Далее: в 1995 году опубликованы депеши Таганцева Гримму, написанные во время Кронштадтского восстания. Таганцев сообщал о готовящемся выступлении в городе, просил помочь деньгами, продовольствием, типографским оборудованием.
Наконец, есть письмо Гримма Врангелю от 4 октября, в котором он докладывает о разгроме таганцевской организации, сообщает кое-какие подробности о ее работе в Финляндии. Между прочим, названо имя главного представителя таганцевцев по ту сторону финской границы. Это имя (вот ведь ирония истории!) — лейтенант Шмидт.
Документов не так уж мало, но доказывают они только одно: что организация существовала, была довольно деятельной и даже стала разбухать.
А вот странности расследования дела…
4
Каковы же возможные объяснения?
Первое: следователи были такими же дилетантами, как и заговорщики. Для ЧК были гораздо привычнее массовые расправы с ни в чем не повинными заложниками из бывших «привилегированных классов», чем расследование мало-мальски сложного конспиративного дела.
Это отчасти правда. Если забыть, кто именно курировал дело таганцевской группы. Яков Агранов был мастером, ювелиром полицейского ремесла. Он умел, если прикажут, инсценировать заговор и создать политический процесс на голом месте (дело Промпартии). А мог с помощью утонченной провокации заманить в СССР и захватить настоящих, сильных и опытных врагов советской власти, в том числе самого Савинкова («Операция Трест»). Да, в 1921 году ему еще не хватало опыта. Но все же к концу августа он, судя по всему, успел выяснить довольно много… И вдруг — скоропалительный смертный приговор и уничтожение всех основных свидетелей.
Достойно внимания: спустя месяц после приговора «таганцевцам» Петроградская ЧК распускается и формируется заново. Семенова год спустя мы видим на невзрачной должности начальника Алданских приисков (потом его карьера опять медленно идет в гору, и к середине 30-х он — секретарь Крымского, а потом Сталинградского обкома). А вот Агранов взлетает все выше и выше: становится замначальника, а потом — начальником секретного управления ОГПУ.
Значит, Семеновым и его компанией были за что-то недовольны, а Аграновым — довольны. На этом основана версия, изложенная в первом издании настоящей книги. Суть ее в следующем: Агранов замышлял большой, может быть, и публичный процесс, в котором главным героем, главным обвинителем должен был стать он, а не Семенов. Но начальник Петроградской ЧК не мог допустить, чтобы московский эмиссар перехватил у него честь разоблачителя заговорщиков. Коллегией ЧК был скоропалительно вынесен и приведен в исполнение приговор, важные свидетели были уничтожены, дело осталось раскрытым лишь наполовину — зато Семенов смог отчитаться о разгромленном им, им, а не Аграновым, грандиозном заговоре.
Есть лишь одно обстоятельство, ставящее эту версию под сомнение. Обычно приговоры приводились в исполнение на следующий день после вынесения. В данном случае приговор датируется 24 августа. Лукницкий датирует смерть Гумилева 25 августа. У Павла Николаевича были хорошие информаторы в ЧК-ОГПУ, верить ему можно.
Казалось бы, все сходится. Но в книге Г. Е. Миронова указано, что Таганцев в последний раз был допрошен 27 августа! Миронов ошибся (в его книге вообще много неточностей и ошибок)? Или Таганцев 27-го был еще жив? Это, конечно, не значит, что были живы все остальные. Но если бы приговор был вынесен за спиной Агранова, но не приведен в исполнение немедленно, у особоуполномоченного было бы время добиться его отмены…
До полной публикации материалов дела (а сколько десятилетий нам еще ждать?) можно строить только предположения. Несомненно одно: следствие продолжалось и после 1 сентября, выносились новые приговоры. Еще более 30 человек было расстреляно, 83 — отправлено в концентрационный лагерь. В то же время из 833 арестованных 448 человек (больше половины) были освобождены — в том числе, например, Николай Пунин. А вот о судьбе 200 с лишним человек никаких данных нет. То ли их без официального оформления расстреляли, то ли без оформления отпустили. Еще одна загадка.
