От участливого внимания собеседницы, полубесплатных косметических процедур, горячего чая налоговая дама раскраснелась, размягчилась… Однако главный разговор Ника приберегала на потом. И вести его следовало не в кабинете. В наше время чиновники пуще cглаза боятся компромата. Упаси бог, подслушают, запишут, опубликуют, покажут!.. Тогда – прощай карьера! «При этом от своих, – думала Ника, – или от тех, кого они считают своими, – чинодралы берут без зазрения совести. Берут чем попало: деньгами, борзыми щенками, турпоездками, падшими женщинами… Будем надеяться, что для Анны-Ванны я уже успела стать своей».
– Эх, – наконец проговорила налоговая дама, вставая, – в гостях, как говорится, хорошо, а дома – плохо… Но пора мне все-таки домой…
– Я тоже ухожу, – вскочила Ника. – Составите мне компанию?
– Только машину я отпустила, потащусь к метро на своих двоих.
– Ну, и я с вами прогуляюсь, вы не против?
Ника понимала, что тот разговор, что она хочет завести, не предназначался даже для машины. Лучше всего, чтоб не спугнуть налоговую даму, побеседовать под открытым небом.
– Буду рада, дорогая Ника Александровна, если составите мне компанию, – молвила налоговичка и потопала в гардероб одеваться.
Ника замкнула кабинет, набросила пальто. Даже сумочку с собой не взяла, чтоб не смутить Анну-Ванну возможным диктофоном. Налоговая дама уже ждала Нику у выхода. Несмотря на безнадежно плюсовую температуру, она нарядилась в шубу из цельной норки.
Вышли в вечерний московский туман. Анна Ивановна подхватила Нику под руку. Повернули на Пречистенку, направились к метро «Кропоткинская». Не откладывая дела в долгий ящик, Ника сказала:
– Анна Ивановна, у меня вырос зуб на одного деятеля.
Кажется, налоговичка ждала серьезного разговора и ответила сразу, по-деловому:
– Большой зуб?
– Очень большой. Можно сказать – огромный.
– Насколько огромный? – Налоговичка проницательно глянула на Нику.
– Лет на десять строгого режима, – усмехнулась та.
– Чем этот ваш деятель занимается?
– Импорт мебели, компьютеров, оргтехники. Своя сеть магазинов – небольшая, правда…
– Все ясно, – тут же сказала Анна-Ванна. – «Серый» импорт. Левая растаможка. Неуплата налогов… Словом, мошенничество в особо крупных размерах… Эти наши импортеры – да их можно любого брать и сажать… Правда… – Дама на несколько шагов замолчала, словно осматриваясь по сторонам и одновременно примериваясь к Нике. Потом решилась: – Как я смогу объяснить начальству: чем этот ваш друг хуже прочих? Почему мы беремся за него? А не, скажем, за сеть магазинов «Четыре кита»? Или – фирму «Хартия»? Или «Эль-видео»?..
– Сколько? – просто спросила Ника.
– Ну… – заюлила Анна-Ванна, – для меня так вопрос не стоит… Вы поймите, мы не частная лавочка, и все зависит от планов руководства, в том числе руководства политического… Кроме того, существует круг людей, которые… – вам, Ника, я могу это сказать, но, разумеется, на условиях полной конфиденциальности! – которые ни при каких условиях не могут быть подвергнуты никакому вниманию с нашей стороны… Как, вы говорите, фамилия вашего друга?
Они стояли на пешеходном переходе через бульвар. Во влажном тумане мимо проносились автомобили. Анна Ивановна словно бы невзначай развернула Нику лицом к себе. До метро оставалось пятнадцать шагов.
– Соломатин, – полушепотом выдохнула Ника.
– Ох, ну что вы! – вскричала Анна Ивановна. – Никогда, никогда и никто этим человеком не станет заниматься!.. Вы с ума сошли!..
Загорелся пешеходный светофор, автомобили нехотя остановились, и дамы ступили на проезжую часть.
– Дело в его мощных покровителях, верно? – спросила Ника, но не получила ответа. «Значит, конечно, в этом», – подумала она. – А что, – продолжила Ника, слегка придерживая за локоть Анну Ивановну – та ускорила шаг, словно пытаясь убежать от Вероники с ее неприятными вопросами, – что, если я вам скажу, что покровители Соломатина готовы от него отречься? Бросить его на произвол судьбы?.. Больше того: если я вам дам стопроцентную гарантию, что именно так и случится? Если я вам, Анна Ивановна, – да и кому угодно! – скажу и докажу: нет у него больше никакой «лапы» наверху?.. Я, как сейчас говорят, за базар отвечаю… И у меня имеются документальные свидетельства этого…
– По-моему, это беспредметный разговор, – сухо сказала Анна-Ванна.
– И все-таки? – настаивала Ника. – Если я права? И мой интерес вдруг совпадет с интересом вашего начальства и вашего ведомства в целом?..
Они стояли напротив друг друга на площади перед метро «Кропоткинская».
– Этот вопрос надо провентилировать, – наконец произнесла налоговичка.
– В случае благоприятного исхода всего дела я буду весьма благодарна, – сказала Ника. – Лично вам – пятьдесят тысяч. «Зеленых».
– Цифра приемлемая, – ответствовала дама.
На сем они и распрощались.
Шагая обратно к своему салону – за сумочкой и за машиной, – Ника радовалась. Разговор она, кажется, построила правильно. Налоговая мадам поняла главное. Во-первых, что за «наезд» на Соломатина она, Ника, готова заплатить – и заплатить неплохо. А, во-вторых, Анна-Ванна усвоила: положение Олега Петровича не слишком прочно – и свидетельства тому есть.
«Лишь бы, – думала Ника, – моя налоговичка не перестаралась. Не разнесла весть о беззащитности Соломатина слишком широко. Лишь бы не произошла утечка из этого ихнего серого грозного дома на Маросейке, двенадцать».
Четверг, 19 октября.
Ника
Васечка обожал приглашать в особняк своих друзей. Его одноклассники охотно приходили в гости.
Не то чтобы мальчишкам было в диковинку гостить в огромном частном доме. В Васиной гимназии дети бедных инженеров не учились, и Ника, конечно, была не единственной, кто постоянно жил за городом. Но все-таки большинство Васиных однокашников ютились в московских квартирах – пусть в комфортабельных, но тесных городских клетках. А в них мальчишкам наверняка живется хуже, чем на свободе за городом.
Ника любила поболтать с «молодежью», Васины друзья ее любили и звали «теть-Никой». А она всегда жалела ребят. Они казались ей не слишком счастливыми.
Ника понимала: почти у всех детей отношения с богатыми родителями были сложными. Школьники дорого одевались и уже объездили полмира – но чувствовали себя одинокими и ненужными. Родители – постоянно заняты, в роскошных квартирах царствуют экономки и горничные. «Не шуметь, гостей не водить, не бегать, не прыгать!»
А Ника никогда не возражала против беготни и любых, пусть самых нечеловеческих криков. Что поделаешь, если пацанам нравится воображать себя вождями краснокожих. Она разрешила Василию с друзьями построить во дворе индейский шалаш. Не ругала, когда мальчишки пускались в рукопашную и катались по земле в новых джинсах от «Версаче». А когда малолетняя банда установила в чердачном слуховом окошке бутылку и дом наполнился мрачными завываниями, Ника делала вид, что очень боится привидений – к восторгу Василька и его друзей.
