– И что?
– Я их не пустила. Сказала, что Танечка спит.
– Я возьму это. – Полковник потянулся к листам.
– Да уж, бери. Кроме того, – бывшая супруга порылась в сумочке и выложила на стол цветную фотографию, – возьми это. – Последнее слово Юлия Николаевна произнесла таким тоном, словно речь шла о жабе или о крысе.
На фото был изображен молодой, розовощекий, улыбающийся парень.
– Кто это?
– Бывший ухажер Тани. Он ее предал. А ведь она носила от него ребенка! Татьяна хотела порвать фотографию, но потом сказала, что она может понадобиться тебе.
Валерий Петрович придвинул к себе густо исписанные листки и фотографию.
– Юлечка, может, тебе поехать поспать? – мягко предложил он. – Ведь ты сама говоришь, Тане лучше. Мне тоже в справочном сказали: «Состояние средней тяжести».
– Может, и правда? – неожиданно согласилась Юлия Николаевна и зевнула.
– Давай. Я поймаю тебе такси.
Бывшая супруга вдруг ощетинилась:
– Это только ты со своей военной пенсией можешь шиковать! А я поеду, как все нормальные люди, – на метро.
…Когда Юлия Николаевна ушла, Валерий Петрович не смог скрыть вздох облегчения. С ней все-таки было очень тяжело.
Ходасевич взялся за листки, исписанные рукой бывшей жены. Бегло просмотрел их. Взгляд вычленил главное:
«Наркоман, его фамилия Воронцов, зовут Виктор, живет в Капотне. Он лежит в этой же больнице (!!!) …Его братья, Андрей и Николай Воронцовы… Избивали… Шантажировали… Наташка Соколова и Максим Мезенцев. Таня застала их вместе в постели в квартире Максима…»
Валерий Петрович встал из-за столика, покинул кафетерий и вышел в больничный парк. В больницу спешили утренние посетители. Пробежала стайка девчушек-студенток. Трое больных на костылях покуривали, щурясь на июньском солнце. Как оглашенные чирикали воробьи.
Ходасевич отошел в сторонку от входа, достал из кармана мобильник, набрал номер.
– Алло, Олег Николаевич? Это Ходасевич опять тебя травмирует. Я прошу: дай мне установочные данные на кое-каких людишек… Я понимаю, что сегодня суббота, но мне это срочно нужно. Не в службу, а в дружбу… Хорошо, спасибо тебе. Век, что называется, за тебя буду бога молить… Записывай: Воронцов Виктор, возможно, привлекался как наркоман. Его братья, Николай и Андрей. Наталья Соколова. И, самое главное, Максим Мезенцев.
Суббота, день
В справочной сообщили: наркомана Воронцова уже перевели из реанимации в травматологическое отделение, третий этаж, палата триста двадцать шесть.
Валерий Петрович поднялся на третий этаж, подошел к триста двадцать шестой палате, заглянул.
Шесть коек, затхлый воздух, запах немытых тел. Все кровати, кроме одной, заняты. Больные тоскливо убивали время. Кто спал, кто читал. Двое играли в шахматы. Бубнил транзистор.
– Кто из вас Воронцов? – дружелюбно спросил полковник.
Самый ближний пациент (его правая рука была в гипсе по самую шею) оторвался от шахмат и весело переспросил:
– Воронцов?.. Эй, пацаны, кто из вас Воронцов? – обратился он к сопалатникам. Никто не откликнулся, и загипсованный вслух предположил: – Тогда, наверное, это Торчок. Он вечно бегает где-то. Посмотрите в курилке.
– Скажите, а к нему сегодня кто-нибудь приходил?
– Да-а, был тут один, – протянул словоохотливый пациент.
– Брат его?
– Насчет брата не знаю, а вот что он браток – так это точно. – И больной заржал, довольный собственным каламбуром.
…В курилке Виктора не оказалось.
Валерий Петрович догадывался, чем может заниматься наркоман после визита брата-»братка», поэтому прямым ходом пошел в мужской туалет.
Здесь никого не было, однако дверь в одну из кабинок оказалась закрыта, а из-под нее выглядывали ноги в спущенных пижамных штанах. В больницах кабинки не запираются, и Валерий Петрович рывком распахнул дверь. Парень полусидел над унитазом. Штаны его были спущены. В правой руке – шприц. Он целил им в вену на бедре.
Парень вздрогнул всем телом и вскинул голову на Ходасевича. В глазах его мелькнул дикий испуг.
Полковнику не надо было обладать особыми дедуктивными способностями, чтобы понять, что это и есть Воронцов.
Наркоман неловким суетливым движением попытался спрятать шприц в нагрудный карман пижамы.
Валерий Петрович перехватил его руку. Нажал на костяшки пальцев, вырвал шприц.
– Чего вам нужно?! – жалобно проорал наркоман.
Валерий Петрович пихнул его в плечо, тот плюхнулся на толчок.
– Герычем балуемся, – констатировал Ходасевич. – Ну, что, ментов вызывать? Или так поговорим?
– Это лекарство, – простонал Воронцов.
– Это лекарство тянет на три года. Но если ты, гаденыш, будешь отвечать на мои вопросы правдиво и без утайки, мы обойдемся без ментов. Ты даже получишь свою отраву назад.
– Кто вы? – испуганно выдавил из себя наркоман.
– Это неважно. Вопросы буду задавать я. Вопрос первый: кто тебя нанял, чтобы броситься под машину?
– Под какую машину? – прохныкал Воронцов. – Я не знаю. Я переходил улицу.
– Ответ неправильный. – Валерий Петрович воздел руку и выдавил из шприца струйку жидкости.
– Не надо! – умоляюще прокричал наркоман.
– Я же просил: честно и без утайки.
– Я не знаю, кто это!
– Опять врешь.
– Честно! Они подошли. Двое. – Воронцов облизнулся, с вожделением глядя на шприц в руке Ходасевича. – Спросили: «Хочешь заработать?» И велели под машину сигануть. Ну, я и согласился, дурак.
– Сколько тебе заплатили?
– Тысячу «зелеными». Это аванс. Обещали еще две.
– Они тебе указали, под какую конкретно машину прыгать?
– Да! У одного из них рация была. Он ее слушал все время, а потом и говорит: она приближается, давай вот под эту.
– Как твоих заказчиков звали?
– Один – Андрей вроде. Как другого – не помню.
– Это они к тебе приходили сегодня?
– Да, приходили. Один приходил. Тот, который не Андрей, а второй. Отдайте, а? – Он умоляюще смотрел в лицо Ходасевича и косился на шприц в его руке.
– Он? – Валерий Петрович достал из кармана фотографию Максима Мезенцева. Сунул ее под нос наркоману.
– Нет, – замотал головой Воронцов. – Я этого хмыря вообще не знаю. Честно.
– Я же просил: как на духу. – И Валерий Петрович выдавил из шприца в воздух еще несколько капель.
– Нет!! – заорал наркоша. – Нет, пожалуйста! Я правда его не знаю!
