Я с удовольствием опробовал систему управления «Егерем», памятуя при этом, что старший лейтенант Аграриев сидит в грузовом контейнере не пристегнутый ремнями безопасности, следовательно, излишне крутой вираж закладывать было невозможно из-за опасения потерять Анатолия. Сделав круг, я повернулся дверцей Логунова в сторону колонны машин.
Сережа открыл свою дверцу и выставил ствол винтовки. Стрелять было неудобно. Приклад просил упора в левое плечо, как стреляют левши, но Логунов был правшой, то есть при стрельбе прицеливался правым глазом, а левый зажмуривал. В результате старшему лейтенанту пришлось отстегнуть ремни и развернуться, а потом и вообще встать на сиденье одним коленом. Тем не менее выстрел он произвел.
– Точно? – спросил он меня.
Головная машина остановилась. Наверное, генератор еще вырабатывал энергию, и машина могла бы ехать какое-то время, по крайней мере, до первой остановки, и без аккумулятора. Я рассчитывал на то, что водитель отреагирует на звук удара пули в капот и остановится, чтобы посмотреть. Вопрос был только в том, заглушит он во время такой остановки двигатель или не заглушит. Но лучше зная тактико-технические характеристики своей винтовки, старший лейтенант Логунов предположил, что сможет пробить не только капот и аккумулятор, но и колесо. Так, видимо, и получилось.
Колонна машин ехала на приличной скорости. Головная машина вдруг завиляла. Хорошо, что в это время не было встречного движения, иначе избежать лобового столкновения было бы трудно. «Лендкрузер» потащило влево, на встречную полосу. Наконец машина остановилась.
Логунов убрал винтовку и снова взялся за рычаг управления. Я это почувствовал, несмотря на то что наблюдал в это время, что происходит внизу, и снял руку с рычага. Сережа сразу набрал высоту, поскольку видел, наверное, в прицел, как из внедорожника вышли несколько человек и остановились возле подбитой машины. Открыли капот, увидели дырявый аккумулятор и стали жестикулировать, вероятно, сильно ругаясь. Предположить, что это прилетела пуля, было невозможно, стрелять сверху по машинам никто, по их мнению, не мог. Догадаться, что кто-то летает над ними, эти люди не могли: шума автожира с такого расстояния не было слышно. Тем более Логунов сразу и резко поднялся выше, до полутора километров. Он развернул «Егерь», совершив, как и я перед этим, плавный круг. Я стал смотреть в тепловизор бинокля, но видно было плохо.
– Высоковато мы. Снижайся… – попросил я пилота.
Логунов команду выполнил сразу, но, чтобы мне посмотреть, пришлось сделать новый круг.
Я стал наблюдать. Внедорожник уже поддомкратили, сняли из-под багажника прикрепленную «запаску» и подкатили ее к передней дверце. Принялись снимать пробитое колесо. Интересно было то, что у каждого из парней «Лендкрузера» был с собой автомат, как и у парней из второй и третьей машин, которые подошли помочь. Кто-то, тоже с автоматом, стоял рядом со сдвижной дверцей салона микроавтобуса. Видимо, рассказывал пассажирам, что произошло.
– Они… – определил я по наличию оружия. – Серьезная банда. Но ментов не видно.
– Тем лучше для ментов, – сделал вывод старший лейтенант.
С этим трудно было не согласиться. Я в этот момент смотрел в монитор планшетника и потому не ответил. А рассматривал я местность, над которой мы кружили. И прикидывал, что для нас лучше – атаковать бандитов прямо здесь, на дороге, или долететь до дома Субботы и там держать оборону. Второй вариант показался мне менее подходящим хотя бы потому, что там, вероятно, придется не столько об уничтожении противника думать, сколько о том, как союзников защитить. Я вообще никогда не любил операции, которые приходилось проводить совместно с кем-то из других «силовиков». Всегда приходилось прикрывать чужой спецназ больше, чем самому вести боевые действия. И потому выбрал первый вариант, самый активный. Но для его выполнения требовалось совершить посадку, а подходящих для этого мест было мало. Разве что прямо на дорогу садиться. А так кругом лес да пригорки.
Я протянул планшетник старшему лейтенанту:
– Где сможешь приземлиться?
– Да где угодно, командир. Я имею возможность совершать посадку вообще без пробега. Главное, как потом взлететь! А с этих мелких пролысин в лесу не взлетишь. У них диаметр не больше десяти метров. Для этого нужен «прыгающий автожир», есть, кстати, и такие… А «Егеря», если где-то здесь сядем, придется на месте посадки бросить.
– А на дороге? Время позднее, машин мало…
– Какой-нибудь пьяный тракторист поедет, гайку на грузило для рыбалки открутит, и все, свалимся потом сверху… Разве что…
– Говори, – поторопил я.
– Вот тут есть проселочная дорога «в никуда». Кончается перед лесом. Дальше там, за лесом, поле. Может, полевой стан стоит.
– На пашню сесть хочешь? С нее тоже не взлетишь, если к тому моменту подпрыгивать вместе с «Егерем» не научишься.
Это было одно из немногих мест на топографической карте, где обозначалась пашня. Чаще пашню от поля отличить было невозможно.
– На саму дорогу. Надеюсь, она без колеи. И куда-нибудь в кусты «Егеря» затолкаем. Все остальное далеко. Час до машин бегом бежать придется.
– Можно попробовать. Только сначала, думаю, надо беспредельщиков озадачить. И хотя бы частично их общее количество уменьшить. У меня только одна граната есть. У тебя?
– У меня две. У Аграриева тоже две. Только как ему сообщить! У него коммуникатор выключен. А включать рискованно.
– Покажу ему. Может, увидит. Сигнал сначала подам. Фонариком…
Недолго думая, я открыл свою дверцу, сначала высунул фонарик и мигнул дважды. Световой сигнал в темноте обязан был привлечь внимание старлея. После этого, изогнувшись, но не отстегивая ремни, я высунул вторую руку с гранатой и посветил на нее. Анатолий в ответ дважды мигнул фонариком. Он понял задачу. Конечно, был риск, что внизу кто-то голову задерет в самый неподходящий момент и свет фонариков заметит. Но такой шанс был слишком невелик. Да и понять, что это высоко в небе мигает, вряд ли кто сможет. Подумают, где-то высоко самолет летит. У нас все-таки высота была полтора километра.
Я поставил задачу Сереже:
– Делаешь круг, выходишь на дорогу и выключаешь двигатель. Прикинь так, чтобы мы пролетели над машинами метрах в ста. Надеюсь, нас осколками не достанет. Как пролетим мимо, гранаты сбросим, сразу двигатель включай и – на место посадки…
– Понял. Работаю…
* * *
Авиационная атака с помощью гранат, как я понимал, слегка отличается от классического бомбометания, поскольку бомба взрывается от соприкосновения с объектом, а граната – через три и две десятых – четыре и две десятых секунды после отделения прижимного рычага, то есть после того, как она расстанется с рукой. Сто метров – слишком большая высота для того, чтобы граната успела долететь до земли. Значит, взорвется она над машинами, и осколки полетят как вниз, так и вверх. Надежда была на то, что мы сумеем удалиться к тому моменту, когда произойдут взрывы. Кроме того, летящим вверх осколкам придется бороться и с силой гравитации, значит, их удар, если он нас настигнет, будет ослабленным.
