала внучку в обе щеки, а потом скептически посмотрела на диетическое печенье. — Завтра испеку пирог со смородиной. Я привезла целую корзину красной, надо ее активно есть, пока не испортилась.
— Почему не сказала, что будешь что-то везти? — мгновенно нахмурилась Рита. — Я бы тебя встретила.
— Меня сосед привез, — нетерпеливо отмахнулась бабушка. — Витя. Ты его знаешь. И корзину помог донести. Так что не переживай. Надо только утром за сахаром и мукой сходить, а то у тебя ни крошки. Как всегда на диете сидела?
Рита улыбнулась, скрываясь в ванной, чтобы помыть руки.
— Мне нельзя много сладкого, и так с трудом в джинсы влезаю, а денег на новые нет.
— Так уж и нет, — добродушно проворчала бабушка. — Вон в коробочке сколько лежит.
— Это тебе на рождественскую поездку в Вену. — Рита вытерла руки и снова показалась в коридоре. — И это не обсуждается. Пойдем лучше чай пить, я сегодня не успела пообедать. И мне есть что тебе рассказать. Кажется, я все-таки умею исцелять болезни.
Рита уже прошла в кухню, поэтому не увидела, как на бабушкином лице проскользнул неподдельный страх.
— Что ты умеешь? — переспросила она, тщательно контролируя голос.
— Исцелять болезни. — Рита улыбнулась, наливая воду в чайник. — Или, по крайней мере, серьезные травмы. Садись, я тебе сейчас все расскажу. По телефону не хотелось.
Рассказ занял почти час. За это время они успели выпить по две чашки чая и съесть не только все печенье, но и остатки пирожков с яблоками, которые Вера Никифоровна привезла с собой.
— Но я практически ничего не помню, — закончила Рита. — Голова болела так сильно, что я, кажется, потеряла сознание.
Она замолчала, ожидая реакции бабушки, но та смотрела исключительно в свою чашку и тоже молчала.
— Наверное, это просто с непривычки, — добавила Рита, видя, что ответа не дождется. Неужели бабушку так напугал ее рассказ? — И если почаще тренироваться, то больше голова так болеть не будет.
— Голова болела, потому что ты лечила голову, — неожиданно сказала Вера Никифоровна. Она посмотрела на внучку, как показалось той, со страхом и вызовом одновременно. — Захотела бы исцелить ему ноги — сама получила бы паралич.
Рита несколько долгих секунд смотрела на нее, словно не понимая смысла сказанных слов. Ей вдруг вспомнилось, как однажды на даче бабушка обронила, что не у нее одной есть дар. Рита же собиралась выспросить подробности, но потом совсем забыла.
— Ты тоже это умеешь? — догадалась она.
Бабушка медленно кивнула.
— Этот дар передается по нашей линии каждому, только с небольшими изменениями.
— Ба, почему ты мне ничего не говорила? — Рита восторженно улыбнулась. — Ведь наверняка ты знаешь и умеешь гораздо больше меня, ведь это же можно…
— Нельзя! — бесцеремонно перебила ее Вера Никифоровна, стукнув по столу кулаком.
Рита оторопела, с испугом глядя на бабушку. Та вдруг показалась ей совершенно незнакомой, чужой… страшной. Изрезанное морщинами добродушное лицо неожиданно стало злым, а добрые серые глаза — колючими льдинками.
— Нельзя, слышишь меня? — Вера Никифоровна уперлась ладонями в столешницу и медленно встала, нависая над внучкой. — Ты не исцеляешь, ты забираешь болезнь на себя. Она не убьет тебя сразу. Быть может, ты даже наловчишься не падать в обморок и делать так, что никто ничего не заметит, но каждое твое исцеление будет медленно уничтожать тебя, по чуть-чуть, по кирпичику, и рано или поздно убьет. Травма твоего Марка уже сидит вот здесь, — бабушка уперла палец ей в лоб, и теперь в ее словах Рита слышала неподдельный страх. — А добавь к этому то, что ты трижды вытаскивала людей с того света. Сколько жизненной энергии ты на это потратила? На сколько лет сократила свою жизнь?
— Значит, ты поэтому не пользуешься своим даром? — осторожно спросила Рита, чувствуя, что почему-то готова расплакаться.
— Я никогда им не пользовалась. Никогда. — Бабушка устало опустилась обратно в кресло и прижала руку к груди, словно у нее разболелось сердце. — И отцу твоему не разрешала, но разве он меня слушал? И чем все это закончилось? Инфаркт миокарда в тридцать один год. А ведь я его и об этом предупреждала. Кроме целительства, я хорошо вижу чужие болезни. Человек еще сам не знает о том, что болен, а я уже вижу. И я видела, что сердце у него изношено, как у дряхлого старика.
Рита непонимающе нахмурилась.
— Он же умер из-за аварии.
— Это авария случилась из-за того, что у него прихватило сердце.
Рита почувствовала, как мгновенно ослабели ноги. Если бы она стояла, они бы не смогли ее удерживать. То, во что она верила больше двадцати лет, вдруг оказалось неправдой.
— Расскажи, — охрипшим от волнения голосом попросила она.
— Да что рассказывать? — бабушка сделала глоток из своей чашки и поморщилась: чай стал совсем холодным. — Об этом даре в нашей семье знали давно. Моя бабка была знахаркой, как тогда это называли. Лечила людей даже от тех болезней, с которыми тогда не справлялась медицина. Она знала какой-то секрет пополнения энергии, и дожила до седин. Только вот своим детям этого рецепта почему-то не передала. Отец говорил, у нее был скверный характер, хотя я не верю, что она могла специально не рассказать детям. Думаю, она говорила, только они по молодости не отнеслись серьезно и забыли. Ее дочь, моя тетка, сгорела вскоре после смерти матери. Тогда-то отец и решил, что заниматься целительством без пополнения энергии слишком опасно. И мне это с детства в голову вдалбливал. Однако тогда мы еще не скрывали дара. Я была уверена, что твой отец тоже не станет этим заниматься, но… Ты родилась раньше срока и с воспалением легких. Больше двух недель провела в реанимации. Твоих родителей туда пускали раз в день, и то потому, что отец нашел нужные связи. Они с твоей матерью мне даже не сказали, что собираются сделать, зная мое отношение к дару. Просто однажды у тебя вдруг наметились значительные улучшения, а спустя неделю уже выписали. Саша только покашлял немного, даже антибиотики пить не стал, все прошло само. Тогда-то он решил, что дар ему дан для того, чтобы спасать людей, а не держать его в себе.
