Изменить образ мыслей — изменить жизнь
Только после 20 лет Рамон-и-Кахаль отказался от былых мятежных привычек и стал изучать медицину. Он сам этому удивлялся и говорил, что, возможно, его мозг просто «устал от вольностей и бунтарства и начал успокаиваться» [4].
Существуют свидетельства того, что миелиновые оболочки, окружающие отростки нервных клеток в мякотных волокнах, содействующие скорейшему продвижению сигнала по нейрону, заканчивают развитие только после 20-летнего возраста. Этим может объясняться тот факт, что подростки часто не способны контролировать свое поведение: связь между зоной намерения и зоной контроля еще не полностью сформирована [5].
«Недостаток способностей может компенсироваться постоянным трудом и сосредоточенностью. Можно сказать, что работоспособность заменяет собой талант или, еще лучше, создает талант» [6].
Сантьяго Рамон-и-Кахаль
Используя нейронные цепи, мы, похоже, помогаем создавать поверх них миелиновую оболочку, не говоря уже о многочисленных микроскопических изменениях [7]. Практика усиливает и укрепляет связи между участками мозга, создавая пути между «командными центрами» мозга и центрами хранения данных. В случае Рамон-и-Кахаля, вероятно, естественные процессы взросления совпали с его усилиями по развитию мышления, что позволило ему полностью изменить поведение [8].
По всей видимости, человек в состоянии усилить развитие нейронных цепей, если будет прибегать к способам мышления, использующим эти нейроны [9]. Наше понимание нейронного развития пока находится в зачаточной форме, однако проясняется одно: мы можем существенно менять мозг, меняя способ мышления.
В истории Рамон-и-Кахаля интересно то, что он достиг научных вершин даже не будучи гением — по крайней мере в общепринятом значении этого слова. Рамон-и-Кахаль глубоко сожалел, что никогда не обладал «быстротой, уверенностью и ясностью в обращении со словом» [10]. Хуже того: когда он поддавался эмоциям, он с трудом мог подбирать слова. Он не мог зубрить, из-за чего школа (где бессмысленное повторение материала только приветствовалось) была для него мучением. Лучший из доступных ему способов состоял в том, чтобы усваивать ключевые принципы; он часто разочаровывался в своих скромных способностях [11]. Однако некоторые из самых захватывающих сфер нейробиологии обязаны своим существованием именно оригинальным открытиям Рамон-и-Кахаля [12].
По воспоминаниям великого ученого, его преподаватели ошибочно подходили к оценке способностей. Быстроту реакции они принимали за ум, наличие памяти — за наличие способностей, конформизм — за хорошее поведение [13]. Успех Рамон-и-Кахаля, достигнутый им несмотря на его «недостатки», демонстрирует нам, что и сегодня учителя с легкостью могут недооценивать учеников, а ученики — себя самих.
Новая жизнь порций информации
Рамон-и-Кахаль благополучно выучился на врача, потом работал на Кубе в качестве военного лекаря и предпринял несколько неудачных попыток найти работу. В конце концов он получил должность профессора гистологии и начал изучать под микроскопом анатомию биологических клеток.
Каждое утро, изучая клетки мозга и нейронную систему, Кахаль тщательно готовил препараты для микроскопа, затем часами пристально наблюдал за выделенными клетками. После обеда он окидывал мысленным взором абстрактную картину, запечатлевшуюся у него в памяти в ходе утренних исследований, и начинал рисовать клетки. По завершении он сравнивал рисунок с картинкой под микроскопом. Затем он вновь возвращался к доске и начинал рисовать на ней заново, перерисовывать, сравнивать и опять перерисовывать. Уходил на отдых он лишь тогда, когда рисунок отражал целостную суть клетки — не одного, а всех снимков конкретного вида клеток [14].
Рамон-и-Кахаль был отличным фотографом, он даже первым написал по-испански книгу о цветной фотографии. Однако он всегда считал, что фотографии не отражают истинной сути наблюдаемого, и предпочитал рисунки, которые помогали ему обобщать — т.е. организовывать в порции информации — полученные изображения тем способом, который лучше всего помогал другим видеть истинную суть порций информации.
Синтез — обобщение, формирование в порции; основная идея — это нейронный паттерн. Хорошие порции информации создают нейронные паттерны, которые могут действовать в рамках не только изучаемого предмета, но и других дисциплин и сфер жизни. Абстрактное обобщение помогает переносить идеи из одной сферы в другую [15]. Вот почему великие произведения живописи, поэзии, музыки и литературы находят в нас такой отклик. Когда мы усваиваем очередную порцию информации, в нашем сознании она находит новую жизнь: мы формируем идеи, которыми укрепляются и проясняются нейронные паттерны, и из-за этого лучше видим и разрабатываем другие соответствующие паттерны.
Как только мы сформировали порцию информации как нейронный паттерн, мы можем легче передать этот шаблон дальше — как это делали Рамон-и-Кахаль и другие великие художники, поэты, ученые и писатели на протяжении тысячелетий. Как только порция информации передана другому человеку, он не просто может ею пользоваться: ему теперь легче формировать схожие порции, относящиеся к иным сферам жизни, — а это важная часть творческого процесса.
Здесь вы можете увидеть, что левая порция информации — извивающаяся нейронная лента — очень похожа на правую. Это иллюстрация к тому, что если вы усвоили одну порцию по одному учебному предмету, то вам будет легче усвоить или сформировать аналогичную порцию по другому предмету. Основы математики, например, применимы к физике, химии и инженерным специальностям, а также используются в экономике, бизнесе и моделировании человеческого поведения. Вот почему студентам, специализирующимся на физике или инженерном деле, защитить магистерскую степень по бизнес-администрированию легче, чем тем, кто занимается языками или историей [16].
Метафоры и физические аналогии также способны формировать порции информации, позволяющие идеям из разных областей влиять друг на друга [17]. Поэтому люди, любящие математику, естественные науки и технику, часто обнаруживают, к своему удивлению, что им помогают деятельность или знания, связанные со спортом, музыкой, языками, изобразительным искусством или литературой. Мои собственные знания о том, как изучать языки, помогли мне найти нужный способ освоить математику и естественные науки.
Один из важных принципов, помогающих быстро выучиться математике и естественным наукам, состоит в том, что практически любое изучаемое вами понятие имеет аналогию с чем-то, что вам уже известно [18]. Порой аналогия или метафора довольно примитивна — как идеи о том, что кровеносные сосуды похожи на шоссе или что ядерная реакция напоминает падающие костяшки домино. Однако эти простые аналогии и метафоры могут быть мощным средством, помогающим вам применять уже существующие нейронные связи в качестве опоры для строительства новых, более сложных нейронных структур. Как только начинаете применять эту новую структуру, вы обнаруживаете, что из-за некоторых своих черт она более полезна, чем ваши первые простейшие структуры. Новые структуры могут, в свою очередь, становиться источником метафор и аналогий для еще более новых идей в разных сферах знания. (Потому-то физики и инженеры так востребованы в финансовой сфере.) Например, физик Эмануэль Дерман (автор блестящего исследования по физике частиц) работал в банк Goldman Sachs, где был одним из разработчиков модели Блэка–Дермана–Тоя. Со временем он возглавил одну из аналитических групп, входящих в Goldman Sachs.
