— О-о-о, подождите секундочку! Дайте я вас тоже сфотографирую!
Обернувшись, я увидела Марту, помощника режиссера по сценарию, и ухмыльнулась.
Мы снова встали в ту же позу. Я не смогла сдержать широкой зубастой улыбки. Марта подняла фотоаппарат, затем слегка опустила, чтобы посмотреть на нас поверх объектива.
— Это завтра будет во всех новостях, просто подождите. «Новая прекрасная пара Голливуда».
Я умерла.
«А можно действительно так сделать?!» — взмолилась я про себя. Вместе с тем я занервничала: Лео могло и не понравиться такое предложение. «Мы? Пара? Что-ооо?» Прежде чем я успела додумать эту мысль, он со смехом пропел:
— Да-на-на-на-на-на!
Я умерла еще раз.
Все еще не дыша, я спросила себя: «Лео что, только что спел музыку из заставки „Развлечения сегодня вечером?“»
Марта засмеялась.
— Я могу им позвонить.
Она подняла фотоаппарат и сделала фотографию.
Я не могла умереть в третий раз, но если бы могла, то умерла бы.
У меня случился приступ кратковременного жара. Даже три подряд, безжалостных, обжигающих. Мы отошли друг от друга и улыбнулись. Я только открыла рот, чтобы продолжить разговор, как услышала итальянскую трель.
— Андр-р-р-р-реа!
Обернувшись, я увидела Франческу, которая успела подойти к нам.
— Андреа, вот ты где! Пойдем. Нам пора.
Она мило улыбнулась и кивком показала на машину. Подняв руку, она погладила лицо Лео.
Он улыбнулся ей. Они вместе уже работали над разными фильмами. Марти, Данте, Франческа, Боб Герра — они работали в команде так часто, как им удавалось.
— Мы устали. Нам пора. Доброй ночи!
Она наклонила голову и с любовью посмотрела на Лео. Он был ей прямо как сын.
Лео вздохнул.
— Доброй ночи, леди, — тихо сказал он, с теплотой посмотрев на нас. Франческа уже пошла к парковке.
Я покорно улыбнулась.
— Хорошо вам повеселиться.
А потом я повернулась и пошла за ней, ненавидя каждый шаг.
Я плохо помню, как довезла Франческу до ее квартиры; мое тело и разум все еще были охвачены эйфорией. Я достала из кармана мобильный телефон и посмотрела на часы; они показывали час ночи. Впрочем, я все равно позвонила домой.
— Андреа? — ответил полусонный мамин голос.
— Мама, я поговорила с ним.
Она сразу проснулась и даже задышала чаще.
— Лео! — вскрикнула она. — Не может быть. — Да.
Мои губы растянулись так широко, что я даже уже не была уверена, держатся ли они до сих пор на лице. Я любила ее за то, что она понимала, как много это значит для меня.
Для нее.
Для нас.
Глава 10
Если я избавлюсь от лишнего веса, то стану счастливой
По моей внешности люди обычно предполагали, что я чувствую себя просто замечательно. Я работала по двенадцать часов в день по пять-шесть дней в неделю на съемках без каких-либо жалоб, выполняла сразу по несколько задач с головокружительным профессионализмом, все время была бодрой, жизнерадостной и презентабельной, с идеально сделанной прической и макияжем. Лишь я сама знала, насколько же на самом деле устала. И я могла винить только себя за то, что так измотана. Я, конечно, с трудом, но справилась с расстройством питания, но теперь меня ждала новая беда: нездоровое пристрастие к тренировкам.
Год назад, под конец четвертого курса колледжа, когда я наконец-то достигла желаемого веса, у меня с левой стороны развился ишиас — защемление нерва. Двигая левой ногой в любом направлении, я чувствовала колющую жгучую боль в левой ягодице. Он развился, потому что я вообще нормально не отдыхала после того, как установила себе строгий режим тренировок. Я бегала по шесть километров семь дней в неделю, вообще не давая себе выходных. Я чувствовала себя привязанной к беговой дорожке, ужасно боясь набрать вес обратно. Я ничего не знала о том, сколько нужно отдыхать человеку, который только что сбросил половину изначального веса. Еда — ну, над ней я работала. Но вот бег, все эти километры, которые я ежедневно ненавидела, — я не была уверена, что смогу остановиться. Бег казался ключевым фактором моего успешного похудения. Я всегда слышала, что из всех упражнений, которые можно делать в одиночку, лучше всего сжигает калории именно бег. Была совершенно уверена, что никакие другие движения не обеспечат такого же результата. Но нагрузки, перенапряжение моих несчастных, усталых ног, вызвали ишиас, и мне пришлось на целый месяц перестать бегать. Целый ужасный месяц. Я с трудом, но тренировалась на эллиптическом и дуговом тренажере. Пыталась ходить. Едва могла заснуть без нервной боли с левой стороны. Тревога поглотила меня, я боялась, что тут же наберу все сброшенные кило.
Вылечившись от ишиаса, я снова начала бегать. Я поддерживала режим целый год; меня по-прежнему мотивировал страх, что бросить — значит набрать вес.
Я ненавидела бег. Он уже не доставлял удовольствия. Больше не чувствовала себя довольной, обновленной и энергичной, спускаясь с беговой дорожки. Мне даже перестала нравиться The View, моя любимая телепрограмма, под которую я бегала свои километры. Я была вымотана. И совершенно уверена, что единственный способ остаться худой — продолжать и продолжать. Я стала бояться будущего. Как можно дальше держаться? Как мне продолжать бегать столько миль каждый день, когда я так все это ненавижу? Бег казался навязчивым, ужасным наказанием, он словно подвергал меня домашнему насилию. Я ложилась спать ночью, боясь, боясь, боясь следующего утра, когда снова придется бегать.
Теперь же, когда мне приходилось все больше работать на съемках, бег казался просто пыткой. И тело, и разум были измучены. Однажды вечером я сидела в машине после особенно долгого рабочего дня и просто бессильно опустила голову на руль. Парковка была пуста. Мне пора было в спортзал: сегодня я еще не бегала.
— Я не могу, — прошептала я единственному, кто мог меня услышать — одометру.
Мои плечи задергались; я всхлипнула. Из горла вырвался глубокий утробный звук — я не смогла сдержать плача. Вскоре на глазах выступили слезы.
— Я не могу, — повторила я.
Я вытащила ключи из замка зажигания.
— Я не могу. Не могу.
Я повторяла это до тех пор, пока и сама не поверила.
Пока я уговаривала себя то потренироваться, то не тренироваться, в голову пришла потрясающая мысль: «Я, наверное, даже предпочла бы снова растолстеть».
