Я предположил, что они долетят до какого-нибудь аэродрома, там совершат посадку для заправки топливом и только после этого вернутся за дагестанскими спецназовцами, которые обшаривали близлежащие горы, впрочем, без особого результата. Может быть, хоть грибов домой наберут – все не без толку летали. На тех аэродромах, где вертолеты будут заправляться, пилоты предупредят других летчиков о том, кого следует найти и уничтожить. Таким образом для нас попытаются полностью перекрыть небо. Старшие лейтенанты с моим мнением согласились.
Мы разговаривали в открытую, отключив свои коммуникаторы, чтобы не дать возможности со стороны определить наше местоположение. Чувствовать себя дичью было, признаюсь, не слишком приятно.
Сережа Логунов передал Аграриеву свою «жестянку» с патронами, а сам нес нелегкую длинную снайперскую винтовку в дополнение к штатному пистолету-пулемету. Но если прицел пистолета-пулемета был прикрыт только крышками со стороны окуляров, то прицел винтовки был спрятан под специальным пластиковым чехлом, достаточно жестким, чтобы выдержать несильный удар, предохраняющий от столкновений с ветвями деревьев. Ствол винтовки и глушитель были обмотаны зеленой камуфлированной тряпкой, местами свисающей лохмотьями. Если бы винтовка не была спрятана в пластиковый кейс, издали создавалось бы впечатление, что Логунов несет на плече ствол молодого дерева. А что переносится в кейсе, было понятно только специалисту. Мы шли, сами не зная куда, но главное – подальше от преследователей.
И только когда остановились на короткий привал, я спросил у старшего лейтенанта Логунова:
– Ты где так сильно задержался? Мы уж подумали, что Самокатова дала приказ тебя ликвидировать. И приказ был выполнен.
– Да, она отдала такой приказ. Только не знаю кому. Но это и не столь важно, – хмуро ответил Сережа.
Дальше он рассказывать не хотел, но Аграриев заинтересовался и поторопил товарища:
– Рассказывай, чего молчишь!
– Полковник сама связалась со мной. Приказала вылететь по вашему вызову и ликвидировать вас. Я сразу не сообразил, что напрямую отказываться опасно, и потому неуверенно заявил, что я не палач, а вы не осужденные на смертную казнь. Самокатова даже зафыркала в трубку и стала сетовать, как некоторые мужчины плохо относятся к своим семьям и даже детей не любят. Тут я сообразил, что веду себя неправильно. И сказал нарочито грубо, что буду только рад, если полковник поможет мне от семьи избавиться. А про себя решил оставить в винтовке одну пулю для Самокатовой. Ей, правда, ничего не сказал. Всегда считал любые угрозы глупым занятием, смеялся, когда мне грозили, и сам никогда этим не занимался.
– Это правильно, – согласился я. – А вот с отказом ты поторопился.
– Кто может, тот делает, а кто не может, тот только грозит… Это веками проверено… – добавил Аграриев. – И что дальше?
– Честно говоря, я не ожидал каких-то активных действий против себя. Потом мне позвонили на трубку, позвали на аэродром, к «Егерю». Дескать, сейчас приедет авиамеханик, надо будет ему машину сдать и забрать оттуда свои вещи. Как-то я сразу не сообразил, что номер моей трубки в Моздоке никто не знает. И вдруг звонят… Я, короче говоря, вышел из гостиницы, и в тот же момент в дверь рядом с моей головой пуля ударила. Помните, там входные двери металлические. Так пуля эту дверь насквозь прошила. Значит, стрелял снайпер бронебойной пулей. Я спокойно помахал снайперу рукой и нырнул за дверь. После чего собрал свое оружие, личные вещи и вышел через окно в противоположной стене. Там неподалеку уже часовой стоял. Солдат, плохо обученный. Позволил мне приблизиться на расстояние скачка. Я со скачка его в горло ногой ударил – боюсь, кадык сломал, пострадал парень только за выполнение глупого приказа, то есть ни за что. Я, честно говоря, не люблю, когда солдат бьют. И сам никогда не бил, когда взводом командовал. Но мне тоже жить хочется. Сейчас стыдно, но тогда все казалось естественным. Побежал по низинке, пригнувшись. Там за гостиницей низинка есть. Второй часовой стоял у прохода на аэродром. Его я просто основанием ладони в челюсть ударил. И прошел спокойно к ангару. Залил бензина под завязку, канистру с собой про запас взял. Но тут бригада механиков пришла. Солдаты – и срочники, и контрактники. Не знаю, насколько они в курсе дела были, но я категорично потребовал, чтобы они ворота ангара открыли и створки подержали. И попросил четверых помочь мне «Егеря» выкатить. Растерялись – все-таки офицер приказывает, и помогли. Я и полетел с часовым опозданием. Боялся, что вы уже далеко ушли.
– Но нас все равно нашел… – констатировал я. – Втроем легче выжить, чем поодиночке, но троих и искать легче. Вместе мы уже серьезную силу представляем. И опасность. Пусть Самокатова нас боится. Пусть прячется хоть в сейфе, хоть под столом, пусть хоть дома под ванну залезет, если поместится. Это ее не спасет…
– У тебя есть план? – спросил Аграриев. – Или хотя бы представление о том, что нам делать… Я лично не представляю…
– Давайте размышлять логически, – предложил я. – Первый вопрос для всех. И самый важный вопрос, от которого мы, как от печки, дальше плясать должны. Почему возникла необходимость нас убить? И насколько эта необходимость важна?
Старший лейтенант Аграриев сердито хмыкнул.
– Я уже давно об этом думаю. И про твоего подполковника Халидова тоже…
– Это кто такой? – спросил Логунов.
– Следователь следственного комитета Дагестана, – вынужден был объяснить я. – Ехал в генеральском кортеже и первым сунулся в мою перевернутую машину. Пришлось его пристрелить. А раньше он вел против меня уголовное дело и даже убить меня планировал. Прямо в СИЗО убийц подсылал. И Самокатова предупреждала, чтобы я не вздумал мстить Халидову. Якобы на нем завязана операция ФСБ, которая готовилась восемь месяцев. Про операцию она уже потом сказала, когда дело было сделано. А я даже не знал, что он в генеральском кортеже будет. И не видел в дыму, кого пристрелил…
– Это может быть только деталь, но не главная причина, – здраво рассудил Логунов. – Если бы дело только в этого подполковника упиралось, какой смысл убирать всех троих? Одного бы хватило, и все.
– Согласен, – мрачно наклонил голову Аграриев. – Следак здесь – сбоку припека!
– Это точно, – согласился я. – Халидов здесь ни при чем. Какая еще может быть причина? Я не слышал, чтобы в «Секторе «Эль» существовала такая добрая традиция. Иначе хрен кто согласился бы там служить…
– Я в четырех ликвидациях участвовал, – признался Аграриев. – И всегда нас старались вытащить. Даже следы за нами подметали.
– Я в трех участвовал, – подтвердил Логунов. – Никаких эксцессов с командованием.
– А теперь эксцессы есть, – подвел я итог. – И пока мы не поймем причину, мы не можем ничего решить, не можем сообразить, кто нам друг, а кто враг. То есть можем только на себя рассчитывать. И друг на друга, поскольку мы в одинаковом хреновом положении.
– Каждому следует серьезно подумать, а потом устроить коллективный «разбор полетов», – предложил Сережа. – Только при коллективном разборе мы сможем что-то выяснить.
