Пункт номер три: тысяча двести «Заговоров от пьянства». Эта брошюрка совсем тощенькая, три «заговора против пития», переписанные из дореволюционных книг, пара молитв – до кучи, батюшка, отец Димитрий, дает «инструкцию по пользованию».
В Советской стране пьют все, а жены, матери и сестры пьющих души не чают, как избавить своих мужей, сынов, братьев от ядовитого зелья. Потому и хватаются за любую соломинку, и тридцати трех рублей на книжонку не жалеют…
И так далее… Графология – перепечатка книжки графолога Зуева-Инсарова…. «Ваш личный гороскоп»… «Советы визажиста»…
Итого: приход за один рабочий день составил – Вероника пробежалась по клавишам калькулятора – сто тридцать четыре тысячи двести восемьдесят семь рублей. За один только день.
Правда, и расходы немалые – ох совсем немалые. За рекламу в «Комсомолке» заплатить наличными, в конверте редактору – десять тысяч. За аренду офиса отбашлять, официально плюс в конвертике. За аренду абонентских ящиков на почтах плюс подставным частным лицам – тем, что эти ящики арендуют. Взятки почтовикам, чтобы повнимательнее относились к ее письмам, ничего не теряли, сразу складывали в отдельные мешки. Зарплаты тем, кто надписывает конверты, вкладывает в них брошюрки… Что еще? Пора уже проплатить за бумагу – для печатания новой порции брошюр…
Вера с детства любила цифры, она купалась в них, словно в Волге, кувыркалась, плескалась и получала от них удовольствие. Тем более это было приятно, когда числа означали денежные суммы и они относились непосредственно к ней.
Несмотря на немалые затраты, дневное сальдо получалось в ее пользу: около тридцати трех тысяч рублей в «плюсе». Однако треть от этой суммы ей придется отдать Зойке. И Вера в очередной раз за последнее время подумала: а за что? Ведь Зойка уже давно не имеет к ее бизнесу никакого отношения. Все делает, во всем вертится она одна, Вероника. За что же Зое платить? За то, что та помогла раскрутиться на первых порах? За то, что помогла с типографией, бумагой, поделилась своими связями? Дала денег на начальном этапе?
Так ведь тот начальный этап давно прошел. Теперь ей, Веронике, от Зойки никакого проку. Почему же она должна отстегивать той ни за что целую треть от своей прибыли?
«Пора, пора мне с Зойкой поговорить, – в очередной раз подумала Вера. – Надо этот вопрос поднять. Дружба дружбой, а денежки лучше врозь. И делить их надо по справедливости». Вера почувствовала, что, как ни неприятно, теперь она готова к тому, чтобы обсудить эту тему с Зоей. «Надо с ней встретиться и все обговорить. Чтоб без обид и недомолвок».
От размышлений Веронику оторвала секретарша. Вызвала по интеркому:
– Вероника Николаевна, к вам посетитель.
Вера глянула на часы: час дня. Вспомнила: три дня назад она назначала встречу именно на сегодня, на тринадцать ноль-ноль. Партнер оказался точен.
– Просите, – сказала в интерком Вероника. – Сделайте нам по чашке кофе. И еще: меня ни для кого нет.
В кабинет вошел бравый седовласый мужчина. Вероника поправила бутафорские очки. Мелькнула мысль: «Интересно, узнает ли он меня?»
Мужчина любезно поздоровался. Цепко глянул в ее лицо. Кажется, не узнал. Значит, сильно она переменилась с тех пор, когда на улице Жданова падала ему в объятия с апельсинами в руках. С тех пор как он в компании с Борисом Семенычем вывозил ее и Зойку на прикорм в ресторан «Узбекистан»… Будем надеяться, что изменилась – в лучшую сторону. Не только повзрослела, но и похорошела.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – Вера источала любезность. – Большое спасибо, что вы нашли время заехать ко мне.
Мужчина молча кивнул, сел в кресло для посетителей. Раскрыл «дипломат», достал из него несколько пухлых папок.
Вошла секретарша, поставила перед ним и Вероникой по чашечке кофе.
– Вот, Вероника Николаевна, необходимые вам материалы, – сказал седовласый, дождавшись, пока секретарша выйдет, и прихлопнул папки ладонями. – Здесь все, что вы просили узнать. Папка номер один: судовая роль. То есть список всех тех, кто был на борту «Нахимова». 1234 человека. Отдельно – пассажиры, 884 человека, отдельно – команда – 346 человек плюс четверо – члены семей… Далее, папка номер два. Ей я уделил особое внимание… В ней список спасенных. Фамилии, имена, отчества… Места жительства, домашние адреса… Даже телефоны, у кого есть…
– Великолепно, – пробормотала про себя Вероника.
– Затем, – продолжил моряк, – папка номер три. Погибшие, чьи тела удалось найти и опознать. 358 человек. И, наконец, папка номер четыре: те люди, тела которых поднять не удалось. Все!
– Спасибо вам, – задумчиво протянула Вера.
Как все просто оказалось!
Просто – когда у тебя есть деньги…
К тебе сами приходят и приносят ту информацию, за которой ты безуспешно охотилась, замерзая четыре года назад у «Детского мира». Те сведения, ради коих ты тогда даже готовилась отдать себя, свою невинность… Этому самому человеку… А теперь она информацию просто покупает.
– Спасибо, – еще раз повторила Вероника, достала из сейфа пухлый конверт и положила его на стол перед моряком.
– Нет-нет, – поднял тот руки ладонями вверх, – никаких денег.
– Берите-берите. Вы проделали большую работу, а всякий труд должен быть оплачен. Бесплатно, как говаривал Шаляпин, только птички чирикают.
Старый мореход поморщился. Денег не взял. Они так и остались лежать перед ним на столе.
– Скажите, – спросил он, пристально всматриваясь в Верино лицо, – а где я мог вас видеть? Мы с вами где-то уже встречались?
– Лично – нет, – слукавила она. – Но, может быть, вы видели меня на какой-то фотографии?.. Я ведь была там, на «Нахимове»…
– Вот как… Что ж, сочувствую вам.
– Не стоит. Вы мне очень помогли.
«И в самом деле, – подумала Вера, – очень мне помог этот человек. Списки спасенных, перечень погибших – это хорошо. Пусть они будут под рукой. С ними я начну работать. Но… Не окажется ли этот труд пустым времяпрепровождением?..»
Вероника до сих пор часто – даже слишком часто! – вспоминала «Нахимов», крушение, гибель родителей. Снова и снова прокручивала в памяти безжалостные кадры их смерти. И иной раз у нее возникала мысль, что убийца, расправившись с матерью и отцом, чудесным образом мгновенно перенесся с места катастрофы куда-то далеко. Туда, где спокойно и безопасно.
Ведь Вера никогда его больше не видела. Она много раз вспоминала то ненавистное лицо. Затем припоминала те жуткие дни, что провела она после трагедии в Новороссийске. Вероника – как ни была потрясена, удручена и взволнована – тогда тщательно всматривалась в лица спасенных… И на морвокзале, и в гостинице, и на причалах… В лица всех спасенных, кого только видела… Но… Никто из них тогда не показался ей похожим на того черного человека, погубителя ее родителей… Более того, она была уверена – среди пассажиров «Нахимова», оставшихся в живых, она его не видела…
