– Где он находится, по-твоему? В съемной квартире?
– Зачем? – пожал плечами лейтенант. – Учитывая дискретный характер наблюдения, скорее – в автомашине. Вы не замечали рядом со своим домом подозрительных машин? Обычно это микроавтобус…
– Мне надо подумать, – сосредоточенно кивнул полковник. – А как давно были установлены камеры?
– Судя по всему, недели две тому назад. Или, может быть, месяц.
– А как долго камеры проработали?
– Блоки питания практически не разряжены. Я думаю, в общей сложности всего час-полтора. Может быть, два.
Они дошли до центрального входа на ВДНХ. Ходасевич остановился. Чистильщик вопросительно посмотрел на него.
Валерий Петрович полез в карман, вытащил портмоне. Достал оттуда стодолларовую купюру, протянул ее лейтенантику.
– Держи.
Мальчишка покраснел и по-детски спрятал руки за спину.
– Ну, что вы, Валерий Петрович. Я ведь из уважения к вам… И к Олегу Николаевичу…
– Держи-держи, – настойчиво проговорил Ходасевич. – Каждый труд должен быть оплачен. Бесплатно, как говорил Шаляпин, только птички чирикают.
Лейтенант отчаянно замотал головой.
– Вот что, – строго сказал полковник. – У меня для тебя есть еще одна работа. О которой ты ни с Олегом Николаевичем, ни со мной не договаривался. Так что бери деньги, и поехали.
Чистильщик осторожно и неловко взял купюру.
Ходасевич сделал несколько шагов по направлению к проезжей части и взмахнул рукой. Возле него тут же взвизгнула тормозами бежевая «шестерка».
– Улица Металлургов. Плачу двести, – проговорил Ходасевич в открытое окно машины. Водитель кивнул.
Полковник сделал властный жест в сторону лейтенанта: давай, садись, мол. Тот шагнул к машине.
В то же самое время.
Таня
Братья Воронцовы направились к больничным воротам – не спеша, вальяжно, как ходят уверенные в себе и в своем праве люди. Таня осталась на лавочке в больничном парке. Чувствовала себя хуже некуда: во рту – противная горечь, голова кружится, а мысли – нет бы идти стройным, логичным рядом – мечутся, словно заболевшие рыбки…
Она откинулась на спинку и механически, в такт дыханию, повторяла: «Что со мной, что со мной, что со мной?..»
А происходило с ней что-то ужасное, мерзкое, чего никогда в жизни не случалось.
Раньше казалось, что все возможные ощущения она в этой жизни уже испытала. И ярость со злобой ее, бывало, душили. И расслабуха (она же лень-матушка) одолевала. Скука с тоской посещали. А вот апатии – столь черной и беспросветной – у Тани не было никогда. Удивительное в своей мерзости чувство, когда не хочется НИЧЕГО. Ни изысканных вкусностей, ни ярких впечатлений. Ни задушевных разговоров, ни утешений, ни секса… Наверно, именно в таком состоянии люди вешаются и топятся – и не оставляют записок, потому что даже писать – формулировать текст и водить ручкой по бумаге – просто неохота…
Но с лавочки в любом случае надо подниматься. Уходить отсюда. Механически, как робот с навсегда заданной программой, сделать шаг, второй, третий… Выйти с территории больницы. Сесть в машину. Завести мотор. Компьютерная программа, которая управляет Таней, – совершенная и сложная. Она даже умеет включать «поворотники» и знает, когда переходить на повышенную передачу… Ага, вот аптека. Здесь нужно остановиться. Эй, робот, напомни: зачем? Ах, ну да…
Таня вошла в аптеку и замерла на пороге. Тесты, тесты… Ну-ка, робот, подскажи: в каком они продаются отделе? Правильно, в «лекарствах без рецепта». А почему пожилая тетенька-фармацевт так странно на нее смотрит? И обращается к ней:
– Девушка, вам плохо?
В аптеке ты задаешь вопросы, а не тебе, так что фармацевт ведет себя неправильно. Ее поведение может спровоцировать сбой в программе. Но ответить все-таки надо:
– Спасибо, все хорошо. Скажите, у вас есть тесты?
– Ф-фу, а я-то подумала… – с видимым облегчением вздыхает фармацевт.
И опять непонятно: почему тетенька не отвечает на вопрос, а говорит о чем-то своем? Придется повторить:
– Мне нужны тесты на беременность. У вас они есть?
– Да-да, конечно! По семнадцать рублей, штучки три вам дать?
– Да, наверное… (зачем она произнесла это «наверное»?)
– Да что вы так волнуетесь? – не отстает фармацевт. – Это же такое счастье!
Умильный взгляд с той стороны прилавка – как на него реагировать? Наверное, просто сказать «спасибо»? А когда вслед кричат: «Удачи вам, девушка! И здорового потомства!» – тут уж остается только промолчать. И порадоваться – потому что в голове наконец промелькнула не программа, а вполне человеческая мысль: «Да что она прицепилась?! Какое ее дело?»
Таня вышла из аптеки, села в машину и пробурчала в адрес фармацевтши:
– У, старая мымра…
Конечно, безобидная, любопытствующая старушка таких слов не заслуживала, да на самом деле Таня на нее и не злилась. Наоборот: назойливое участие фармацевта помогло ей проснуться.
Таня покрутила головой. Ура, наваждение пропало, робот внутри нее исчез. И мир вокруг – уже не картинка из компьютерной программы, а настоящий, живой! И она сама – тоже живая. Правда, чуть живая. Как в играх-стрелялках бывает – когда в запасе остается только четвертушка жизни из отмеренных вначале девяти…
Четверть жизни. Или даже одна восьмая. Интересный образ. Надо запомнить. И где-нибудь использовать. Скажем, в социальной рекламе о вреде курения…
«Вот, уже о работе думаю. Совсем хорошо!» – снова порадовалась Татьяна.
Хотя что толку сейчас думать о работе – ее пока нет и в ближайшее время не предвидится, нечего даже расстраиваться. Все равно сейчас не до рекламы. Нужно думать, как выжить, – при условии, что в наличии не целая жизнь, а только ее дохленькая частичка…
И как же в таких обстоятельствах справляться? Очевидно, что тоже по правилам компьютерной игры. Во-первых, проявлять крайнюю осторожность – чтобы и жалкую четвертушку не отобрали, а во-вторых, на максимум включить соображаловку и попытаться отыскать запасную жизнь.
Татьяна осторожно – надо беречься! – тронула с места верного «пёжика». Перестроилась в самый безопасный средний ряд, убедилась, что никаких подозрительных автомобилей за ней не едет. И только тогда включила мозги и принялась продумывать цепочку своих дальнейших действий.
* * *
Первым звеном в цепочке шел тест. Так, инструкция – все очень просто. Достоверность, как пишут, девяносто восемь процентов… Эффективен, как заявлено на обложке, «с первого дня задержки». А у нее какая задержка? Таня дала тесту, как просили в инструкции, «пять минут на оценку результатов» и не поленилась полистать ежедневник. Где же записи тех времен, когда они над рекламой водки работали?.. Когда это хоть было-то? Месяц назад? Полтора? Ага, вот: «водка – эликсир молодости», ровно два месяца назад… Плохи дела. Да ладно, погоди паниковать! Вдруг задержка из-за расшатанных нервов? Или она простудилась? А может, у нее уже сверхранний климакс начался – из-за вредной работы и плохой столичной экологии?.. В общем, куча версий, и Таня на все согласна, даже на климакс, – хотя раньше от мыслей, что у нее, как и у всех женщин в мире, когда-то случится угасание репродуктивной функции, она впадала в жуткую панику.
