— А за что это ты его благодаришь?
— Так ты ничего не знаешь? — изумилась Надя.
— О чем?
— Ну сейчас я тебе расскажу… — протянула Митрофанова.
И краткими, но яркими мазками обрисовала подруге ситуацию — про взрыв бытового газа в своей квартире, который на самом деле обернулся покушением на убийство.
Ишутина слушала и, хотя считалась холодной бизнесменшей, в этот раз вполне по-женски, испуганно ахала. А когда Надя завершила свой рассказ, коротко велела:
— Диктуй адрес. Я сейчас подъеду.
— Какой адрес? — опешила Надя.
— О господи, тупота! Ну, этой. Больнички, где ты лежишь.
— Да ты что, Ир! Это далеко, и не пустят тебя. Посещения давно закончились. Времени-то — к девяти!
— Меня — пустят, — отрезала одноклассница. — А то, что далеко, тоже хорошо. Прокачусь. Мозги прополощу. Где там тебя искать-то?
Дима
Директора магазина среди прочего персонала супермаркета Полуянов вычислил мгновенно. Когда седовласый мужчина в строгом, несмотря на летнюю жару, костюме тихим голосом отчитывает работницу зала, переставляющую на стеллажах баночки с йогуртом, ошибиться невозможно.
Дима дождался, покуда девушка виновато пролепечет: «Я все поняла, да, обязательно, конечно…», и подвалил к седовласому:
— Николай Валентинович?
— Вы по поводу кондиционера? — мгновенно оживился директор. — Наконец-то!
— К сожалению, нет, — покачал головой Полуянов. — Я совсем по другому вопросу…
И протянул шефу свою визитную карточку.
Его газета в столице на слуху — вот и управляющий сразу заинтересовался:
— «Молодежные вести» хотят написать про мой магазин? Я польщен!
Дима не стал разочаровывать коммерсанта, что теперь даже упоминание торговой марки надо оформлять через рекламный отдел. Он лучезарно улыбнулся Николаю Валентиновичу:
— И про магазин, разумеется, напишу, но еще больше — про его управляющего.
— А про меня-то что писать? — искренне удивился тот.
— Про вашу, например, удивительную карьеру, — улыбнулся журналист. — Про ваш путь — начинали директором школы, а теперь сетью супермаркетов управляете…
— Суть на самом деле одна и та же, — пожал плечами директор. — Организовывать, разбираться, направлять. — Понизил голос и заговорщицки добавил: — Только, в отличие от школы, здесь хотя бы платят нормально.
А потом внимательно взглянул на журналиста:
— Что-то не верится, что тебя так моя карьера заинтересовала — раз в десять вечера явился, да еще без звонка…
— У меня есть к вам и другие вопросы, — не стал изворачиваться Полуянов.
— Ладно. Пошли ко мне в кабинет, — вздохнул директор. — Вы ж, журналюги, липучие. Вас в дверь, а вы в окно, правильно?
…Особого шика в логове шефа не наблюдалось — комнатуха метров восемь, стандартная, как в миллионе офисов, мебелишка, и даже хозяйское кресло из самой дешевой кожи. А стул для посетителей и вовсе пластиковый. Выглядит несолидно, зато никакого благоговейного трепета не испытываешь, как в иных начальственных кабинетах. И уж точно не ощущаешь себя ученичком, которого директор школы вызвал на проработку.
— Не скучаете по своим оболтусам? — улыбнулся Николаю Валентиновичу Полуянов.
— Скучаю, — улыбнулся тот. И признался: — До сих пор почти всех по именам помню.
— Да. Говорят, школа так просто не отпускает, — с умным видом кивнул Дима.
Директор развел руками:
— До сих пор жалею, что ушел. Только что оставалось делать? У меня своих трое, и запросы у каждого — кто в МГУ, кто в «Плешку», а дочка и вовсе во ВГИК намылилась. Устал объяснять, что на школьную зарплату я им даже преподавателей нанять не могу, не говоря уже о платном отделении…
— Можно подумать, я вас осуждаю, — фыркнул журналист. — Платят копейки и полный дурдом. Я бы в этом бедламе и дня не выдержал.
— Да нет. С ними интересно, — возразил директор. — Только школа, конечно, сейчас…
— Не та, что раньше, — с готовностью подхватил Полуянов. И выпалил: — Николай Валентинович, я не буду ходить вокруг да около. И про вашу карьеру мы обязательно поговорим — только в другой раз. А сейчас меня интересует другое. Вы помните выпуск 1997 года? А конкретно — троих одиннадцатиклассниц: Коренкову, Ишутину, Митрофанову?
— Помню. И знаю, что Лена Коренкова погибла неделю назад, — мгновенно отреагировал директор. — Обе другие, к счастью, живы. Ирочка Ишутина — сейчас удачливая бизнесвумен, кажется, риелтор. Надя Митрофанова работает в историко-архивной библиотеке… Все верно?
— Все. Кроме того, что Ишутину и Митрофанову — обеих — тоже пытались убить. И тоже — в последнюю неделю. И только по счастливой случайности они остались живы. — Дима остро взглянул на директора. — Как вы полагаете, кто мог это сделать?
Признаться, он ждал от директора обычной человеческой реакции: «Как — убить? Кто?.. Каким образом?.. Кому это было нужно?!!»
Но тот, что довольно странно, ахать не стал. И вроде бы даже не удивился. Просто сразу погрустнел, и в лице его, опытным взором узрел Полуянов, что-то дернулось.
«Непонятно. На равнодушного человека он совсем не похож, но почему ж даже не полюбопытствовал?» — мелькнуло у журналиста.
И он продолжил давить:
— По делу ведется следствие. Несомненно, что убийство Коренковой и покушения на Ишутину с Митрофановой между собой как-то связаны. Очень может быть, что корни преступлений уходят в школьное прошлое. Во всяком случае, сейчас девушек связывает только школа — иных точек пересечения у них нет. И одна из версий следствия такова: убийства и покушения — дело рук одного человека… — Он внимательно взглянул на директора и раздельно добавил: — Которого вы по долгу своей прежней службы, возможно, знаете…
Дима сделал паузу, но директор молчал.
«Хорошо. Зайдем с другой стороны», — решил Полуянов. И невинным тоном спросил:
— А что вы мне можете рассказать про Ивана Адамовича Пылеева? Учителя истории в вашей школе?
— Он — блестящий специалист. Серьезный. Ответственный. Болеющий за дело, — мгновенно отреагировал директор. — Дети его обожают. Я горжусь, что он работал и до сих пор работает в нашем коллективе.
— Ой ли? — насмешливо протянул Полуянов. — А я вот слышал, что уроки истории в вашей школе частенько проходили в несколько фривольной форме…
И добился наконец своего — Николай Валентинович взорвался:
— Послушайте, молодой человек! Не судите, о чем не знаете!
— Не спорю: со всеми деталями я незнаком, — кивнул журналист, — но когда родители боятся отпускать своих дочерей на дополнительные занятия по истории — это, по-моему, ненормально!
