Однако Парето является святым покровителем не только современной теории ценности, но также и «новой экономики благосостояния». История о том, как Парето в очередной раз оказал услугу делу, которому нисколько не сочувствовал, не лишена юмора. С самого начала экономической науки нечетко определенное понятие общественного благосостояния играло огромную роль в трудах экономистов. Знакомые нам девизы утилитаристов (Беккарии, Бентама) помогли немного рационализировать это понятие, и теория ценности на основе полезности казалась идеально подходящей для его применения: в сущности, она была быстро приспособлена для выполнения этой задачи, например, в вопросах налогообложения. Теория множеств безразличия Фишера и Парето, уничтожив основание аргументов, построенных на понятии кардинальной полезности или даже межличностного сравнения полезности (удовлетворения), должна была бы навсегда с ними покончить. Но вместо того, чтобы прийти к такому заключению, а также несмотря на свое презрение к политическому гуманизму своего времени, Парето немедленно заново набросился на проблему максимы коллективного удовлетворения. Решающую формулировку предложил Бароне, но основная идея принадлежит Парето
[99].
Вначале он отметил, что можно сказать, что все изменения, которым подвергается любой экономический паттерн, увеличивают благосостояние или коллективную удовлетворенность в совершенно объективном смысле, если те, кто выигрывают в плане numeraire (денежных средств– (фр.)), могут компенсировать убыток тех, кто в плане numeraire проигрывает и при этом все равно остается в выигрыше. Этот критерий способен спасти многие, хотя и не все, суждения относительно благосостояния, обыкновенно выносимые экономистами
[100]. Во-вторых, Парето указал, что суждения относительно благосостояния, которые не могут быть спасены таким образом, должны быть очевидным образом основаны на внеэкономических, то есть «этических», соображениях. В-третьих, он показал (р. 363–364), что этот критерий можно использовать, чтобы установить, что Vetat collectiviste может улучшиться до уровня, практически достижимого в условиях совершенной конкуренции
[101]. За вычетом развития к этим трем пунктам вполне можно свести Новую экономику благосостояния.
От той части экономики благосостояния Парето, в которой обсуждается логика производства, удобно перейти к его второму великому вкладу в чистую экономическую теорию: его теории производства
[102]. Подойдя к проблеме производства с точки зрения теории выбора и применив к случаю производителя общий аппарат кривых безразличия и производных от них понятий: lignes du plus grand profit, lignes de transformations completes et incompletes и так далее (кривые наибольшей выгоды, кривые полной и неполной трансформации– (фр.)), он наметил всеобъемлющую теорию, части которой явно прослеживались в экономической литературе его времени
[103] и которая, можно сказать, содержит основание математической теории производства нашего времени или, во всяком случае, ее статической части. В частности, общий характер этой теории оставляет возможность для любых особых случаев, к которым мы можем захотеть обратиться без особого акцентирования: «препятствия» могут вначале быть чем угодно и затем принять любую из наиболее часто встречающихся на практике форм-факторов, которые требуются в фиксированных количествах независимо от выработки продукции, факторов, которые требуются в определенных технологическими параметрами количествах на единицу выработки продукции, «компенсирующих» факторов и так далее – и занять свои места в теоретически законченной схеме возможностей. Отдавая должное этому достижению, мы должны помнить, что Парето стремился прежде всего обобщить и улучшить теорию своего великого предшественника Вальраса. Работу Парето в этой области также можно разделить на две части: результаты первой приведены в «Курсе», а второй – в «Учебнике», хотя отдельные незначительные детали также содержатся в статье для энциклопедии «Encyclopedic des Sciences Mathematiques» (Vol.I. 1911).
Изначально Вальрас сформулировал свою теорию производства, исходя из предпосылки о неизменности производственных коэффициентов – постоянстве издержек на единицу выработки продукции – не потому, что верил, что это единственный возможный или даже единственный важный случай, но потому, что считал такой подход оправданным упрощением
[104]. В ответ на обрушившуюся на него критику он ответил: «Экономисты, которые придут после меня, свободны вводить одно за другим любые усложнения, какие только захотят. Тогда, как мне кажется, все мы выполним свой долг» (окончательная редакция, р.479). Получается, что Парето как раз последовал совету Вальраса. А к тому времени, когда «Курс» был опубликован, Вальрас уже добавил в свою теорию переменные коэффициенты, следуя предложению, полученному от Бароне
[105], хотя основной раздел, посвященный производству, он и оставил без изменений. В том же 1894 году, когда это было сделано, вышел «Очерк о координации законов распределения» («Essay on the Coordination of the Laws of Distribution») Уикстида. Наконец, переменные производственные коэффициенты в любом случае не были нововведением после всего, что о них написали Джевонс, Менгер и Маршалл. «Курс» Парето добавил к уже сказанному только элегантную формулировку и некоторое количество причин (не все из них были одинаково убедительны), почему случай компенсирующих коэффициентов не должен рассматриваться как единственный или основной.
