Запись беседы тов. А. И. Микояна с президентом США Дж. Кеннеди 29 ноября 1962 года
После обмена приветствиями Дж. Кеннеди спрашивает А. И. Микояна о его впечатлениях о поездке на Кубу.
А. И. Микоян отвечает, что у него остались самые хорошие впечатления, что Куба – прекрасный остров, что кубинцы очень интересный народ, с энтузиазмом строящий новую жизнь. Кастро лично уделяет большое внимание этому строительству, в частности развитию сельского хозяйства, постройке школ, больниц и тому подобным мероприятиям.
А. И. Микоян рассказывает о семье Кастро, отмечая, что братья – Фидель и Рауль – давно отказались в пользу крестьян от принадлежавших им некогда значительных земельных угодий в то время, как их старший брат, не разделявший до недавнего времени их революционных идей, оставался земельным собственником. Однако и он понял, наконец, смысл происходящих на Кубе перемен и тоже отдал свою землю крестьянам. Этот брат теперь заявляет, что он давно бы присоединился к Фиделю и Раулю, если бы смог в свое время предвидеть, в каком направлении они поведут Кубинскую революцию.
Дж. Кеннеди спрашивает, когда Кастро стал коммунистом.
А. И. Микоян отвечает, что Кастро является марксистом в течение одного-двух последних лет. Ранее он и его ближайшие друзья, такие как Арагонес, были революционерами либерального толка. Рауль Кастро и Э. Гевара уже раньше стали коммунистами.
А. И. Микоян отмечает далее, что из многочисленных встреч с представителями самых различных слоев кубинского народа он вынес впечатление, что кубинцы питают основанное на горьком опыте и поэтому вполне естественное недоверие к Соединенным Штатам, американскому империализму и открыто говорят об этом. Нужно прямо признать, что отношения сейчас между США и Кубой по вине первых являются, конечно, совершенно неудовлетворительными.
Дж. Кеннеди соглашается, что отношения между Кубой и США не являются удовлетворительными, и замечает, что усилия кубинского народа и Кастро в области образования, медицинского обслуживания, развития хозяйства страны, безусловно, хорошее дело, но США обеспокоены тем обстоятельством, что Куба превращается в плацдарм советской политики, направленной на подрыв Латинской Америки, что Куба и Кастро ведут подрывную деятельность против латиноамериканских стран. «Тем не менее, – продолжает Кеннеди, – я в своих выступлениях критиковал тех, кто хотел бы осуществить вторжение на Кубу. Известно также мое отношение к высадке на Плайя-Хирон. Этим летом на Кубе началось наращивание военной силы. Там появились сотни советских кораблей с оружием, а в конечном итоге там появились и ракеты. Все это ставит нас в трудное положение. Как я могу знать, что это не повторится через месяц или что такое оружие не будет доставляться на Кубу китайцами? И все же, несмотря на все это, мы выступали против тех, кто утверждал, что Куба – это советская военная база. Причем как раз в то время мы получили заверения от председателя Хрущева, что на Кубе нет наступательного оружия. Как можно после всего происшедшего гарантировать, что, скажем, в начале будущего года такое оружие не будет доставлено туда вновь».
А. И. Микоян говорит, что советское правительство, учитывая хорошие отношения, сложившиеся между Н. С. Хрущевым и Дж. Кеннеди в то время, приняло решение проинформировать президента Кеннеди в конфиденциальном порядке и лишь потом сообщить в печати о поставке вооружений на Кубу, несмотря на то что правительство США не информирует нас о том, какое оружие поставляется на его базы. С течением времени это так или иначе перестало бы быть секретом, но мы хотели подчеркнуть, что, направляя это оружие на Кубу, мы не преследовали каких-либо агрессивных целей и уж ясно не делали это в целях нападения на США. «Вы – военный человек, господин президент, – продолжает А. И. Микоян, – и вы понимаете, что было бы глупо думать о том, чтобы с Кубы совершить нападение на США. Это ясно, пожалуй, даже каждому гражданскому человеку. Президент давал понять товарищу Хрущеву по неофициальным каналам, что он не хотел бы, чтобы Советский Союз во время предвыборной кампании в США предпринимал какие-либо шаги по Берлину или по другим вопросам, которые могли бы отрицательно сказаться на избирательной кампании. Желая не осложнять положение президента, было решено сообщить конфиденциально по этому вопросу сразу после выборов, а затем опубликовать в печати. Повторяю, оружие было поставлено туда не в целях совершения нападения на США, а как средство сдерживания, в целях усиления оборонительной мощи Кубы и ее защиты от возможного нападения извне».
