– Не отрицаю, что вчерашнее сражение прошло не так успешно, как мы желали, но это поражение, как и предыдущие бедствия, с которыми мы сталкивались, в конце концов не так страшно. Во время этого похода ты, владыка, неуклонно и триумфально продвигался вперед. Твои войска успешно преодолевали любое сопротивление на суше. С ними ты пересек Фракию, Македонию и Фессалию. Ты сломил самое отчаянное сопротивлене в Фермопильском ущелье, завоевал всю Северную Грецию, предал огню Афины. Поэтому ты не должен сомневаться в успехе похода. Мы видим, что все великие цели, которые ты поставил, достигнуты. Да, флот понес огромный урон, но мы должны помнить, что на армию, а не на флот возлагались наши надежды. Армия в безопасности, и греки не смогут привести на поле боя силы, которые нанесли бы ей серьезный ущерб.
Такими словами Мардоний стремился возродить дрогнувшие мужество и решимость царя, но обнаружил, что почти не добился успеха. Ксеркс молчал, задумчивый и угнетенный тревожными мыслями. Наконец Мардоний предложил ему (если царь считает нужным вернуться в Сузы), чтобы часть армии под его, Мардония, командованием завершила успешно начатый поход. Мардоний был убежден в том, что для этой цели ему хватит 300 тысяч воинов.
Казалось, это предложение произвело благоприятное впечатление на Ксеркса. В реальности его устроил бы любой план, открывавший ему возможность избежать опасностей, которые, по его мнению, угрожали ему со всех сторон. Ксеркс сказал, что посоветуется с другими военачальниками, так и сделал, но прежде, чем принять окончательное решение, решил посоветоваться с Артемисией. Он не забыл, что она рекомендовала ему не нападать на греков у Саламина. Как оказалось, ее совет был в высшей степени разумным. Поэтому царь решил снова выяснить ее мнение.
Ксеркс вызвал Артемисию и, отослав всех командиров и свое окружение, наедине обсудил создавшееся положение.
– Мардоний предлагает не заканчивать поход из-за последнего поражения, поскольку флот – не самая важная часть нашего войска, а армии не нанесено никакого урона. Он предлагает, чтобы в случае, если я решу вернуться в Персию, я оставил бы с ним триста тысяч воинов для завершения покорения Греции. Скажи мне, что ты думаешь об этом плане. Ты была так проницательна и дальновидна в отношении боя при Саламине, что я желаю знать именно твое мнение.
Артемисия подумала немного и сказала, что в таких сложных обстоятельствах очень трудно выбрать правильное решение, но, пожалуй, самым мудрым будет принять предложение Мардония.
– Поскольку он по собственной воле предлагает остаться и завершить покорение Греции, ты можешь без всякого риска для себя позволить ему попробовать. Главной целью вторжения в Грецию, как ты сам объявил, было сожжение Афин. Эта цель достигнута. Следовательно, ты выполнил задуманное и можешь вернуться домой с честью. Если попытка Мардония будет удачной, слава достанется тебе. Его победы будут рассматривать как успешное завершение начатого тобой. С другой стороны, если он потерпит поражение, вина и позор падут только на него. В любом случае ты сам, твои интересы и твоя честь в безопасности. Если Мардоний хочет взять на себя ответственность и риск, я предоставила бы ему такую возможность.
Ксеркс с готовностью принял точку зрения Артемисии: люди всегда с радостью принимают такой совет, который согласуется с их желаниями. Ксеркс решил немедленно вернуться в Персию и оставить Мардония завершать завоевание. Поэтому он решил пройти на север по суше в сопровождении большой части своей армии и всех высших командиров, у Геллеспонта передать Мардонию командование войсками, которым предстояло остаться в Греции, а с остальными пересечь Геллеспонт и вернуться в Персию.
Если паника является причиной побега, то побег, в свою очередь, усиливает панику. В соответствии с этим общим законом, как только Ксеркс решил бежать из Греции, его страхи усилились. Его постоянно мучали мысли о том, что с ним будет, если побег не удастся. Вдруг разрушится мост из кораблей, как тогда перейти Геллеспонт? Чтобы помешать греческому флоту отплыть на север и разрушить мост, Ксеркс решил как можно дольше скрывать собственное бегство. Для этого одновременно с быстрыми приготовлениями к отступлению по суше он привел свой флот и начал строить из кораблей плавучий мост от материка к острову Саламин. Он продолжал эти работы весь день, отложив побег до наступления ночи. Свою семью и родственников он погрузил на корабль Артемисии под ответственность испытанного и преданного придворного. Артемисия должна была как можно быстрее переправить их в Эфес, укрепленный город в Малой Азии, где, полагал Ксеркс, они будут в безопасности.
Подчиняясь приказам Ксеркса, ночью флот бросил строительство моста, все остальные приготовления и отплыл к Геллеспонту, чтобы защищать там плавучий мост до прибытия царя. На следующее утро греки, к своему величайшему изумлению, обнаружили, что враг исчез.
На греческом флоте воцарилось величайшее волнение. Командующие решили немедленно броситься в погоню. Подняли паруса, снялись с якорей, гребцы взялись за весла, и вся эскадра вскоре пришла в движение. Флот приблизился к острову Андрос, но сколько моряки ни вглядывались в далекий горизонт, нигде не было ни следа беглецов. Корабли подошли к берегу, и командиры собрались на суше на совещание, созванное Эврибиадом.
Начались дебаты, в ходе которых вновь вспыхнули вечные разногласия между афинянами и пелопоннесскими греками. Правда, теперь для разногласий появилась новая причина. Столица афинян сожжена, их страна разграблена, их жены и дети обречены на страдания в изгнании. Ничего не осталось у афинян, кроме надежд на отмщение. Разумеется, они наставали на том, чтобы обогнать персидские галеры, добраться до Геллеспонта прежде Ксеркса и разрушить мост, отрезав тем самым путь к отступлению. Эту тактику отстаивал Фемистокл. Эврибиад и пелопоннесские командиры не считали целесообразным доводить персов до крайности, раздражать их близким преследованием. Персы все еще грозный враг, и если расположены сейчас покинуть страну, то греки не должны мешать им. Разрушение моста послужит лишь тому, что враг останется на их земле. Фемистокл оказался в меньшинстве. Решено было позволить персам отступить.
Оставшись на совете в меньшинстве, Фемистокл пустился на одну из тех дерзких хитростей, которые отмечали всю его карьеру. Он послал второе лицемерное, якобы дружеское послание царю персов. Для выполнения поручения он использовал того же Сикинна, которого посылал на персидский флот накануне битвы при Саламине. Сикинну выделили галеру с избранным, преданным экипажем. С людей взяли торжественную клятву никому, ни при каких обстоятельствах не раскрывать суть их миссии. В этой компании Сикинн тайно, под покровом ночи покинул греческий флот и направился к побережью Аттики. Там он оставил галеру с экипажем, с двумя помощниками отправился к персидскому лагерю и напросился на беседу с царем. Удостоившись аудиенции, Сикинн сказал Ксерксу, что послан Фемистоклом, самым выдающимся греческим военачальником, чтобы сообщить следующее: греки намеревались поспешить к Геллеспонту и перехватить там царя, но он, Фемистокл, отговорил их из дружеских чувств к царю, которыми было вызвано и его предыдущее предупреждение перед Саламинской битвой. Благодаря настойчивости Фемистокла греческие эскадры останутся на своих позициях у южного побережья, и Ксеркс сможет спокойно покинуть Грецию.