Конечно, в любом случае и при любом обороте дела «мелкие сошки заговора» не уцелели бы. Год спустя Агранов так ответил на вопрос поэта Бермана (он еще появится чуть ниже) о том, почему так жестоко расправились с «таганцевцами»: «В 1921 г. 70 % петроградской интеллигенции были одной ногой в стане врага. Мы должны были эту ногу ожечь».
По существу, на этой фразе основана третья версия, высказанная Ю. В. Зобниным в книге «Казнь Николая Гумилева. Разгадка трагедии» (2011):
…В данном деле заботиться о безопасности РСФСР и ее властей Агранов вообще целиком предоставил семеновским головорезам, гонявшимся за головорезами из боевой группы ПБО и, кстати, к моменту активного аграновского старта уже почти всех посадившим (или — перестрелявшим).
У Агранова — совершенно иная, особая миссия.
Летом 1921 года Агранов «обкатывал» созданный им по заданию партии механизм величайшей в истории машины правового и нравственного подавления личности. Масштаб был, как и полагается для обкатки, скромным, можно сказать, крошечным — всего чуть более восьмисот человек (именно столько людей так или иначе проходили по «делу ПБО»), — но сам-то механизм мыслился для подавления целых народов, а в ближайшем историческом будущем — всего человечества.
Прямо-таки им. В одиночку! Дзержинский, Менжинский, Ягода и даже Ленин и Сталин превращаются в бледные тени Агранова, а сам он из талантливого и деятельного контрразведчика и палача (каковым он, несомненно, был) делается настоящим Князем Тьмы.
И кстати, кого из боевой группы посадили «семеновские головорезы»? Дело в момент прибытия Агранова, судя по всему, находилось в кризисном состоянии: два руководителя организации погибли при аресте, третий молчит. Именно Агранов «разговорил» Таганцева. Все, что стало известно следствию о финляндских связях «таганцевцев», об их конспиративной деятельности, выяснил он. У него были основания принять заговор всерьез. Возможно, Таганцев и даже Герман со Шведовым и не были сами по себе особенно опасны для Советской власти. Но их связи с заграницей меняли дело. Что было бы, например, если бы Герман в марте 1921-го уговорил савинковского эмиссара Эльвенгрена отправить людей в помощь Кронштадту?
Задача пугануть петроградскую интеллигенцию, несомненно, тоже ставилась. Конечно, та была уже достаточно запугана террором 1918–1920 годов. Но важно было донести до образованного сословия, что НЭП не предусматривает никакой политической либерализации. Да, сотнями расстреливать заложников, как в 1918 году, теперь не станут, но всякое, даже самое незначительное, участие в антисоветской деятельности будет караться без пощады. Важно было сформировать новые правила игры — для мирного времени, для новой фазы диктатуры.
5
Какую же роль играл в этом сюжете Гумилев?
9 августа он дает такое показание:
Месяца три тому назал ко мне утром пришел молодой человек высокого роста и бритый и сказал, что привез мне поклон из Москвы. Я пригласил его войти, и мы беседовали минут двадцать на городские темы. В конце беседы он обещал показать мне имеющиеся в его распоряжении русские заграничные издания. Через несколько дней он действительно принес мне несколько номеров каких-то газет и оставил их у меня, несмотря на мое заявление, что я в них не нуждаюсь. Прочтя эти номера и не найдя в них ничего для себя интересного, я их сжег. Приблизительно через неделю он пришел опять и стал спрашивать меня, не знаю ли я кого-нибудь, желающего работать для контрреволюции. Я объяснил, что никого такого не знаю, тогда он мне указал на незначительность работы: добывание разных сведений и настроений, раздачу листовок, и сообщил, что эта работа может оплачиваться. Тогда я отказался продолжать разговор с ним на эту тему, и он ушел. Фамилию свою он назвал мне, представляясь. Я ее забыл, но она была не Герман и не Шведов.
