Джил попыталась схватить его за рубашку, но Гений вывернулся.
— Это ты абсолютно не в себе, если думаешь, что можешь управлять сектором.
— В каком смысле я не могу управлять сектором?! — в голосе Джил читалось праведное возмущение.
— Ни в каком смысле не можешь, — ответил ей Гений, отступая назад. — Тебе восемнадцать, это во-первых; во-вторых, твои представления об управлении настолько примитивны, что бедный наш сектор.
Джил просто опешила от такой наглости. Она ожидала чего угодно, но не рационального, абсолютно рационального отпора.
— Но когда сюда явятся все эти эксперты с Роулсом во главе, они же первым делом заставят тебя выключить А-17, это ты понимаешь?
— Ну а чего я жду, по-твоему? Я что, так похож на человека, который собирается мир захватить, или что?
— А я не понимаю, чего ты ждёшь. Совсем не понимаю, — ответила она всё так же недовольно.
— Роулс — один из немногих людей в мире, способных сформировать сильное коллективное руководство из наших специалистов. И, я боюсь, только оно и способно сейчас взять на себя управление сектором. Я, кроме того, что неспособен, не хочу этим заниматься, а ты не можешь. Извини, но это так. Ты, наверно, не помнишь, но аналогичная проблема была восемь лет назад у Пятого сектора. И мне не нужны никакие подтверждения, кроме статистических: Роулс не просто справился. Это он стоял за одним из самых успешных примеров экономического роста в современной истории.
— Подожди, так ты поэтому выдал допуск? Я ничего не понимаю.
— Конечно, почему бы ещё мне было это сделать?
Джил подумала, что она действительно совершенно не в себе, если она додумалась приписать это неограниченному влиянию на него Эмри. Он был гораздо прагматичнее, чем она думала.
— Ладно, но Эс-то ты зачем позволил сбежать? Неужели ты совсем не хочешь ему отомстить?
— Видишь ли, Джил, — Гений сделал какое-то болезненно недовольное выражение лица, — я обещал Эмри, что она беспрепятственно покинет территорию сектора.
— Ты обещал ей. Причём здесь Эс? Но если б ты спросил меня, я бы не выпускала ни его, ни её. Просто так, до выяснения обстоятельств. Тебя не интересует, например, откуда оружие, которое она тебе всучила? Или зачем они с Эс встречались накануне убийства, а?
— Хм, — по его лицу было видно, что последние доводы Джил заставили его задуматься, — может, ты и права, но обещание есть обещание. Хорошо, я верну Эс в его камеру, выпущу только её.
— Послушай, — взмолилась Джил, — ты давал обещание, когда всего этого не знал, не так ли? Ты ведь не следишь за ней, я права?
— А зачем? Уж теперь она в безопасности.
— Ну, не будет большим нарушением договора с твоей стороны отправить её домой не сейчас, а вместе с другими экспертами. Неделей позже, неделей раньше — какая разница? Ты ведь ничего не говорил ей про время, так? Выясним подробности и отправим домой… если она невиновна.
Джил сказала это тихо, но в её голосе настолько откровенно звучала мстительность, что это почувствовал даже Гений. Впрочем, он ничего ей не ответил: его отвлёк кто-то из сотрудников отдела, позвав в другой угол опенспейса. Гений даже не попрощался с Джил, но в его последнем взгляде ей почудилось что-то недоброе. К счастью, Джил уже поумнела и списала это на свою впечатлительность.
— Добрый день, — пограничник Третьего сектора внимательно осмотрел Эмри и её спутника.
— Мы можем пройти? — Эмри указала на заветные красные ворота, отделявшие их с Эс от долгожданной свободы.
— Вы — да, а ему нужны документы, — равнодушно ответил ей сонный пограничник, работы у которого в тот день практически не было.
— Вот, — Эс протянул свои бумаги, и Эмри заметила, что руки его дрожат. Она по-прежнему сохраняла спокойствие. Бумаги были в порядке, она сама их ему принесла.
— Извините, но вы не можете покинуть сектор и будете задержаны, как только выйдете отсюда, — пограничник зевнул.
— Что? — Эмри сжала очки так, что дужки опасно хрустнули. — Вообще-то он со мной.
— Да хоть с самим папой римским, насчёт него приказ есть.
— Я не очень понимаю, чего вы добиваетесь? Хотите, я останусь в секторе насовсем? Я готова. Пожалуйста, выпустите его.
— Это абсолютно исключено, только через мой труп, — внезапно активно воспротивился Эс, — лучше я вернусь в тюрьму.
Гений усмехнулся этому отчаянному благородству.
— Ну ты же понимаешь, надеюсь, что оба мы никак не можем остаться? — спросила Эмри. Весь её энтузиазм моментально испарился, она выглядела совершенно подавленной.
— Вот именно, — ответил ей Эс, — потому убирайся, пока и тебя не задержали.
— Но если ты останешься, ты отправишься в тюрьму, а я не задержана.
Пограничник долго наблюдал за этой увлекательной драмой, подперев голову руками, пока не решил вмешаться:
— А у вас что, есть выбор?
— Вы не понимаете, я останусь, я согласна на любые условия, разве этого не достаточно? — Эмри умоляюще посмотрела на него.
— Дамочка, да вы на солнце перегрелись, — сквозь смех ответил ей пограничник, — а оставайтесь-ка вы у нас ещё на неделю.
— Что?! — в унисон воскликнули Эмри и Эс. А Эмри в этот момент всё же сломала дужку чужих очков.
— Я неясно выразился? Оба дуйте назад.
Эмри и Эс переглянулись.
— Вы уверены? — спросила Эмри.
— Абсолютно, — ответил ей пограничник и вновь сдавленно загоготал.
Они медленно поплелись назад к воротам, за которыми их ждали люди в военной форме.
— Я задержана? — с безразличием в голосе спросила Эмри.
— Нет, это он задержан, а вы можете идти, — дружелюбно ответил ей военный, надевавший на Эс наручники.
XI
Гений даже не удивился, когда обнаружил Эмри сидящей на его диване и пьющей его коньяк из его же забытого на столе стакана. Несмотря на жару, не спавшую даже к вечеру, её кремового цвета рубашка была застёгнута до самого верха, а ноги утянуты во что-то чёрное.
— Что за дрянь ты пьёшь? — поморщившись, спросила она вместо приветствия.
— Зачем ты здесь вообще? И что тебе не нравится? — спросил он в свою очередь.
Когда он оказался рядом и сел на диван, закинув ногу на ногу, Эмри невольно подумала о том, насколько же лицемерен её бывший муж. Но больше всего её пугало не лицемерие само по себе: самым нехорошим было то, что он находил какое-то неясное удовольствие в том, чтобы создавать угрозы её жизни, держать её при себе силой и пытаться при этом убедить в том, что она должна быть благодарна ему за это. И выглядел он всегда настолько полным кретином, что никто, кроме неё, не мог понять, что же он на самом деле из себя представляет. Как бы то ни было, у неё уже не осталось выбора, принимать ей эти правила игры или нет. Эмри с самого начала не верила в то, что, получив такую возможность, он когда-либо её отпустит, и теперь лишь укоряла себя за то, что поддалась минутной слабости и купилась на данное им обещание.
