Глава 39. Площадь Тяньаньмэнь
В мае 1989 года мир наблюдал за причудливой драмой, разворачивавшейся в Пекине. По каналам спутникового телевидения велась ее прямая трансляция, потому что в городе присутствовало множество представителей западных средств массовой информации, готовившихся освещать встречу Горбачева с Дэн Сяопином. Значительное число студентов в организованном порядке собралось на площади Тяньаньмэнь, напротив Большого дворца народов. Они несли плакаты и транспаранты, протестуя против коррупции, кумовства и инфляции; полиция относилась к ним либерально. Генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Китая (КПК) Чжао Цзыян одобрительно отозвался о происходящем, сказав, что студенты выступали за реформы в партии и правительстве и их намерения были хорошими. По мере того как толпа все увеличивалась, содержание лозунгов и транспарантов становилось все более критическим, антиправительственным и резким. В них подвергалось нападкам правительство, содержались личные выпады в адрес премьер-министра КНР Ли Пэна. Когда и за этим ничего не последовало, на плакатах появились сатирические стишки, высмеивавшие Дэн Сяопина. Когда я увидел это по телевидению, я почувствовал, что эта демонстрация закончится слезами – в истории Китая еще не было императора, который, будучи подвергнут осмеянию, продолжал бы править страной.
События на площади Тяньаньмэнь были странным эпизодом в истории Китая. По телевидению показывали Ли Пэна, читавшего декларацию о введении военного положения. Я смотрел выдержки из программ пекинского телевидения, транслировавшихся в Сингапур из Гонконга через спутник. В одном ярком эпизоде, предшествовавшем введению военного положения, были показаны представители студентов, грубо спорившие с премьер-министром Ли Пэном в Большом дворце народов. Студенты были в джинсах и футболках, Ли Пэн – в безукоризненно отглаженном костюме в стиле Мао. В этих теледебатах студенты победили Ли Пэна с большим перевесом. Драма достигла кульминации, когда солдаты попытались войти на площадь, но эта попытка была отбита. Наконец в ночь на 3 июня на площадь въехали машины и бронетранспортеры. Весь мир наблюдал за этим по телевидению. Некоторые исследователи, скрупулезно просеявшие свидетельские показания, были убеждены, что на самой площади не было стрельбы, перестрелка произошла тогда, когда войска, сопровождавшие танки и бронетранспортеры, силой прокладывали себе путь через улицы, ведущие к площади.
Это было невероятно: Народно-освободительная армия Китая (НОАК) обратила оружие против собственного народа. Я чувствовал себя обязанным выступить на следующий день, 5 июня, со следующим заявлением: «Мои коллеги в правительстве шокированы, потрясены и опечалены столь катастрофическим поворотом событий. Мы ожидали, что китайское правительство, используя армию для подавления гражданских беспорядков, прибегнет к минимуму насилия. Вместо этого применение оружия и насилия стало причиной многих смертей и увечий. Его применение было абсолютно непропорционально по отношению к тому сопротивлению, которое могло оказать безоружное гражданское население.
Если между значительной частью китайского народа, включая его наиболее образованных представителей, и правительством существуют разногласия, то это означает, что страну ожидают волнения, выражения народного недовольства, задержки в проведении реформ и простои в экономике. Ввиду огромных размеров Китая это может привести к возникновению серьезных проблем и внутри страны, и в соседних государствах Азии.
Мы выражаем надежду, что в процессе достижения примирения верх возьмет мудрость и народ Китая сможет возобновить движение по пути прогресса, которое началось со времени проведения политики “открытых дверей”».
Я не стал осуждать китайское правительство, ибо не считал его репрессивным коммунистическим режимом советского типа. Очевидно, массовые демонстрации на протяжении двух месяцев накалили страсти.
Реакция китайских общин в Гонконге, Сингапуре и на Тайване на эти события значительно отличалась. Люди в Гонконге были испуганы и обеспокоены. Они наблюдали по телевидению за разворачивающейся трагедией практически круглосуточно; они были заодно со студентами, некоторые молодые люди из Гонконга даже разбили лагерь на площади Тяньаньмэнь. Это происходило в период, когда Китай поощрял журналистов и визитеров из Гонконга и Тайваня к сближению с Китаем. Когда войска в Пекине открыли огонь по демонстрантам, жители Гонконга пришли в ужас от перспективы перехода их города под контроль такого жестокого правительства. Среди населения города имели место стихийные всплески гнева и отчаяния. Миллион человек вышли на улицу вскоре после того, как события на площади Тяньаньмэнь были показаны по телевидению. У здания информационного агентства Синьхуа, игравшего роль неофициального представительства КНР в Гонконге, несколько дней продолжались демонстрации протеста. Жители Гонконга помогали участникам акции протеста в Пекине бежать из Китая на Запад через Гонконг. На Тайване испытывали чувство грусти и симпатии к студентам, но страха не было, как не было и демонстраций протеста или выражения скорби. Жители Тайваня не собирались переходить под власть Китая.
Жители Сингапура были шокированы. Лишь немногие считали, что существовала необходимость открывать огонь, но никто не вышел на демонстрацию. Люди знали, что Китай был коммунистической страной, отличавшейся от их собственной. Делегация студентов университетов направила письмо протеста в посольство Китая.
В этот весьма поучительный момент проявились различия в позициях, в восприятии и в степени эмоциональной причастности к происходящему трех групп этнических китайцев, чья политическая близость к коммунистическому Китаю была различной.
Если бы не та роль, которую сыграл Дэн Сяопин в принятии решения отдать НОАК приказ очистить площадь Тяньаньмэнь, западные средства массовой информации восхваляли бы его, когда он умер в феврале 1997 года. Вместо этого каждый некролог содержал острую критику грубой расправы, имевшей место 4 июня, и каждая телевизионная программа включала эпизоды событий на площади Тяньаньмэнь. Не знаю, как китайские историки оценят его роль, я же считаю Дэн Сяопина великим лидером, изменившим судьбы Китая и всего мира.
Дэн был реалистом, практиком и прагматиком, а не идеологом. Он дважды становился жертвой маоистских чисток, но сумел вернуться к власти, чтобы спасти Китай. Еще за 12 лет до распада Советского Союза он знал, что централизованная плановая экономика не работает. Он разрешил в Китае предпринимательство и свободный рынок, начав с развития специальных экономических зон на побережье. Дэн был единственным руководителем в Китае, обладавшим политическим весом и силой, чтобы полностью изменить политику Мао. Как и Мао, Дэн боролся за то, чтобы разрушить старый Китай, но он сделал то, чего Мао сделать не смог. Дэн Сяопин построил новый Китай, используя свободное предпринимательство и свободный рынок «с китайской спецификой». Будучи ветераном войн и революций, он увидел в студенческих демонстрациях на площади Тяньаньмэнь опасный процесс, угрожавший ввергнуть Китай еще на сто лет в пучину хаоса и анархии. Он пережил революцию и распознал ранние признаки революции в событиях на площади Тяньаньмэнь. Горбачев, в отличие от Дэна, только читал о революции и не сумел распознать ранних признаков надвигавшегося краха Советского Союза.
