— А я вообще девушка способная. Ну а что ты делал потом ?
— Вот прилипла! — покачал головой Дима. — А потом мне Пшеницын пару крупных фишек презентовал — он управляющий, имеет право. И золотую карточку своего казино — по ней любое спиртное бесплатно, хоть «Мартель», хоть «Чивас». Предложил развеяться за счет заведения. Что ж я, дурак отказываться?
— И хорошо развеялся? — прищурилась она.
— К двум дня уже на работе был! — бодро отрапортовал журналист.
— А много выиграл?
— Ну…
— Ясно, — вздохнула Надя. И упрекнула: — Хотя бы позвонить-то мог! Или на мой звонок ответить…
— А по мобильнику в казино говорить не то чтобы нельзя… но — нежелательно. Считается, что удачу спугнешь, — фальшивым тоном объяснил Дима.
— Знаю я эту удачу! – фыркнула Митрофанова. — Очередная крашеная блондинка?
— Надя, о чем ты говоришь! — возмутился Полуянов. — Игра и женщины, к твоему сведению, вообще несовместимы!
— Засранец ты, — снова вздохнула она.
— А что мне оставалось делать? — перешел в контрнаступление журналист. — Как было стресс снимать? После того, как я о своей невесте такие вещи узнаю?!
— И какие уж такие особенные вещи? — буркнула она.
— Что тебя, оказывается, за угон машины должны были судить. И только чудом уголовное дело закрыли. Ограничились учетом в милиции. Вот уж никогда бы не подумал… — покачал головой Дима.
— Бес попутал. С кем не бывает, — покаянно вздохнула Надя.
— А всегда прикидывалась, что водить не умеешь, — укорил он. — И врала, будто скорости боишься…
— Потому что я люблю безопасные гонки. А ты водишь опасно, — пригвоздила она его.
— Да уж. Вы в ту ночь прокатились — безопасней некуда, — хмыкнул Полуянов.
— Бес попутал, — повторила Надя. Секунду подумала и добавила: — К тому же за рулем Ирка сидела. А будь я — все б нормально было!
— Героиня, как есть героиня, — вздохнул журналист.
— А Пшеницын — несчастный болтун, — воскликнула Надежда. — Все выложил…
— Не все, — покачал головой Дима. — Кое-чего он и сам не знает. Как вам тогда все-таки отмазаться удалось? Серьезное ведь преступление — угнали машину да еще и разбили. А вас всего лишь на учет поставили. И ремонт вы, кажется, не оплачивали…
— А ты не понял, что ли, еще? — возмутилась Надя. — Я ведь потому сейчас все и затеяла… чтобы Степке помочь. Отблагодарить его наконец!
— Не понял, — озадаченно произнес журналист. — А при чем здесь он?
— Да при том, — склонила голову Надя, — что Степан нас тогда и выручил!
— Степка? Степан Ивасюхин? Тот самый — никчемный? Маменькин сынок? — недоверчиво переспросил Дима.
— Тот самый, — грустно произнесла она.
Десять лет назад. Надя
В отделении, куда их доставили на милицейском «Форде», хорошее отношение к девушкам закончилось.
Едва сидящий за стойкой дежурный узнал, что те без всяких документов управляли чужой машиной да еще и врезались на ней в столб, его доселе сонные, равнодушные глаза мгновенно загорелись. Он радостно переспросил:
— Все — несовершеннолетние?
Плотоядно оглядел Надю, Лену и Иру. И с еще большей радостью добавил:
— Ну, красавицы! Вам кирдык!
Немедленно выскочил из-за своей стойки и гостеприимно отомкнул расположенный напротив «обезьянник»:
— Что ж! Милости прошу!
Девушки с отвращением вошли в провонявшую хлоркой клетку. Пол здесь был склизким, потолок закопченным. В дальнем углу, укрывшись рваньем, зычно храпел покрытый язвами бомж.
Усатый гаишник посмотрел на виновниц аварии с явным сочувствием. А дежурный уже накручивал телефонный диск, приказывал невидимому собеседнику:
— Толь! Станислава Есина, Полярная, 13-5-77, мне найди! Узнай: почему он об угоне личного транспорта до сих пор не заявил?
Надя втянула голову в плечи.
И тут…
Входная дверь в отделение распахнулась, на пороге показались двое.
Первым из вошедших был… сосед девушек и хозяин «девятки» Стас — кашемировое пальто распахнуто, белый шейный платок эффектно оттеняет толстенную золотую цепуру. А за его спиной скромно маячил очкарик Степка.
Стасик излучал уверенность и силу. Он небрежно поздоровался с дежурным:
— Привет, командир.
Кивнул усатому гаишнику. А потом обернулся к сжавшимся в клетке девчонкам и усмешливо произнес:
— Что? Доездились, козы?..
Те дружно склонили головы.
А дежурный снова вылез из-за своей стойки и подозрительно обратился к Стасу:
— Вам, гражданин, чего?
— Да девок этих! — сердито махнул в сторону «обезьянника» сосед. — Лично всем троим задницы надеру!! «Девятину» мою раздолбали, гадины! Дал машину, дурак! Сказал: ехать не быстрей сорока кэмэ в час! А они чего сотворили?!
— Минуточку… — слегка растерялся дежурный. — Ты, что ли, хозяин «девятки»? Потерпевший?
— Да какой, на хрен, потерпевший! — раздосадованно воскликнул Стас. — Скорее идиот.
— Ты им сам, что ли, свою «девятку» дал?
— Ну да! — вздохнул Стас. Стукнул себя по бритой башке и добавил: — Кретин!..
Он подошел совсем близко к «обезьяннику» и грозно ощерился:
— Кого из вас мне благодарить-то? Кто за рулем сидел? Кто со столбом поцеловался?..
Девушки благородно молчали.
А дежурный из-за Стасиковой спины произнес:
— Между прочим, передача транспортного средства лицу, не имеющему права на управление, карается…
— Да ладно тебе, командир! — перебил его Стас. — И без того уже… покарали. Вся бочина вхлам! Давай мне девок — и разбежались.
И Надя с изумлением увидела, как из кармана кашемирового пальто в руки дежурного ловко прыгнула зеленого цвета купюра. А бессловесно маячивший за спиной Стасика Степан широко улыбнулся.
Наши дни. Надя
Надя устало откинулась на подушку, задумчиво произнесла:
— Тем все и кончилось. Через полчаса нас отпустили. Правда, задержание уже успели оформить, поэтому в школу все равно телегу прислали, скандал был — неимовернейший! Поставили нас, всех троих, на учет в милиции. Грозились, что в институтских характеристиках про этот случай напишут. И мамуля со мной потом целый месяц не разговаривала…
— Но я все равно не понял: при чем здесь Степан? — спросил Полуянов. — Тебя послушать — так он просто молча в отделении постоял.
— А в том, что, едва мы на этой «девятке» уехали, Степка не растерялся. Побежал к Стасику домой. И все ему рассказал. Про дур баб и про то, что он умоляет-просит об угоне не заявлять. И спустить это дело на тормозах. Стас, ясное дело, пришел в дикую ярость. Стал орать, что в гробу он видал и нас, и Степана с его идиотскими просьбами. Ну а тот тогда говорит: я, мол, в долгу не останусь. И рекламу развел, будто у него семья обеспеченная и он вроде как готов покрыть любые убытки.
