Я вздохнул с облегчением:
– Значит, примерно в три сорок мы стоим у ворот…
– На трех БМП. На нашей дороге БМП ни от кого не отстанет. Даже от самого быстрого болида из «Формулы-1».
– От болида не отстанет тем более. Он по этой дороге вообще проехать не сможет, – констатировал я. – Встанет сразу, на первой же выбоине. Значит, мы ждем команды…
– Да. Я сейчас заеду к вашему начальнику штаба, выпрошу у него шлем для связи. И в нужный момент дам тебе команду. Ты выезжаешь на главную дорогу, дожидаешься меня, и мы следуем за генеральской колонной в отдалении.
– Товарищ майор… Хорошо бы еще в отдалении иметь вертолет наблюдения. Или свой возьмите, или попросите майора Абдусалямова выделить. Если можно, борт «триста пятьдесят шесть» во главе с майором Рудаковским. Мы с ним хорошо сработались.
– Я попробую. Значит, жди за воротами моей команды. Без нее на дороге не показывайся – спугнешь. Твой начальник штаба будет в курсе.
* * *
Камал Мунасипович, конечно, был не просто в курсе, он пожелал лично меня проинструктировать. Для чего, к моему удивлению, не к себе в кабинет вызвал, а сам явился в казарму. Разговаривали мы без шлемов, поскольку шлема на голове майора не было, и я подозревал, что Абдусалямов не пожелал вызывать поздним вечером кладовщиков из дома, и выделил Николаеву временно свой. Это было даже надежнее, чем выдать шлем со склада. Тот можно было бы долго не возвращать, при желании можно слушать различные переговоры внутри групп и командира группы со своим командованием, что само по себе понравиться никому не может. А личный шлем начальнику штаба вернуть придется как можно быстрее, поскольку на нем вся связь отряда завязана. И потребовать можно, несмотря на дружеские отношения, – есть необходимость, и все. И я из солидарности с начальником штаба свой шлем тоже снял.
– Настрой бойцов, Геннадий Васильевич, на предельную собранность и аккуратность. Объясни, что работаете со смежниками. И, как ни странно это звучит, против других смежников. Действовать предельно аккуратно и собранно. И строго в отношении соблюдения закона. За рамки не выходить ни по какой причине, естественно, кроме опасности для жизни. С тобой будет работать майор Рудаковский, как ты и просил. Но он будет лететь далеко в стороне и на большой высоте. Я объяснил ему, как работать с планшетником. Майор – сообразительный человек, все понял и будет тебе передавать данные наглядно. Прямо со своего бортового тепловизора. Он сразу разобрался, как планшетник подключить к системам вертолета. А их настройщик компьютеров принес кабель для соединения. Одним монитором больше, говорит Рудаковский, это не страшно. С пятью лишними уже начал бы путаться, а с одним обещает справиться.
– Понял, товарищ майор. Не переживайте, отработаем предельно аккуратно.
– Знаю я вашу аккуратность. После вашей предельно аккуратной работы тела остаются чаще всего без головы. Но ничего, генерала по мундиру с лампасами опознаем, – майор не осуждал и не одобрял методы нашей работы, понимая, что выстрел снайпера в голову – часто бывает естественным и необходимым, как и удар малой саперной лопатки в шейный позвонок.
На сборы я выделил взводу сорок минут. Это было несравненно больше, чем выделяется обычно, и это уже подчеркивало важность задания. Проверку боеготовности перед любой боевой операцией обычно проводит старший сержант Тихомиров, но в этот раз, опять же подчеркивая важность предстоящего действия, проверку я проводил сам. Потом провел инструктаж, как и обещал начальнику штаба. И только после окончания инструктажа отправил двух бойцов подточить малые саперные лопатки. Они показались мне недостаточно заточенными, хотя никакой гарантии, что лопатки могут понадобиться, у меня не было. Бойцы не возразили. У нас во взводе не принято возражать командиру и отстаивать свое мнение. У нас даже оправдываться не принято, хотя я понимал, что лопатки могли затупиться во время предыдущего выезда, когда бойцы работали ими. А потом усталость была такой, что заставила всех сразу уйти на отдых. Тем не менее никакое оправдание не принималось. Боец обязан содержать оружие в полной боеготовности. А малая саперная лопатка, пусть и не официально, все же считается в спецназе боевым оружием.
Три БМП прибыли на пару минут раньше положенного. Это на ситуацию не повлияло. Бойцы загрузились, мы выехали к воротам и стали ждать внутри территории. Я, чтобы обеспечить себе лучшую слышимость и обзорность, выбрался из люка и сел на башню, свесив ноги.
– Старлей! Майор Николаев. Проверяю готовность…
– Стоим перед воротами. Ждем команды, товарищ майор.
– Я борт «триста пятьдесят шесть», – вмешался в разговор майор Рудаковский. – Взлетел восемь минут назад. Набрал высоту. Наблюдаю дорогу издали. Вижу колонну из пяти внедорожников. Приближаются к повороту на военный городок.
– Отлично, Игорь Евгеньевич. Они вас видеть могут? – поинтересовался Николаев.
– Только если у них есть локатор. Но мои приборы наличия локатора не показывают. Я высоко и далеко в стороне. И вообще, как будто своими делами занят. Мало ли у «Ночного охотника» дел в ночном небе! Вижу, Николай Николаевич, и две ваши колонны. И старлея со взводом перед воротами тоже вижу. Думаю, ему можно потихоньку выезжать.
– Да, Геннадий Васильевич, уже пора, – согласился майор Николаев, принимая на себя, как и положено, командование. – Двигай неторопливо. Скорость от тридцати до сорока километров в час. Будешь на дороге, я подскажу, что дальше.
Я сделал знак рукой солдату комендантской роты из наряда на КПП, именно комендантская рота у нас в отряде занимается охраной и дежурствами. Солдат раскрыл ворота, и мы спокойно и неторопливо выехали, никак не показывая, что готовы в любую секунду начать погоню.
До дороги Р-217 мы добрались в том же прогулочном темпе. Мой взвод простым и привычным для себя пешим ходом мог бы обогнать такую колонну. У нас у всех вырабатывается привычка передвигаться быстро. И потому в выходные, которые изредка случаются, жена с дочерью предпочитают совершать прогулки без меня. Все равно за мной угнаться не могут, а я не могу выровнять свое передвижение под их шаг. Постоянно срываюсь в ускорение.
Жена однажды сказала мне:
– Теперь я понимаю, почему спецназ ГРУ никогда не ходит на парадах. За вами вся остальная армия угнаться не сможет.
Я, конечно, возразил:
– Спецназ ГРУ – это постоянно действующая составляющая армии. И мы не можем тратить время на парады и на подготовку к ним. Это просто нерентабельно. Мы лучше потратим время на боевую подготовку. А строевая нас не особенно волнует.
Вообще строевая подготовка во многих подразделениях спецназа ГРУ сводится к умению ходить строем. Например, в столовую. Где-то, я слышал, строевой подготовке уделяется определенное время. Но у нас в бригаде, и особенно в батальоне, принято считать почти официально, что за годовой срок службы солдата можно научить или строевой или боевой подготовке – на выбор. Что мы выбираем – понятно… В бой строевым шагом взвод не поведешь. Солдат следует учить тихо и быстро ползать.
