Надя заморгала, прогоняя образ начальницы. "Не верю!" – прошептала она. Дарья Михайловна, остроумная, иногда едкая, заботливая и забавная в своей любви к глупым дамским романам… Не может быть.
Зазвонил телефон. Резкий звонок ударил громом, Надя вздрогнула. Машинально взглянула на часы: почти десять. Это, наверное, соседка: проверяет, проснулась ли ее подопечная. Надя дотянулась до аппарата и максимально бодро произнесла:
– Слушаю!
– Надюха, здоровченко! – услышала она взволнованный голос Катюшки из хранилища. – А ты чего не на работе?
"Они ничего не знают? – удивилась Надя. – И Дарья Михайловна притворяется, что удивлена: почему я не вышла?"
– Привет, Катюша. Я приболела. Что-то с желудком, – отвечала Надя.
– А-а-а, – равнодушно протянула Катюха и детали выяснять не стала, даже обидно.
– Ну, что там у вас? – поинтересовалась Митрофанова.
– Ничего, – бодро ответила Катюха. – Готовимся к похоронам.
– Чьим? – не поняла Надя. Возникла дикая мысль:
"Значит, они все-таки знают, что ее отравили? И уже хоронить собрались?"
– Как – чьим? – удивилась Катюшка ее непонятливости. – Начальницы твоей, чьим же еще!
Митрофанова сердито сказала:
– Ты, Катька, сначала шутить научись. А то не смешно получается.
Пауза. Потом хриплый шепот:
– А ты что.., еще ничего не знаешь?
– Слушай, говори, что случилось, или я трубку повешу.
– Ух ты! – не сдержалась подруга. – Ну, тогда знай…
Она сделала злорадную паузу и спросила:
– А чем ты болеешь-то? Может, тебе волноваться нельзя?
– Катерина! Прекрати, – рыкнула Надя.
– Подходишь, – непонятно отреагировала Катюша. – Завтра, наверно, и приказ будет.
– Ка…
– А что, из тебя хорошая начальница выйдет. Еще повредней, чем Дарья Михайловна! Ну, ладно, ладно… Дарья вчера из окна упала. С девятого этажа. Насмерть.
– Что-о?
– Окна, наверное, мыла, да сорвалась, – со знанием дела заключила Катюша. В ее голосе не звучало ни капли сочувствия – одна лишь гордость от причастности к событию.
– Ты все врешь… – отчаянно прошептала Надя.
А Катюха искренне удивилась:
– Зачем мне врать? Все уже знают, к директору следователь пришел, девчонки на похороны скидываются, по сто рублей, я уже отдала…
Митрофанова отчаянно цеплялась за стену: кухня закружилась, пол под ногами плыл…
– Надя! Надя?.. – позвала удивленная ее молчанием Катюша.
Митрофанова тихо вернула трубку на рычаг, обхватила голову руками. Кажется, ей надо вернуться в постель.
Просто лечь – и все. И только потом – попытаться понять, переварить и осмыслить…
Но в двери проскрипел ключ, в прихожей затопотали шаги.
– Надя! – требовательно крикнула соседка, Юлия Ефимовна.
Надежда вздрогнула. Ей нужна хотя бы минута. Минута наедине с собой.
Ефимовна копалась в прихожей, и Надя, как могла быстро, кинулась к ванной комнате. Пол качался из стороны в сторону, как аттракцион-корабль в Парке Горького. Семеня по шаткой "палубе", Надя домчалась до ванной, закрылась на задвижку.
– Я сейчас выйду! – крикнула соседке.
Лицо заливали слезы.
* * *
"Все! Хватит!" – Надя еще раз взглянула на свое отражение в зеркале – испуганное, жалкое – и раздраженно плеснула в него водой. По бледному лицу расплылись неряшливые капли.
"Дашка – умерла.., умерла", – тупо повторяла она про себя. И ничего не чувствовала, ничегошеньки – будто смотришь новости, где погибают обезличенные боевики или афганские крестьяне. Только слезы – все лились и лились.
– Дарья Михайловна – умерла, – произнесла Надя вслух. Душа, внутренний голос опять молчали – ничего: ни сожаления, ни ужаса от случившегося. Просто невозможно так вот сразу: и привыкнуть, и пережить.
"Туда ей и дорога", – вдруг мелькнула злая, нелепая мысль. И Надя немедленно ужаснулась своей жестокости.
Она присела на край ванны. Почему же даже думать сил нет? Хочется просто забиться в постель, укрыться одеялом, и чтобы никто не трогал…
– Надя! – возмущалась за дверью Ефимовна.
– Сейчас, – отозвалась она. И включила воду, будто бы умывается.
"Зачем я зеркало-то водой обрызгала?" – спросила себя Надя. И порадовалась: видно, она успокаивается, раз о таких глупостях думает.
"Зеркало, зеркало, все в разводах меркло.., стоп. Разводы. Разводы". И Надя представила: Дарья Михайловна вдруг, в конце марта, еще не весь снег сошел, решает мыть окна. Что за чушь! Михайловна – исключительная неряха! Помнится, Надя была у нее в гостях – та пылесосит-то, кажется, раз в год! А уж на такую мелочь, как мутные окна, внимания сроду не обращает! У нее они и зимой, и летом – все в разводах!
– Значит, ее убили? – произнесла Надя вслух. На последнем слове голос сорвался.
"Да что за чушь? Почему бы ей, Дарье, действительно раз в жизни не собраться привести квартиру в порядок?
Катька же ясно сказала: окна мыла и сорвалась. Ну и поделом ей! Предательница!"
– Нет, не годится, – произнесла Надя.
"Я должна сначала все узнать. Что это было? Несчастный случай – или убийство? – Она принялась протирать забрызганное зеркало полотенцем. – Несчастный случай… Уж очень все сходится.., пытались отравить меня… И потом несчастье с ней… Значит – ее убили?" – Надя взглянула на полотенце в своих руках – оно ходило ходуном.
Из-за двери снова забасила Ефимовна:
– Надя! Немедленно открой! Надя!
"Тебя мне только не хватает", – раздраженно подумала Митрофанова. Но от соседки никуда не денешься, та если уж взялась заботиться, то будет заботиться до конца, до колик в печенке. Пришлось спешно вытирать слезы и выходить, изо всех сил стараясь, чтоб не качало.
Ефимовна немедленно стала щупать ей лоб и радоваться, что у Нади нет жара (хотя при чем здесь температура?). Потом Митрофанову усадили за стол и, несмотря на протесты, впихнули в нее кусочек вареной курочки и пару сухарей – еле проглотила. Далее последовала лекция о необходимости себя беречь и немедленно вернуться в постель. Надя согласилась на все, даже на грядущий визит какой-то знахарки, соседской подруги, – и с облегчением спровадила надоедливую в своей заботе Ефимовну.
Потом принесла из кухни телефонный аппарат и легла в постель. Машинально погладила лентяя Родиона, откинулась на подушки.
Но никому звонить пока не стала. Сначала – нужно разобраться самой.
"Значит, возможны три варианта. Первый: несчастный случай, мыла окна и сорвалась. Вероятность, по-моему, крайне мала. Во-первых, кто в конце марта окна моет? Люди этим в мае или июне занимаются… А во-вторых, окна – вообще не по части Дарьи Михайловны.
