Охранниками школу оснастили совсем недавно. Вроде как защита от терроризма. А на деле — защиты никакой, одна морока. И на урок не опоздаешь, тут же директору настучат, и покурить на переменке не выскочишь — не выпускают, какие предлоги ни придумывай.
— Вот всего ты, Степка, боишься! — презрительно фыркнула Ленка. — Даже охранников. Просто противно!
А Надя возмутилась:
— Да нет! Сегодня он обязан выпустить! А если человек умирает?!
Ирина же в споре участвовать не стала. Просто молча поднялась. Подошла к окну. Распахнула створку, взобралась на подоконник — и сиганула вниз.
— Ирка!.. – выдохнула ей вслед Надя.
Этаж всего лишь первый, но высоченный. Метра три минимум. За счет того, что под ними еще подвал, где в давние времена военной подготовкой занимались.
Но Ишутиной, закаленной в гонках и спорте, хоть бы что. Ловко приземлилась на согнутые в коленках ноги, даже не упала. И пулей бросилась к мужику.
— Надо за ней!.. – выкрикнула Елена.
Но в голосе ее звучало сомнение, и с места она не двинулась. А будущий доктор Сема Зыкин со своей парты саркастически произнес:
— Давай, Коренкова, прыгай… На перелом со смещением. Месяца три в гипсе проходишь как минимум.
Ирина тем временем достигла пострадавшего, наклонилась над ним, затеребила, о чем-то спросила… Слов, за резким весенним ветром, было не разобрать.
Одиннадцатый «А», наплевав на контрольную, дружно переместился к окнам и не сводил с нее глаз.
А Ира поднялась с корточек и крикнула в сторону распахнутых окон класса:
— Он не пьяный!.. И не дышит! Не знаю, что делать!!
— Ой… — пискнула Надя.
Сема же Зыкин со знанием дела произнес:
— Видимо, обширный инфаркт. А что тут делать? «Скорую» вызывать. Может, реанимируют.
— Да какая «Скорая», если человек не дышит?.. Не доедут ведь! Не успеют! — возмутилась Митрофанова.
— А ты-то что можешь сделать? — скривился в противной улыбке одноклассник. — Искусственное дыхание «рот в рот»?
— Да хотя бы так! — запальчиво произнесла Надежда. — Не просто же сидеть!
И она не очень ловко закинула правую ногу на подоконник.
— О горе, коль за дело берется дочка медсестры! — с завыванием, будто с театральной сцены, произнес Семен. И снисходительно добавил: — При чем здесь искусственное дыхание, если у человека сердце отказало?..
Ирина же с улицы опять выкрикнула:
— Да вы что там все, обалдели?.. Сюда скорей! Хоть кто-нибудь!!!
А в классе вдруг заговорила отличница Сладкова. Голос ее, на удивление, звучал не привычно нудно-бесстрастно, а горячо, обиженно:
— Как вам не стыдно?! Человек умирает, а вы дискуссию развели!!!
— Ну и прыгай сама! — хмыкнул Зыкин. — Спасай!
И в этот момент Степа решился. Быстро подвинул сидящую на подоконнике Надежду. Одним прыжком забрался туда сам. А после не раздумывая соскочил вниз.
Приземление получилось пожестче, нежели у Ирины, — его завалило на бок, и от стона Степан не удержался. Но, похоже, обошлось без травм. Хоть и не сразу, он вскочил на ноги. И велел Митрофановой:
— Прыгай. Я поймаю.
Отказаться было невозможно.
…Когда Надя, часы и дни спустя, вспоминала свои на тот момент ощущения, то понимала, что прыгнула она вовсе не для того, чтобы помочь несчастному мужику. В семнадцать лет для нее было гораздо важнее не ударить в грязь лицом перед одноклассниками. И не заслужить на веки вечные презрительной клички «трусиха».
И потому, изо всех сил пытаясь не завизжать, она бесстрашно шагнула в пустоту. В призрачные и очень, как ей казалось, далекие объятия Степана.
Он подхватил ее и снова не удержался на ногах, в ледяную слякоть они упали вместе.
В этот раз Степа охнул уже куда громче. Но, сцепив зубы, поднялся. Помог встать Надежде. И строго, по-мужски, велел:
— А ну соберись!
И они кинулись на помощь Иришке.
А дальше Надя уже помнила смутно. Потому что все посторонние звуки, вопросы и разговоры тут же затмило страдающее, с запавшими глазами лицо мужика. Действительно, вполне прилично выглядит и пахнет вкусно — хорошей туалетной водой. И дорогой портфель рядом на земле валяется. Как только она могла принять его за алкаша?.. А пока они с Иркой обсуждали, спешить на помощь или не надо, сколько драгоценных минут оказалось потеряно…
Митрофанова, спасибо маминым урокам, быстро определила, что мужик, вопреки утверждениям Ишутиной, пока жив. Хотя пульс действительно нитевидный и дыхание еле слышно. И на раздражатели не реагирует. Кома? Или все-таки глубокий обморок? В любом случае единственный выход — непрямой массаж сердца. Ничего иного она все равно делать не умеет.
И Надя рванула его куртку. Выдирая с мясом пуговицы, распахнула рубашку, обнажила грудь. А Иринке со Степаном — те бестолково топтались рядом — велела:
— Быстро! Бегите в школу! «Скорая» нужна! Пусть кардиореанимацию пришлют!
— Степка, беги ты, — ретранслировала ее приказ Ишутина. — А я Надьке помогу.
Степан повиновался, а Ирина вместе с Надеждой навалились на грудь мужика.
— Только ребра ему не сломай!.. – простонала Митрофанова.
— Плевать на ребра! Жизнь важней! — откликнулась подруга.
Тело пострадавшего елозило по мокрому асфальту, дрожало под их руками, ухало о мостовую, но в себя мужчина не приходил. Веки не дрожали, губы не подергивались.
— Давай, не останавливайся! Еще! — тоном опытного реаниматолога велела Ишутина.
А Надя робко произнесла:
— Вдруг… вдруг мы совсем не то делаем? И только хуже получится?..
— Лучше… делать хоть что-то, — помогая ей и задыхаясь от напряжения, произнесла Ишутина, — чем просто из окна смотреть…
— Золотые слова! — услышали они знакомый голос.
Ленка! Тоже хотя и боялась, и руки свои золотые музыкальные ей надо беречь, а пришла на помощь!
— Ты кстати! Беги к нашей медсестре! — велела ей Митрофанова. — Пусть приходит и нашатырь несет, и адреналин, и все, что там нужно для первой помощи!
— Есть, шеф! — коротко откликнулась подруга, кидаясь в сторону школьной двери.
Но медсестра уже бежала к ним сама. А за ней свирепый школьный охранник и еще какие-то взрослые, включая директора школы…
И Надя почувствовала, как дикое напряжение, ответственность, страх постепенно ее отпускают.
Медсестра мягко отстранила школьницу, склонилась к пострадавшему… и триумфально объявила:
— Живой!..
