Несмотря на все трудности с общением и профессиональным переводом, мы умудрялись даже проводить командно-штабные учения. Сложность состояла в том, что нами готовились не только солдаты, но и офицерский состав – командиры полков, штаб дивизии.
Почему так получилось, что мы оказались без переводчиков? Над этим вопросом я потом часто задумывался, но не находил однозначного ответа. Советские войска и техника в большом количестве направлялись за тысячи километров от родного дома, в другое полушарие в совершенно незнакомую нам страну. Людей, знающих русский язык, на Кубе тогда вообще не было. Но в нашем Генштабе ни у кого не возникла мысль: «А как же наши ребята будут общаться с кубинским населением и местными органами власти?» Удивительно, мы взяли с собой полный запас провианта из расчета на целый год. Значит, в Москве не исключали, что мы можем пробыть на Кубе около года. Предусмотрели массу деталей, но не переводчиков. Даже тогда, когда ракетный кризис миновал и мы занялись планомерной подготовкой кубинских военнослужащих, проблема с переводчиками по-прежнему игнорировалась.
Да, конечно, мы «выкрутились». Наши «доморощенные переводчики» из числа молдаван здорово нас выручили тогда. Из 2,5 тысячи солдат в полку молдаван было 35 человек. Конечно, они не могли заниматься художественным переводом, не могли передать все детали и тонкости речи. Однако на бытовом уровне общения они справлялись успешно. Им вполне по силам было объяснить, как держать автомат, как атаковать, как прицеливаться. Где не хватало слов, выручали жесты и мимика. Конечно же качество и эффективность обучения от этого страдали.
Можно ли было решить проблему с переводчиками заранее, еще на подготовительной стадии операции? Конечно да. В СССР еще с середины 30-х годов было достаточно много людей со знанием испанского языка. На мой взгляд, следовало бы включить в состав руководства полка специалиста со знанием испанского языка, сделать его одним из заместителей командира полка. Все можно было сделать. Просто тогда, когда планировалась эта операция, об этом никто в Генштабе не подумал…
Несмотря на множество проблем и трудностей, жизнь в полку налаживалась, боевая учеба шла полным ходом. Мы отрабатывали тактику действий по отражению высадки морских десантов противника, организовывали взаимодействие с «соседями» – кубинскими частями, старались следить за информацией в мире и вокруг Кубы. Масштаб и цели операции «Анадырь» даже командный состав частей ГСВК представлял себе смутно. На первом Военном совете группы войск в конце сентября 1962 года генерал И. А. Плиев всех карт не раскрыл, почти ничего не сказал о боевых задачах, оставил без внимания и ракетные части. Закончил свое выступление командующий призывом помочь кубинскому народу отстоять независимость своей Родины.
Только после Военного совета Группы советских войск на Кубе, проведенного 20 октября, я впервые проинформировал своих офицеров о реальной ситуации, сказал им о том, что на Кубе находятся ракетная дивизия, две дивизии ПВО, полк фронтовых крылатых ракет и другие советские части. В условиях начавшейся на Кубе мобилизации личный состав полка осознавал всю меру ответственности, вставшей перед нами.
Вскоре к нам прибыл офицер из штаба кубинского корпуса с телеграммой:
«Дмитрий, прошу прибыть на совещание в штаб армии в Сантьяго-де-Куба.
Рауль Кастро».
Я доложил командующему ГСВК о приглашении на оперативное совещание, которое проводит министр обороны Р. Кастро. Получив разрешение убыть на совещание, я оставил за себя своего заместителя и вместе с начальником штаба, переводчиком и охраной отправился по уже знакомому маршруту в Сантьяго-де-Куба.
Часа через четыре мы были в штабе армии. Мы с моим начальником штаба майором А. Г. Крысовым представились Раулю Кастро, командарму Каликсте Гарсии и начальнику штаба Восточной армии Еухенио Альмехейрасу. Я попросил разрешения связаться с генералом Плиевым и доложил ему о нашем прибытии в штаб армии. Исса Александрович выслушал мой доклад и попросил передать телефонную трубку Раулю Кастро. Разговор продолжался несколько минут, но по отдельным фразам я понял, что речь шла о необходимости переменить место дислокации фронтовых крылатых ракет. Вскоре я узнал, что один полк ФКР дислоцировался как раз напротив американской военно-морской базы Гуантанамо.
На совещании руководящего состава Восточной армии Рауль Кастро изложил основные положения военно-политической обстановки, об организационно-мобилизационных мероприятиях кубинских властей. Вся территория страны была разделена на три командования: Западное под командованием Фиделя Кастро, Центральное – под руководством Хуана Альмейды и Восточное во главе с Раулем Кастро. Докладчик акцентировал внимание собравшихся на состоянии боевых возможностей кубинской армии и на боевом взаимодействии с Группой советских войск.
В рамках взаимодействия с кубинскими частями, наш полк в случае высадки десанта противника должен был действовать на трех направлениях: Ольгин-Баямо-Сантьяго-де-Куба-Гуантанамо; Ольгин-Куэто-Никаро; Ольгин– Хезул-Мария-Хибара.
Через пару дней после совещания в Сантьяго-де-Куба к нам в полк приехал весь командный состав Восточной армии во главе с министром обороны. Цель поездки была ознакомительная: кубинские товарищи хотели ознакомиться со штатным вооружением и боевой техникой, учебой и бытом личного состава части. На танкодроме была выставлена наша техника. Каждый образец – танк Т-55А, зенитное орудие, бронетранспортер, установка ПТУРС – был представлен в действии. Показ боевой техники произвел на наших гостей большое впечатление. Кубинские части имели на вооружении старые образцы советской техники времен Второй мировой войны, новых образцов, поступающих из Советского Союза, было еще мало.
С танкодрома кубинские офицеры направились в лагерь. Остановились около палаток 1-го мотострелкового батальона. Капитан B. C. Еремин представился министру и доложил о порядке размещения подразделений батальона. Кубинские командиры внимательно осмотрели палаточный городок. Рауль Кастро остановился возле поста дневального, рядом с которым стояла двухпудовая гиря. Жестом Рауль спросил дневального, может ли он поднять гирю. В ответ наш солдат, казах по национальности, легко одной рукой подбросил гирю несколько раз, затем поставил ее на табурет и зубами поднял эту конструкцию вверх. Богатырская сила нашего солдата поразила эмоциональных кубинцев. Покинули гости расположение нашего полка уже поздно вечером.
В целом солдаты и офицеры понимали всю меру ответственности, которая стояла перед ними. Мы ведь оказались на самом переднем крае холодной войны. Шутки шутками, но ведь совсем рядом была Америка. Все это понимали.
Однако, справедливости ради, следует сказать, что в то время мы испытывали сильнейший информационный голод. Первые три месяца спецкомандировки мы жили как на необитаемом острове: ни газет, ни журналов, ни писем. Первая партия долгожданных писем поступила уже после вывода с Кубы ракетчиков – где-то в декабре месяце 1962 года.
В политуправлении Группы советских войск на Кубе издавались информационные бюллетени о событиях в мире и в Советском Союзе. Они-то как раз и служили основой для политинформаций и бесед с личным составом. Вопросов и у солдат, и у офицеров было много, и партийно-политический аппарат части вел серьезную, повседневную разъяснительную работу.
