Кроме того, 20 августа примерно в 15 часов я встретился в МО с Язовым Д.Т. по его просьбе. Он сказал мне, что обстановка осложняется, и выразил сомнение в успехе задуманного. После беседы он просил пройти с ним вместе к заместителю МО генерал-полковнику Ачалову В.А., где шла работа над планом захвата здания ВС РСФСР. Он заслушал Ачалова в течение трех минут только о составе войск и сроках действий. Я никому никаких вопросов не задавал.
Почему я приехал в Москву по своей инициативе, никто из Сочи меня не вызывал, и начал работать в «комитете»? Ведь я был уверен, что эта авантюра потерпит поражение, и, приехав в Москву, еще раз лично убедился в этом.
Дело в том, что начиная с 1990 г. я был убежден, как убежден и сегодня, что наша страна идет к гибели. Вскоре она окажется расчлененной. Я искал способ прямо заявить об этом. Посчитал, что мое участие в обеспечении работы «комитета» и последующее, связанное с этим разбирательство даст мне возможность прямо сказать об этом. Звучит, наверное, не убедительно и наивно, но это так. Никаких корыстных мотивов в этом моем решении не было. Мне понятно, что как Маршал Советского Союза я нарушил военную присягу и совершил воинское преступление. Не меньшее преступление мной совершено и как советником Президента СССР. Ничего другого, как нести ответственность за содеянное, мне теперь не осталось.
Маршал Советского Союза Ахромеев С.Ф.
22.08.1991 года».
Второе письмо Сергей Федорович написал 23 августа 1991 года, адресовав его родным и близким.
«Дорогая моя Томуся! Дорогие мои дочери Наташа и Таня! Милые и дорогие Оксана, Сергуня и Ленушка. Дорогой Георгий!
Пришло время нам расстаться. Я убежден, что так для вас будет легче. Придется пережить две-три страшные недели. Но если мне остаться жить – впереди у нас страшные годы. Не осуждайте меня. Первые дни вы со мной не согласитесь, но позже поймете – я прав. На Отечество и наш народ я не обижаюсь. Горжусь ими. Всю свою жизнь до последнего дня служил им честно. Прошу вас простить меня за все. Всегда для меня было главным долг воина и гражданина. Вы были на втором месте. Но в эти тяжкие дни вы мне оказали такую любовь, уважение и преданность, что я понял могучую силу любви семьи. Сегодня я впервые ставлю долг на первое место перед вами. «Мертвые сраму не имут».
Прошу вас мужественно пережить эти дни. Подбадривайте друг друга. Не дайте повода для злорадства недругам. Помогите матери. Она всю свою жизнь без остатка отдала нам с вами.
Прости меня, дорогая Томуся, что тебя не дождался. Остаюсь твоим, Томуся, мужем; вашим, мои дорогие, отцом и дедушкой.
Прощайте. С.Ф. Ахромеев 23.8.91 г.
Последняя просьба – письмо передать моей семье.
Ахромеев.
9-30 24.08.91 г.».
Еще было несколько записок:
«Не могу жить, когда гибнет мое Отечество и уничтожается все, что я всегда считал смыслом моей жизни. Возраст и прошедшая моя жизнь дают мне право из жизни уйти. Я боролся до конца.
Ахромеев.
24.08.91 г.».
Он также обращался к генералу армии В.Н. Лобову с просьбой оказать помощь в похоронах.
Не оказал Лобов, побоялся.
Министром назначили Шапошникова. Вероятно, Владимир Николаевич догадывался, что депутат ВС СССР полковник Н. Петрушенко спросит при утверждении на Верховном Совете в должности министра обороны Е.И. Шапошникова: «Вы провожали в последний путь заслуженного маршала Ахромеева С.Ф.?»
«Это личное дело каждого», – ответит еще не назначенный и вскоре освобожденный от должности министр обороны.
Личное дело… Была ли жизнь Сергея Федоровича исключительно его личным делом? Нет, она принадлежала народу. Вся жизнь этого честнейшего человека была правдой. С.Ф. Ахромеев был известен во всем мире. Р. Рейган и Дж. Буш с уважением относились к маршалу. И вот теперь члена Президиума Верховного Совета СССР шельмовали «пламенные борцы с привилегиями», дорвавшиеся до власти.
За два месяца до трагического часа Сергей Федорович подал заявление президенту о своем уходе, откровенно заявил, что в сложившихся условиях шельмования военных, поспешного, одностороннего разоружения он не имеет морального права занимать пост рядом с президентом. Отказывается участвовать в разрушении армии и Отечества.
Меня часто спрашивают: почему Горбачев привлек С.Ф. Ахромеева к работе советником? Полагаю, он возмечтал прикрыться его именем, оправдывая свои уступки США на переговорах. Сергею Федоровичу верили военные и оборонщики, он был примером служения своему Отечеству. И потому на могиле Сергея Федоровича всегда стоят живые цветы…
Суд над В.И. Варенниковым
Валентин Иванович Варенников родом из города Кропоткина Краснодарского края. Сын директора крупного производственного объединения. Мать Валентина Ивановича, к сожалению, рано ушла из жизни, в шесть лет Валентин оказался полусиротой. В самом начале войны семнадцатилетним юношей он пришел в военкомат с просьбой отправить его на фронт. Военком подумал и сделал юноше исключение: определил в артиллерийское училище, мол, еще мальчуган, сначала подучись. Затем были Сталинградский фронт, битва под Курском, Украина, Польша, отличился Варенников при штурме Берлина. В семейном альбоме генерала хранится фотография: будущий подследственный по статье «Измена Родине» стоит у Бранденбургских ворот при пяти боевых орденах, трижды раненный…
Супруга генерала Варенникова Елена Тихоновна из русских красавиц, прошла боевой путь вместе с Валентином Ивановичем сестрой в медсанбате. Когда в августе 1991 года служки Степанкова пришли в дом, чтобы забрать боевые награды и регалии главкома Сухопутных войск, Елена Тихоновна отдала и свои ордена. «Я без мужа – никуда! – объяснила она государственным ищейкам. – Пусть ордена жгут вам руки».
За годы службы Валентин Иванович побывал в «командировках» в самых разных горячих точках: в Анголе, Эфиопии, Афганистане. А когда случилась Чернобыльская трагедия, генерала срочно отозвали из Афганистана – руководить восстановительными работами. Вспоминает сын генерала, Валерий Валентинович Варенников: «Когда отец прилетел из Чернобыля, я находился в Москве, приехал домой в отпуск. Все вместе мы бросились к отцу, хотели заключить его в объятия.
– Назад! – крикнул отец.
Он снял свой генеральский мундир, завернул его в брезентовый мешок и добавил:
– От греха подальше – не подходите! Чернобыльская грязь – не отмоетесь!
– И мне нельзя, Валентин? – протянула свои руки к генералу Елена Тихоновна. – Что с голосом, простыл?
– Это чернобыльская пыль связки забила. Мой приказ: отставить все поцелуи. Пыль-то радиоактивная…»
Вернувшись в Москву из Афганистана, генерал Варенников все удивлялся: «Зачем мы в одностороннем порядке сокращаем Вооруженные силы? Спешим вывести свои войска из Европы? Уйдем мы – придет НАТО.» Он часто говорил: «СНГ – это пародия на великую нашу державу. Удар в самое сердце!»
