– Что?! Кого вы имеете в виду?! – Лукаво улыбнувшись, я отвел глаза. – Я не знаю, кто там из вас опасней…
– Тогда почему вы, профессор, так безрассудно и слепо отвергаете мое предложение о сотрудничестве? Вы не боитесь, что это плохо для вас закончится?
Я сделал вид, что задумался:
– Вы что – угрожаете мне, Корвин?
Вампир закачался в своем кресле.
– Именно так. Угрожаю. Думаю, что, если вы не примете мои условия, вас найдут в постели собственной квартиры, умершего так же, как и ваши родители. – Корвин сделал паузу, чтобы я хорошо осознал произнесенное им. – Хотите проявить героизм? Валяйте, Горич. Только это будет никому не выгодно: ни нам, ни тем более вам. Если согласитесь на мое предложение, я выдам вам адекватную проделанной работе сумму денег, в долларах или динарах, как вам угодно. Если же нет… – вампир улыбнулся, – я вас убью.
Я опустил глаза. Было в этой ситуации нечто, что меня смущало: почему Корвин так легко согласился с тем двойным агентом мистера Териона и «Рош», о котором говорил Божко? С тем, что я корыстолюбец и беспринципный человек? Глядя на меня, обычный человек, лишенный дарований Шерлока Холмса, мог бы легко определить, что деньги у меня не водятся, да я вообще придаю мало значения материальному благосостоянию. Я больше, как характером, так и внешне, похож на голливудского сумасшедшего профессора, чем на меркантильного дельца от науки. Что-то здесь было явно не так.
– Хорошо, вы очень убедительны. Вот только… А вы не боитесь, Матвей, можно вас так называть?
Вампир напрягся:
– Да, конечно.
– …что, возможно, я, как вы выражаетесь, их человек. Ведь в этой напряженной борьбе вас и обиличевцев, как вы мне сейчас прекрасно продемонстрировали, невозможно быть автономом, оставаться самим собой. Ты либо по ту, либо по другую сторону баррикады.
– Бинго! – Корвин похлопал в ладоши. – Хотел бы я покурить с вами опиум, у вас очень интересное мышление, Горич, очень интересное. Может быть, как-нибудь потом, а? – Вампир протер глаза кончиками своих длинных узловатых пальцев. – Именно поэтому я не боюсь ничего, профессор. То, чем вы занимались до нашей с вами встречи, меня совершенно не интересует. Поймите меня правильно. Может быть, вы их агент, а может быть, и сам слепой Божко – что мне с того? – Вампир посмотрел мне в глаза. – Все в данной ситуации просто: вы либо прямо сейчас умираете, либо становитесь нашим шабес гоем
[18].
Мне стало не по себе:
– Матерь Божья, так вы что, не только вампиры, но еще и евреи, жиды?
Корвин рассмеялся:
– Не все ли равно, как нас называть: жиды, масоны, вампиры? Мы для людей зло в чистом виде, а для себя в чистом виде добро! Если хотите знать правду, вот она: у зла нет национальности, как и у преступности. Национальный вопрос – просто одна из наших магических технологий. Люди в глубине души знают о нашем существовании и боятся нас. Когда эти коллективные страхи загустевают, мы стараемся придать им конкретную форму какого-нибудь народа, религии или культуры. Затем мы стравливаем все эти бесчисленные народы, религии или культуры друг с другом. В результате активная часть населения гибнет, остальные зализывают раны, а мы делаем на войне большие деньги. Такая вот нехитрая арифметика. Разделяй и властвуй.
Мне стало дурно от откровений термовампира:
– Хорошо, но ведь вы тоже имеете свою культуру, свою религию, свой темный закон. Можно сказать, что и вы, вампиры, в каком-то смысле – народ.
Корвин поднял руку, заставляя меня молчать.
– Мы не народ, Горич, не религия и не культура. Мы – высшая раса, генетически сильно отличающаяся от людей. Мы будущее. Мы другой вид: Homo Olimpicus
[19]. И если мы еще и не истребили всех людей на этой планете, так это только потому, что нам нужна пища, нам нужны работники, рабы, если хотите. Мне нравится это определение – шабес гой, оно четко показывает наше отношение к вам, людям. Точно так же вы относитесь к своему домашнему скоту. В будущем, когда вернутся великие древние, будет так: вы либо мертвецы, либо шабес гои. Выбор, профессор, за вами. Если вы сейчас откажетесь от моего предложения, я все пойму. У людей еще сохранилось немного гордости. Уверяю вас, профессор, особенно переживать я не буду. Для меня убить вас все равно что прихлопнуть муху. Обязательно найдется среди безликой и вонючей толпы кто-нибудь, кто захочет с нами сотрудничать. Это всего лишь вопрос времени, а время у меня есть. – Он хлопнул себя по коленям. – Ну так как, Горич?
– Я подумаю.
– Нет, профессор. Вы должны дать ответ сейчас или же никогда. – Корвин угрожающе похрустел костяшками пальцев.
– Вы же сказали, что время у вас есть.
– У меня-то есть, Горич, вот только у вас его нет.
Помолчав минуту, я согласился с Корвиным:
– Хорошо, Матвей, я хочу жить.
– Отлично!
– Насколько мне не изменяет память, они держат упырей…
– Так-так!
– …в старых пещерах около монастыря Биела Магла в Македонии. Это заброшенный монастырь в горах, километрах в трех-четырех от Охридского озера. Я могу вас туда отвезти, раз уж вы на этом настаиваете.
– Именно-именно, настаиваю. Значит, говорите Биела Магла? Надо заказать билеты через дипломатическую миссию. Какой там город поблизости?
– Битоли.
– Битоли… Битоли…
Бомбардировки союзников
Ранним утром, через два дня после этой незабываемой встречи, я пришел на вокзал, где меня уже ожидал термовампир-аристократ Корвин. Он купил билеты на поезд Белград – Салоники, проходящий через Скопье. Мы сели в третий вагон в отдельном купе.
Мне было страшно и в то же время любопытно ехать с термовампиром, который в любой момент мог разделаться со мной. Корвин смотрел на меня с презрительным и снисходительным выражением лица. В первый раз я отчетливо видел, как вежливость совмещается с презрением. Мы немного поговорили. Вампир охотно признавал некоторые мои способности, но это было так, как люди говорят обычно о способностях сторожевых собак. Корвин был одет как английский джентльмен средних лет. Только глаза выдавали в нем термовампира – насмешливые, злые и холодные.
Я с тревогой думал о том, защитили ли меня святые мощи Милоша Обилича от дьявольской прозорливости Корвина? Он все время лукаво на меня поглядывал, как бы давая понять, что ему все известно про меня и даже про наш с Божко договор. Душу не оставляло странное ощущение, что меня используют втемную. Только вот кто – Божко или сам Корвин? За последние несколько дней моя жизнь изменилась самым стремительным образом. И мне еще не удалось осмыслить те странные события, которые шквалом обрушили мои представления о жизни.
