– В «планшетники» себе загляните, – потребовал я. – Кто-то многократно вызывал меня на связь. И это в течение последних пятнадцати минут. Когда я в вагоне смотрел карту, сообщений еще не было. Подозреваю, это волнуется Самокатова. Пусть поволнуется, у меня нет настроения с ней беседовать. У кого что техника показывает?
Старлеи приказание выполнили, в «планшетники» посмотрели. Ни у того, ни у другого вызовов не было. Но полковник могла пожелать поговорить со мной как с командиром группы. Вовсе не обязательно, что она будет пытаться добраться до всех троих. Сережа Логунов для нее вообще пропал, как в воду вместе с автожиром канул. Вылетел из Моздока с применением силовых методов. Но дальше его следы появляются только один раз, когда он искал нас и был обстрелян снайпером.
Самокатова обязана была предположить, что мы с Аграриевым, увидев мощный десант МВД Чечни и ФСБ Дагестана, стремительно покинули место, не дождавшись автожира Логунова. То, что нас не нашли вертолеты ФСБ, Алевтину Борисовну никак не убедит. Она сама наблюдала в тепловизор, как на полигоне базы делался невидимым для чутких приборов снайпер группы. Так же мы могли спрятаться и от вертолетов ФСБ. Это полковник должна была понимать.
Здесь важное значение имеет формулировка «могли», потому что мы могли и не прятаться, а просто далеко уйти. Так далеко, что нас не нашли поисковики. Но мы в той ситуации могли с Логуновым и не встретиться. И никаких доказательств того, что группа сейчас состоит из трех бойцов, как состояла изначально, не существует. Нас не видели ни чеченские менты, ни спецназовцы ФСБ Дагестана, ни посты ГИБДД на дорогах, ни дальнобойщики, невольно ставшие нашими помощниками. Только один сержант полиции на станции Темиргое видел нас троих, но он уже не в состоянии никому ничего сообщить. Шею ломать я умею профессионально, а на лице, как и на затылке, которых я касался рукой, отпечатков пальцев не осталось. Правда, они могли остаться на кобуре и на пистолете сержанта. Но связать эти отпечатки со мной будет трудно. И вообще, кто будет снимать отпечатки с пистолета, который остался при мертвом… Просто посчитают это ненужным делом.
Решение вопроса с поиском меня по связи никак не задерживало нас на станции Шамхал. Посмотрев в «планшетнике» карту, я убрал его, не выключая, в карман и рукой показал направление движения. Жест требовал молчаливого выполнения команды, и старшие лейтенанты двинулись за мной.
Обойдя по полю поселок городского типа и слушая лай собак за заборами частных дворов, не углубляясь в улицы, мы по мосту перешли канал, вышли к шоссе и двинулись не по старому разбитому асфальту, а в стороне от него. Света звезд и луны хватало для того, чтобы идти и не спотыкаться на каменистых холмах кавказского предгорья. Машины в это время суток на шоссе были редкостью, и мы не опасались попасть в свет фар. Если бы на дороге появилась машина, мы всегда могли бы вовремя залечь и остаться незамеченными. Да и двигались мы от шоссе метрах в пятидесяти, что само по себе давало определенную гарантию безопасности.
Сверившись с навигатором в «планшетнике», я сам «планшетник» наконец-то выключил, чтобы поберечь заряд аккумулятора. Я и без навигатора хорошо знал эту местность. И потому дважды срезал путь, удаляясь от шоссе, но приближаясь к городку сводного отряда спецназа ГРУ. Так мы обошли стороной еще два населенных пункта, которые считались то частью Махачкалы, то пригородными поселками – все зависело от того, кто и с какой целью их называл. Новое шоссе, на которое мы вышли, даже не попав на перекресток, повело нас в нужном направлении. Но шли мы опять не по самому шоссе, а сбоку, по другую сторону обочины, впрочем, от дороги не отдаляясь.
Идти нам предстояло немногим более шестнадцати километров, а сил еще хватило бы даже на то, чтобы пробежать это расстояние. Но пришлось остановиться и залечь, потому что по дороге со стороны Махачкалы двигалась целая колонна.
Я присмотрелся и по конфигурации фар пришел к выводу, что едут несколько бронетранспортеров, боевых машин пехоты и три грузовика. В голову пришла смелая мысль, и я, оставив своих старших лейтенантов лежать в стороне, перебежал ближе к дорожному полотну. И сумел при боковом свете луны рассмотреть на башне передовой боевой машины пехоты эмблему с изображением летучей мыши. Это ехала колонна из нашего отряда. После этого я вышел на дорогу в открытую и спокойно поднял руку.
Вторая БМП остановилась, а за ней и вся колонна. Но люк БМП не открылся. Видимо, шел разговор по связи с командиром. А командир, если колонна движется не в боевом порядке, обычно едет во главе подразделения.
Первая машина тут же сдала задом. Только тогда открылся люк, из которого показался офицер. Он спрыгнул на дорогу и направился в мою сторону. По фигуре и по движениям, когда офицер спрыгивал с брони, узнал старшего лейтенанта Шершнева. Значит, это была колонна бывшей моей роты. Меня в темноте дороги, похоже, не узнали. Узнал только Шершнев, когда подошел вплотную. Но Николай держался почему-то непривычно холодно.
– Здравия желаю, товарищ капитан, – сдержанно пожал он мне руку.
– Я тут с товарищами в отряд направляюсь. Возьмешь попутчиков?
– Вы знаете, товарищ капитан, что вы и ваши товарищи, если это они самые, находитесь во всероссийском и международном розыске?
– Слышал что-то такое, правда, только про местный розыск. Считал, что до международного еще не дорос. Но тем больше мне чести, если в международный объявили. Может быть, я просто догадываюсь, что так должно было быть. Нас просто круто и крупно подставили – направили на операцию, и теперь, когда мы все выполнили, пытаются за выполнение приказа уничтожить. Видимо, мы выполняли то, что нужно было определенным лицам, но не высшему командованию. Задерживать нас, если случай подвернется, не будут, сразу откроют огонь на поражение, чтобы мы не смогли дать показаний. Я так понимаю ситуацию. А у тебя откуда сведения?
– У нас в отряде вчера днем был подполковник Саенков, следователь следственного отдела ФСБ. Он так объявил майору Оглоблину. В моем присутствии. И потребовал вашего задержания, если вы появитесь в расположении отряда. Начальник штаба пообещал ему. Не знаю, насколько серьезно, но слово прозвучало…
Глава четвертая
– Ну вот, а я как раз хотел обратиться к Оглоблину с просьбой о помощи. Значит, был приказ о задержании? Не на уничтожение? Это точно?
Шершнев замялся. Он сам заметил странность приказа:
– Оглоблин пообещал задержать и допросить, на что подполковник резко возразил, что никакие допросы недопустимы, поскольку спецназ ГРУ не обладает следственными функциями. И допрос не знающих ситуацию людей может только все испортить.
– Ты, надеюсь, задерживать меня не будешь?
– Никак нет, товарищ капитан, – наконец-то старший лейтенант улыбнулся. Но и бросаться ко мне с объятиями мой преемник на посту командира роты не спешил.
– Может, предварительно позвонить начальнику штаба? Как думаешь?
– А вы что, не знаете?
– Что я должен знать?