Дж. Кеннеди замечает, что дело не в том, чтобы информировать или не информировать его правительство. «Конечно, мы вам не сообщаем о таких вещах, и вы нам не обязаны сообщать. Но еще в сентябре было известное сообщение ТАСС о том, что на Кубе нет наступательного оружия. Кроме того, посол Добрынин сказал об этом же министру юстиции Р. Кеннеди. Это оказалось обманом».
А. И. Микоян говорит: «Это неправильно, не было никакого обмана. Имеет место различие в интерпретации этого оружия. Мы направили это оружие на Кубу в оборонительных целях, а не для нападения. В нашем сентябрьском заявлении подчеркнута цель этого оружия; одно дело – цель этого оружия, другое – его характер. Поэтому мы и сделали такое заявление. Это оружие было направлено на Кубу только в целях обороны. Как средство сдерживания возможной агрессии. Было бы глупо думать о том, чтобы начать нападение на США с помощью этих ракет. Ведь известно, что СССР располагает достаточно мощными ракетами, имеющими огромный радиус действия. Понятно каждому, что, если бы расположенные на Кубе ракеты были запущены против США, дело не ограничилось бы Кубой и началась бы всеобщая война. Но всем известно, что мы не хотим нападать на кого-либо, не хотим войны.
В этой связи, – отмечает А. И. Микоян, – я вспоминаю свой разговор с Даллесом и Эйзенхауэром. Я спросил Даллеса, думает ли он, что Советский Союз хочет воевать с США. Он помолчал и ответил, что он так не думает, и спросил, считает ли советское правительство, что США хотят воевать с Советским Союзом.
Я ответил, – продолжает А. И. Микоян, – что мы тоже так не думаем, но что у нас имеются большие сомнения на этот счет. Мы задаем себе вопрос: если США не хотят воевать с нами, зачем тогда им базы, расположенные в непосредственной близости от Советского Союза, для чего раздувается холодная война и ведется политика „на грани войны“?»
Далее А. И. Микоян замечает, что слова Кеннеди относительно превращения Кубы в базу, направленную против США и стран Латинской Америки, напомнили ему упомянутый выше разговор с Даллесом. «В этой связи мне хотелось бы повторить президенту Кеннеди тот же вопрос: думает ли он о том, что Советский Союз хочет воевать с США?»
Дж. Кеннеди замечает, что он, в свою очередь, хотел бы спросить А. И. Микояна, почему Советский Союз, вопреки публичным и конфиденциальным заверениям его руководителей об обратном, завез на Кубу ракеты среднего радиуса действия и другое «наступательное оружие», хотя всем было известно, что США не угрожали Кубе вторжением ни весной, ни летом этого года. Об этом он откровенно сказал еще в Вене Хрущеву. Несмотря на то что он, Кеннеди, подвергся нападкам со стороны тех, кто заявлял, что США позволяют создание на Кубе военной базы, он в сентябре и даже в октябре выступал публично против вторжения на Кубу. А США могли бы формально оправдать такое вторжение, но они не считают, что это было бы решением проблемы. «Поэтому мы в то время могли сказать Хрущеву, что не собираемся вторгаться на Кубу. Мы исходили из того, что нам с вами предстоит решение более широких международных проблем, и мы не намеревались вторгаться на Кубу. Это хорошо известно послу Добрынину. Председатель Хрущев говорил, что на Кубе нет наступательного оружия, об этом же говорилось и в известном заявлении ТАСС, посол Добрынин также говорил об этом. И вдруг оказывается, что на Кубе установлены ракеты. Это было крупным оскорблением в мой адрес. Мы заинтересованы в том, чтобы избежать опасных конфликтов в последующие годы, и кое-что уже сделано в этом направлении, в частности, мы договорились о мирном урегулировании лаосской проблемы. Главное, чтобы мы с Хрущевым хорошо понимали друг друга. Что же мы имеем сейчас? Прямое военное противостояние из-за Кубы. Кто может сказать, что это не может повториться, скажем, через полгода?»
