– Видел однажды, когда сам гранату в бандитов бросил. Троих – каждого метра на два взрывной волной смыло.
– И после этого берешься сравнивать взрыв двух ящиков мин и ящика с детонаторами со взрывом гранаты!
– Я ничего не сравниваю, товарищ старший лейтенант. Я только отвечаю на ваш вопрос.
Я допустил, что человека могло разорвать таким жутким образом и отбросить часть тела на восемьдесят метров. Хотя сам ни разу о подобном не слышал.
Для подтверждения мне требовалось задать вопрос майору Рудаковскому. Я попытался вызвать его на связь, но борт «триста пятьдесят шесть» уже основательно удалился от нас, и по внутривзводной связи Рудаковский меня не слышал. Или майор уже снял шлем и коммуникатор и потому вызова не слышал и не видел мигания диодной лампочки. Тогда я через дежурного по узлу связи вызвал начальника штаба отряда.
– Я не видел, в шлеме ли ушел майор, – сообщил мне дежурный. – Если в шлеме, то ответит. Если нет, придется подождать, пока в кабинет вернется. В любом случае подожди…
Ждать мне пришлось не больше минуты:
– Майор Абдусалямов. Слушаю тебя, Геннадий Васильевич.
Я кратко обрисовал ситуацию. Посетовал, что уже не имею связи с «Ночным охотником».
– Ты как с ним работал? По прямой линии связь должна быть, раз со мной есть.
– Мы общались по внутривзводной.
– Я попробую с ним связаться. Или через их диспетчера объясню, как по прямой линии тебя вызвать. Поговори. Но чтобы тело отбросило на восемьдесят метров, это, мне кажется, уж слишком… С трудом верится…
– Я на своем планшетнике сейчас отмечу точку, где Тихомиров находится. Передайте точку майору Рудаковскому.
– Делай. У тебя все? Конец связи?
– Конец связи, товарищ майор.
Я сразу переправил и фотографию татуировки, и точку на карте майору Абдусалямову.
Подполковник, второй пилот «Ми-8», как стоял рядом со мной раньше, так и оставался стоять во время этих двух разговоров. И если, слыша только одну сторону, не все смог понять в разговоре со старшим сержантом Тихомировым, то понял после объяснений, которые я дал своему начальнику штаба. И сразу, как только я закончил говорить, высказал предположение:
– Может быть, это просто популярная в современном мире татуировка? Я человек старых взглядов, татуировки не ношу и потому не могу предположить…
– Это фирменная татуировка бойцов китайского спецназа. Отличительная особенность, что-то вроде наших «краповых» беретов. Причем делается только тем спецназовцам, кто умеет убивать человека ударом кулака, – объяснил я.
Подполковник засмеялся.
– У меня есть большие сомнения относительно того, что генерал Рамазанов может кого-то убить кулаком. Немолод уже и физически развит откровенно слабовато. Хотя человек он сухощавый, даже, я бы сказал, сухопарый. В молодости мог быть сильным. Но татуировка свежая, не с молодости…
– Но он же не китайский спецназовец… – оправдал я генерала.
У меня появилась другая мысль. Татуировки со змеей имеют собственное значение у китайцев. Может быть, они имеют собственное значение и в рядах исламистов, откуда прибыли два бандита с такой же татуировкой. Но тогда какое отношение имеет к исламистам генерал Рамазанов? И имеет ли вообще?
Я вытащил трубку, отошел в сторону, на ходу сделал знак раскрытой ладонью старшему сержанту Тихомирову, останавливая его уставной доклад о прибытии во взвод. Старший сержант только что спустился со скалы. Меня только обрадовало, что дышит он ровно, словно и не бежал вовсе. Впрочем, этот показатель присущ всем спецназовцам. И давно уже вызывает не удивление, а удовлетворение.
Я послал вызов майору Николаеву. Николаев ответил так быстро, словно трубку держал в руках. Наверное, так и было в действительности, потому что даже взять трубку со стола, посмотреть на определитель, не говоря уже о том, чтобы из кармана ее вытащить, – на все это уходит несколько секунд даже тогда, когда человек торопится.
– Майор Николаев. Слушаю тебя, Геннадий Васильевич. Есть новости? А то я за рулем, мне не слишком удобно разговаривать.
– Есть, Николай Николаевич, и новости есть, и размышления. Начну с новостей…
Понимая, что человеку трудно одновременно держать около уха трубку и переключать передачи, что необходимо, когда в машине не имеется хорошей мультимедийной системы, к которой трубка подключается, и коробка передач к тому же механическая, а Николаев ездил за рулем на видавшей виды «Волге», где ни мультимедийной системы, ни автоматической коробки передач не предусмотрено в принципе, я говорил кратко и только по существу, излагая факты.
Сообщил о найденной на скале части тела с рукой, украшенной татуировкой со змеей, вспомнил сапера ночной банды с такой же татуировкой, потом сообщил о татуировке на руке генерала Рамазанова. А дальше уже пошли мои соображения. Мне подумалось, что эта татуировка как-то связана с другой, цветной татуировкой, выполненной арабской вязью. В одной банде было два человека с разными татуировками. В другой банде было два человека с такими же татуировками. Если поискать по «зонам» человека со змеиной татуировкой и окажется, что он переходил границу вместе с тем парнем, у которого татуировка с арабской вязью, и был задержан одновременно, то следует искать четвертую татуировку у кого-то из окружения генерала Рамазанова. И узнать, не бывал ли генерал относительно недавно на Ближнем Востоке.
– Фотографию татуировки со змеей я выслал майору Абдусалямову. Можете запросить у него. Снимок нормальный, все можно разобрать.
– Я понял, старлей. Твои советы всегда конкретны и правильны. Я ими пренебрегать не буду. Проверю, что возможно проверить. Еще что-то?
– Никак нет, товарищ майор. Конец связи…
– Конец связи…
Едва я убрал трубку, как получил вызов по отдельному каналу. Предполагая, что это майор Рудаковский, я нажал на коммуникаторе соответствующую кнопку. В предположении я опять не ошибся. На связь вышел командир экипажа «Ночного охотника».
– Приветствую, старлей! У тебя трудности после нашей пулеметной атаки?
– Нет, трудностей нет. Есть вопрос по ходу дела. Вопрос, товарищ майор, такой. Когда вы ущелье в первый раз пролетали, вы сразу включили тепловизор?
– Сразу. Еще у ворот. Гарантирую. Я сам включал, хорошо помню.
– Вам майор Абдусалямов переслал точку на карте?
– Да. Я получил. Ни в этой точке, ни в какой другой до самого лагеря никого обнаружено не было. Тепловизор у нас мощный, матрица отличная. Кроме того, есть записи объективного контроля. Можно просмотреть при необходимости у диспетчера.
– А на обратном пути?
– На обратном пути летели уже без тепловизора. Ни к чему было… А что произошло?
– Произошло, товарищ майор, вот что. На скале, на самой вершине, в точке, обозначенной на карте, лежала часть человеческого тела. Оторванная часть. Я понимаю, что человека могло разорвать взрывом, но часть тела отбросить за восемьдесят метров – мне кажется, это слишком далеко.
