Кто же такой Азеф? Я ни защищать, ни обвинять его не буду. Такой же сотрудник полиции, как и многие другие, он наделен в настоящее время какими-то легендарными свойствами. Авторами запроса ему приписывается, с одной стороны, железная энергия и сила характера, причем сведения эти почерпнуты из заметки “Нового времени”, которой почему-то приписывается и придается чуть ли не официозный характер. С другой стороны, ему приписывается целый ряд преступлений, почерпнутых из источников чисто революционных. Правительство же, как я сказал, может опираться только на фактический материал, а считаться с разговорами, которые, несомненно, должны были создаться вокруг такого дела, с разговорами характера чисто романического, фельетонного на тему “Тайны департамента полиции”, оно, конечно, не может.
Поэтому, господа члены Государственной думы, перейдем к фактам, пересмотрим данные, внешние данные из жизни Азефа, проследим по совету члена Государственной думы Покровского революционную карьеру Азефа и, параллельно, его полицейскую карьеру и рассмотрим его отношения к главнейшим террористическим событиям последнего времени. По расследовании всего материала, имеющегося в Министерстве внутренних дел, оказывается, что Азеф в 1892 г. живет в Екатеринославе, затем он переезжает за границу, в Карлсруэ, кончает там курс наук со степенью инженера, в 1899 году переселяется в Москву и остается там до конца 1901 года. После этого он уезжает за границу, где и остается до последнего времени, временами только наезжая в Россию, о чем я буду говорить дальше.
…
Допустим, что Азеф, по наущению правительственных лиц, направлял удары революционеров на лиц, неугодных администрации. Но, господа, или правительство состоит сплошь из шайки убийц, или единственный возможный при этом выход – обнаружение преступления. И я вас уверяю, что если бы у меня были какие-либо данные, если были бы какие-либо к тому основания, то виновный был бы задержан, кто бы он ни был.
Наконец, если допустить, что Азеф сообщал департаменту полиции все то, что он знал, то окажется, что один из вожаков, один из главарей революции был, собственно, не революционером, не провокатором, а сотрудником департамента полиции, и это было бы, конечно, очень печально и тяжело, но никак не для правительства, а для революционной партии».
И закончил, как всегда, патетически.
«Мы, правительство, мы строим только леса, которые облегчают вам строительство. Противники наши указывают на эти леса как на возведенное нами безобразное здание, и яростно бросаются рубить их основание. И леса эти неминуемо рухнут и, может быть, задавят и нас под своими развалинами, но пусть, пусть это будет тогда, когда из-за их обломков будет уже видно, по крайней мере, в главных очертаниях здание обновленной, свободной, свободной в лучшем смысле этого слова, свободной от нищеты, от невежества, от бесправия, преданной, как один человек, своему Государю России. (Шумные рукоплескания справа и в центре.) И время это, господа, наступает, и оно наступит, несмотря ни на какие разоблачения, так как на нашей стороне не только сила, но на нашей стороне и правда. (Рукоплескания справа и в центре.)»
Многие современники говорили, что в речах Столыпину лучше всего удаются концовки. Хотя, четно говоря, это «пристегнутая» патриотическая риторика, не имеющая связи с темой, не самый лучший ораторский прием. Но именно своими концовками его речи и запомнились.
Зря это он так поспешил. Я уже упоминал, что интерес к делу Азефа был огромный, в том числе и у заграничной прессы, на которую Столыпин никак не мог повлиять. А эта пресса, в том числе и «желтая» (к примеру, Азефа называли «инфернальным героем Достоевского»), не стеснялась в выдвижении версий. Так, были озвучены слухи, глухо ходившие в российских «верхах» ещё с 1904 года, что «Плеве был устранен по приказу Витте». А уж кому мешал Сергей Александрович – тут уж изощрялись, как могли. Витте он, кстати, тоже мешал…
Но это было бы половиной беды. Хуже другое. Разоблачивший Азефа Бурцев на этом не успокоился. Заработав на разоблачении главного стукача охранки хорошие деньги, Бурцев решил вложить их в дальнейшее расследование этого дела. Впрочем, он также занимался и выявлением других агентов. Но более всего он хотел с помощью дела Азефа повалить Столыпина. Бурцев, вообще склонный находить именно персональных врагов во вражеском стане, «премьера» люто ненавидел
[48]. Так что «охотник за провокаторами» стал копать дальше, создав в Париже нечто вроде частного политического сыскного агентства. И работала эта структура неплохо. Стали всплывать всякие-разные ну очень некрасивые подробности.
Ладно бы, стало известно то, что было уже доказано: Азеф вел двойную игру, морочил голову как революционерам, так и Департаменту полиции. Самое гнусное было – зачем он это делал. Из собранных Бурцевым материалов получалось – Азеф просто-напросто занимался коммерцией. При помощи Департамента полиции провокатор пролез в руководство эсеров. В партии он сумел поставить БО и себя как её руководителя в исключительное положение. К примеру, он единолично распоряжался огромными средствами, выделяемыми на террор, – и никому не отчитывался. Потом же он поставил дело так, что начал тянуть немалые деньги и с другой стороны, уверяя, что только он и никто другой может остановить терроризм. На самом-то деле ничего он не остановил. Да, он парализовал действия БО – но зато подтолкнул иные эсеровские боевые структуры…
Доходило до абсурда. Так в 1908 году эсеры (не из БО) ограбили казначейство в Черджуе (ныне – Чарджоу) и взяли 300 тысяч рублей. Азеф в ультимативной форме потребовал у партии: или выделяем 100 тысяч в «боевой фонд», или завязываем с террором. Фактически Азеф эти деньги прикарманил. Но самое смешное другое. Столыпин, узнав об «эксе», пришел в бешенство и потребовал арестовать виновников и вернуть деньги. Герасимов не решился… попросить эти деньги у Азефа. Потому что знал: тот всё равно не вернет. Ничего себе отношения с секретным агентом!
То есть получалось – некий подонок под покровительством МВД (в том числе и Столыпина) занимается черт знает чем и получает от министерства за это деньги. Причем даже после разоблачения Азеф, скрываясь в Европе, получал от ДП зарплату в 1000 рублей в месяц. То есть ему платили больше, чем министру.
Но и на этом дело не закончилось.
Стали всплывать более интересные вещи, касавшиеся непосредственно Столыпина. Речь идет об убийстве петербургского градоначальника фон Лауница. Господин был тот ещё. Он являлся убежденным черносотенцем, членом «Союза русского народа». Настолько убежденным, что отказался от полицейской охраны, заменив её мордоворотами из СРН.
С мозгами у градоначальника было неважно.
«Помню, одно время Лауниц стал носиться с планом обезвредить революционеров, скупив все имеющееся у них оружие. Устроить это дело ему предлагал Красковский
[49], лишь бы деньги… Тем не менее Лауниц откуда-то добыл денег и вскоре с большим апломбом заявил о своем огромном успехе: ему удалось купить у революционеров пулемет, заплатив за него 2 тысячи рублей. Столыпин просил меня расследовать этот случай. Удалось выяснить, что пулемет был выкраден из Ораниенбаумской стрелковой офицерской школы, очевидно теми самыми людьми, которые продали его Лауницу. Я доложил об этом Столыпину, который много смеялся».
